«В одном мизинце Уны больше мудрости, чем у меня когда-либо было в голове. Мне скоро стукнет шестьдесят три года, я старше ее на целых тридцать шесть лет, но зрелость ее суждений показывает мне, насколько я еще «незрел». Моя жена подарила мне девять лет самого полного счастья. То, что в моем возрасте я мог найти такое счастье, делает меня одним из самых счастливых людей на свете…
У нас четверо очаровательных детей. Я чувствую себя созданным для семейной жизни. Прежде у меня часто бывали так натянуты нервы, что достаточно упасть спичечной коробке, чтобы я вскакивал и кричал от ярости. Теперь же, когда после целого дня напряженной работы я возвращаюсь домой и слышу шумную возню детворы, плач малютки, смех и беготню старших, увещевающий голос жены, я только говорю себе: слава богу, вот я опять дома».
Полное счастье в семейной жизни — и постоянная травля, которой он подвергается в США в общественной жизни… По случаю своей шестьдесят третьей годовщины Чаплин обратился с прочувствованным «Приветом Франции», где, как он знает, бесчестная конкуренция голливудского «большого бизнеса» угрожает самой жизни отечественного киноискусства:
«Культурные люди всех наций в долгу перед Францией за ее свободолюбивый дух, за ее разум, за ее искусство.
Те, кто, подобно мне, считает Францию своей «второй родиной», тем более должны принести дань уважения французскому киноискусству и его творцам. Моя особенно горячая привязанность к Франции питается еще и тем, что в моих жилах течет и французская кровь. Я многому научился у мастеров французской кинокомедии, таких, как пионер комедийного киноискусства Макс Линдер.
Я близко принимаю к сердцу длительный, непрерывающийся кризис французской кинопромышленности, который меня глубоко печалит и огорчает. Я хочу, чтобы французское киноискусство сохранило всю свою цельность, всю свою жизненность. Люди Франции обязаны спасти его. Это ваш долг и по отношению к вам самим и по отношению к вашим артистам и работникам кино. Это ваш долг по отношению ко всему миру. Я уверен, что вы сумеете выполнить его. Ваше духовное мужество не раз помогало вам восторжествовать над многими трудностями, угрожавшими Справедливости и Свободе.
…Я желаю, чтобы во Франции как можно скорее исчезла необходимость конкурировать с плохими иностранными фильмами. Здесь у нас, в Голливуде, механизированные профессиональные объединения, фабрикующие фильмы, как сосисочные машины фабрикуют сосиски, уже начинают испытывать затруднения. За последние пять лет средняя стоимость производства фильма возросла втрое. Кроме того, все увеличивается конкуренция телевидения. Теперь уже миллионы американцев не станут тратить деньги, чтобы посмотреть все эти посредственные, убого однообразные фильмы. И я думаю, что их будут выпускать псе меньше и меньше.
Пусть сохранят французские кинодеятели при поддержке французского народа верность принципам творческого дерзания и честного искусства, которые завоевали им огромную славу во всем мире. Я приветствую возрождение французской кинематографии…»
В своем интервью Роберу Шоу, которое сопровождалось этим волнующим обращением, Чарли Чаплин объявил (впервые для сообщения в мировой прессе) о своем намерении побывать в Европе еще в этом, 1952 году. Он сказал:
«Лишь только я закончу монтаж «Огней рампы», я поеду в Англию и во Францию, после чего снова вернусь к работе…
Со своей женой и детьми я буду счастлив всюду. С ними жизнь показалась бы мне прекрасной даже в сарае, лишь бы там нашелся укромный уголок, где я мог бы продолжать работу…»
Монтаж и озвучивание «Огней рампы» были закончены к исходу лета 1952 года. Это была подлинная, чистая драма, почти трагедия. В ней Чаплин впервые показал свое лицо, ничем пе пытаясь его замаскировать. Этот новый персонаж пе имел ничего общего с его прежними воплощениями. «Жизнь Чарли», казалось, закончилась. Но созданный образ продолжал жить в искусстве своего создателя. В Кальверо и короле Шэдоу проступали кое-какие черты Чарли.
Глава одиннадцатая
ВСЕГДА ВПЕРЕД!
В первых числах сентября 1952 года, едва закончив работу над «Огнями рампы», Чарльз Чаплин вместе с женой, четырьмя детьми и старшим сыном от Литы Грей, Сиднеем, покидает свой дом на Беверли-Хиллс, выстроенный по его плану, дом, в котором он прожил целых тридцать лет, познав здесь и успех и неудачи.
В Нью-Йорке, где семья останавливается на несколько дней, Чаплин устраивает частный просмотр «Огней рампы». Картина имеет значительный успех, публика стоя бурно аплодирует ее автору. Однако ни один из кинотеатров Нью-Йорка па ближайшее время фильма в прокат не берет. «Огнями рампы» заинтересовались только владельцы небольших залов, предназначенных для показа уникальных картин. «Юнайтед артистс» тоже колеблется. У Чаплина уже нет влиятельных связей в этой компании; ее новый финансовый директор, Артур Крим, недавно полностью реорганизовал эту фирму. Он приобрел в ней решающее влияние на дела, купив контрольный пакет акций, и в частности те, которыми владели Чаплин и его старинная приятельница Мэри Пикфорд. Таким образом, Чаплин поручил прокат своего фильма компании, акционером которой он уже не состоял.
Лишь только в Нью-Йорке распространилась весть о приезде Чаплина, некий Макс Кравец, бывший служащий компании «Юнайтед артистс», направил на розыски знаменитого актера судебных исполнителей.
Он хотел воспрепятствовать выезду Чаплина из Америки, если тот не согласится уплатить немедленно сумму в тринадцать тысяч долларов. По американским законам такое исковое заявление приобретало силу только при условии непосредственного вручения его ответчику. По пятам Чаплина мчится погоня; фоторепортеры и журналисты ни на шаг не отстают от судебных исполнителей. К счастью, секретарь Чаплина, Гарри Крокер, сумел отвести от него опасность — серьезную, несмотря на свою нелепость. Чаплину с семьей удалось беспрепятственно покинуть Нью-Йорк на борту «Куин Элизабет». Гнусная интрига провалилась.
Но едва лишь английский трансатлантический пароход вышел в открытое море, как по радио было передано официальное сообщение генерального прокурора Мак-Гренэри, министра юстиции в правительстве Трумэна: возобновлено дознание об антиамериканской деятельности Чаплина, в частности о телеграмме, отправленной пять лет тому назад Пабло Пикассо, с требованием выступить с протестом против высылки композитора Ганса Эйслера. Дикторы добавляли к этому сообщению:
«Мистер Джеймс П. Мак-Гренэри, министр юстиции, уточнил, что им даны инструкции службе иммиграции насчет интернирования знаменитого актера, если бы тот вздумал возвратиться в Соединенные Штаты. Из Вашингтона этой ночью сообщили, что в случае если Чарльз Чаплин решит вернуться в Нью-Йорк, он будет, подобно всем иммигрантам, подвергнут заключению в тюрьме на Эллис-Айленд до того времени, пока не будет вынесено решение о его дальнейшей участи. Однако в официальных кругах дали понять, что, возможно, правительство допустит временное его освобождение в ожидании результатов дознания…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});