клыкастая пасть с хрустом сомкнулась на ней. Мне поначалу показалось, что медведь сейчас попросту раздерёт её напополам. Но снова недооценил тварь. Та билась на равных, так и норовя вырваться из страшных лапищ. Полиньяк, что-то причитая на французском, в ужасе отползал на заднице — не поднимаясь, просто отталкиваясь руками и ногами от земли. Два чудовища, сцепившиеся в один рычащий ком, едва не раздавили его, но потом покатились под откос — с этой стороны поляна обрывалась довольно крутым спуском вниз, ведущим в совсем уж непроходимые колючие кусты.
Монстры, несколько мгновений балансируя на самом краю, ухнули-таки туда, в заросли, и скрылись из виду. До нас доносилось лишь их рычание и треск ломаемых веток.
— Скорее! — прохрипел Путилин. — Сюда! Богдан, помоги мне!
Он разобрался, наконец, со своим странным артефактом — теперь блестящие, собранные на длинный шнурок шарики будто бы наполовину раскрылись, и сквозь образовавшиеся щели пробивался яркий голубой свет.
— Возьми их! — посиневшими губами выдохнул сыщик. — Разложи… по кругу… защитный… периметр.
Я потянулся было к светящемуся шарику, но вдруг одёрнул руку, словно от раскалённой плиты. Голубое сияние, исходящее от него, и правда будто обжигало. Только не физически. Тонкое тело, едва коснувшись него, начало искажаться, сворачиваться, как испуганный ёж. Я даже испугался, что оно сейчас вовсе рассеется, поэтому невольно сделал шаг назад.
— Синь-камень… — прорычал Велесов.
Вампир стоял на четвереньках, силясь подняться. Во взгляде его, прикованном к светящемуся артефакту, сквозил страх и неприкрытая злоба.
— Да… Это редкий эмберит… Он подавляет спос… — отрывисто проговорил Путилин, протягивая мне чётки. Но вдруг осёкся на полуслове и вырубился. Рука его вдруг обмякла, шарики выпали из ослабевших пальцев.
Я, отбросив артефакт носком сапога в сторону, окликнул Полиньяка.
— Жак! Возьми это! Разложи кругом на земле и встань внутрь!
— Это… какой-то ритуал? — переспросил француз, поднимая чётки.
— Да, да! Защитный! Поторопись!
Сам я присел над Путилиным. Сыщик был ещё жив, но потерял сознание от кровотечения. Используя его же шарф, я быстро наложил ему жгут на раненую руку, а потом снова переключился на Исцеление. Свободная эдра была уже на исходе. Я подтянул ещё немного из окружающей среды, но приличных источников поблизости не было. Покосился на Велесова, но из него тянуть не решился — старый волк и так был тяжело ранен, и силы ему сейчас пригодятся.
— Этот… из Святой дружины… Он прав, — прохрипел Демьян. — Надо спрятаться возле синь-камня. Это отпугнёт её.
— Но и нас сделает беспомощными! — возразил я, продолжая бороться за жизнь Путилина. Сил оставалось маловато, но крупные сосуды мне удалось довольно быстро склеить. Дальше я уже действовал по наитию, попросту закачивая в тело сыщика исцеляющую энергию и надеясь, что это сработает.
— Эта хрень что, вообще лишает нефилимов их силы? — мотнул я головой в сторону светящихся шариков, которые Полиньяк разложил вокруг себя в виде этакой пентаграммы. Поле вокруг каждого из них было небольшое, радиусом меньше метра, но за счет количества образовался довольно большой участок защищенной земли, в котором мы теоретически могли бы уместиться.
— Пока рядом. Потом сила вернётся.
Что ж, понятно. Ну да, должна же Священная дружина иметь какие-то козыри против отступников-нефилимов. Например, такой вот эмберит, на время нейтрализующий сверхспособности.
На том месте, где Путилин в начале боя взорвал одну из этих штук, ещё висели клочки ярко-голубой эдры, но они уже почти рассеялись. Похоже, артефакт работает в двух режимах — либо излучает постоянное поле, но в маленьком радиусе. Либо срабатывает, как граната, создавая довольно большую защитную область, но быстро рассеивающуюся.
Вот только что толку прятаться за этим хрупкой защитой? Я оглянулся в сторону обрыва, за которым скрылась албыс — оттуда вдруг донёсся особенно громкий медвежий рык. Причем полный не столько ярости, сколько боли. Кажется, косолапый долго не продержится. Откуда он взялся-то вообще?!
— Жак, быстрее! Помоги мне оттащить его под защиту! — крикнул я Полиньяку.
Эдра у меня иссякла, лечить Путилина я больше не мог. Оставалось надеяться, что влитой в него энергии хватит на то, чтобы он хотя бы не отдал концы в ближайшие минуты.
Велесов, кое-как поднявшись на ноги, подковылял ко мне, держась за раненую грудь и откашливаясь кровью. Его обожжённое морозом лицо было похоже на жутковатую синюшную маску. Этакая хоррор-версия Деда Мороза.
— Прячься тоже, Богдан! — прохрипел он. — Нам нужно… просто переждать…
— Да чего ждать-то?! Подмоги не будет!
— Она лишилась тела, — он кивнул на обезглавленные останки девушки, валяющиеся поодаль. — А без него она… не сможет… долго держать форму… Надо просто… переждать…
Оглянувшись куда-то за мою спину, он вдруг оскалился, как рассерженный пёс, сверкнув длинными желтоватыми клыками.
Албыс снова приближалась к нам. Двигалась она уже не так стремительно — похоже, зачарованный медведь её здорово потрепал. Когти были обломаны, по всем телу зияли рваные раны. Но жёлтые совиные глазищи горели голодом и жгучей ненавистью.
Схватив Велесова за плечо, я толкнул его в сторону Полиньяка. Сам же рванул навстречу албыс — нужно было выиграть немного времени, чтобы все успели разместиться на крохотном защищённом пятачке.
Снова сунул руку в карман, нащупав свёрток. В нём было кусочек огненного эмберита размером с куриное яйцо.
Аспект Огня — очень опасная и сложная в освоении штука, и я оттягивал этот момент до последнего. Но дальше медлить не было смысла — эмберит был нужен мне хотя бы как источник свободной эдры. Без неё я всё равно, что без боеприпасов.
Албыс прыгнула на меня, вытягивая уродливые лапищи. Мы сцепились как раз в тот момент, когда я втянул в себя энергию жар-камня. Изнутри меня будто окатило обжигающей волной, кожу по всему телу защипало от ожогов. Грудной узел быстро переполнился эдрой, однако он не мог вместить в себя всего заряда, высвобожденного из эмберита. Жар-камень вообще невозможно вытягивать постепенно, как коктейль через соломинку — он в какой-то момент будто взрывается, резко отдавая всю энергию.
Я сшиб албыс с ног и вцепился в неё всеми конечностями, будто пытаясь задушить в объятьях. Излишки эдры, переполнявшие меня, я перенаправил наружу, буквально исторгая из себя огонь. На мне вспыхнула одежда, ладони вообще засветились ярко-алым, как раскалённый металл. В ноздри ударила едкая вонь палёной шерсти и мяса. Причём сразу и не разберёшь, от кого. Меня охватили такие спазмы боли, будто я буквально горю живьём.
Одно радовало — албыс тоже здорово досталось.
Пожалуй, впервые за всё время этой затянувшейся схватки я почувствовал, что мой противник уязвим. Мало того, эта тварь просто панически боялась огня. Настолько, что даже бороться