Генрих встал, лицо его было белее полотна.
— Что за непристойность? Кто это кормит ребенка?
Санглант шагнул вперед, закрыв собой неземное существо.
— Лиат была слишком слаба, чтобы кормить малышку сразу после рождения. Блессинг отказывалась даже от козьего молока. Она бы умерла, если бы не Джерна.
— Что это? — прошептала Теофану. Ее фрейлины теснились рядом с ней, со страхом и отвращением наблюдая за происходящим, но Теофану просто внимательно смотрела, нахмурившись и угрожающе сдвинув брови.
Все, кроме Хериберта, отошли назад. Руки Адельхейд подергивались, но она, наоборот, наклонилась немного вперед, чтобы видеть это воздушное кормление. Хатуи, как всегда, находилась за креслом Генриха.
— Я думаю, она дэймон, — произнесла Росвита. Фортунатус, стоявший за ней, тихо присвистнул.
— Она существо из высших небесных сфер.
— У этих созданий есть душа? — спросила Адельхейд.
— Древние писатели считали, что души у них нет, — прошептала Росвита в ответ.
Громкий вздох людей, прижатых к стенам, нарушил тишину. Но никто не произнес ни слова. Все внимательно наблюдали, а малышка шумно дышала, мирно посапывая у груди.
— О Владычица! Что за манеры, быть накормленной дэймоном без души?
— Значит, это правда. — Каменная маска спала с лица Генриха, обнажая его истинные чувства. — Ты был околдован, Санглант, Джудит и ее сын оказались правы. Ты больше не хозяин своих мыслей и поступков. То же самое произошло с графом Лавастином, когда епископ Антония наложила на него заклятие. Сейчас ты заложник в руках колдунов, укравших тебя у меня. Где Лиатано? Чего она хочет?
— Я прошу вас, ваше величество! — вскричала Росвита, шагнув вперед. Она знала, до чего могут довести подобные обвинения. — Давайте не будем делать скоропалительных выводов. Я считаю, необходимо собрать Совет, чтобы лучшие из лучших разрешили ситуацию, да помогут нам их мудрые сердца и трезвый разум.
— Как это было в Отуне? — спросил Санглант с горечью в голосе. Он взял Блессинг из объятий дэймона, хотя ребенок сопротивлялся и до последнего не хотел отпускать волшебную грудь. Дэймон тут же испарилась: Росвита не могла по-другому это объяснить — неземное существо просто вновь обратилось в облако и растаяло в воздухе.
Глубоко вздохнув, Генрих отступил назад и сел в кресло.
— Я созову Совет, когда мы прибудем в Дарр. Пусть сама скопос будет председателем на Совете по этому вопросу.
— Ты надеешься, что я спокойно перейду на твою сторону? — спросил Санглант.
— Однажды, сын, ты сделал так, как я просил.
— Но за это время я изменился, я больше не тот, кем был раньше. Ты не понимаешь, кем я стал. И не веришь мне. Я никогда не отказывался от этого королевства и теперь не откажусь. Но я знаю, что необходимо сделать сейчас, и если ты мне не поможешь, я найду тех, кто сделает это, пока еще не слишком поздно.
— Это мятеж, Санглант?
— Я прошу вас, — начала Росвита, шагнув вперед, чтобы встать между двумя мужчинами, ей невыносимо было видеть надвигающуюся катастрофу, словно непреодолимая сила ринулась против недвижимой скалы.
— Нет, сестра,- сказал Генрих,- не вставай между нами.
У нее не было другого выхода, только как замолчать.
Росвита видела, что король слабее своего сына, которого он любил больше всех своих детей, беспомощность сквозила в том, как причудливо он изгибал рот, левой рукой крепко сжимая подлокотник кресла, правой ногой отбивая нервное стаккато об пол.
— Пусть он ответит на вопрос.
Санглант всегда отличался тем, что слова его никогда не расходились с делом.
— Хериберт! — Он крепко прижал дочь и шагнул к двери, Хериберт не отставал. У выхода он повернулся и посмотрел на сестру. — Тео?
Она покачала головой.
— Нет, Санглант. Ты не знаешь, свидетелем чего я оказалась. Я не пойду за тобой.
— Позже пойдешь, — сказал он мягко, — потому что я знаю, что всех ждет. — Его взгляд скользнул по присутствующим, задержался на Росвите, но ей он только нежно улыбнулся. — Пусть все твои советы будут мудры, сестра, — произнес он хрипло, поклонился Адельхейд и вышел.
Канделябры закачались, внезапно одна из свечей вспыхнула ярче и тут же погасла с насмешливым шипением, затем вторая. Но все было спокойно.
Стояла звенящая тишина. И вдруг все присутствующие начали перешептываться, сначала тихо, но постепенно гул голосов нарастал все с большей силой.
— Я прошу вас, — сказал Генрих, голос его надрывался от напряжения.
Все замолчали.
— Ты не идешь с ним? — обратился Генрих к Алии, которая стояла у дверей, ведущих в сад.
Она насмешливо улыбнулась. Подняв руку, Алия что-то прошептала и взмахнула ею. Тут же две дюжины свечей зажглись ярким пламенем. Люди боязливо наблюдали эту игру магии, тогда как она удовлетворенно улыбнулась, как кошка, поймавшая самую аппетитную мышь.
— Он молод и горяч. Я только не понимаю, почему ты не слушаешь меня, Генри. Неужели так много знаний утеряно человечеством, что ты отказываешься поверить мне? Неужели ты действительно не помнишь, что случилось в те далекие дни? Я пришла как посланник от своего народа к твоему. Сказать тебе, что многие из нас мечтают о мире и не хотят войны.
— Где твои люди? Где они спрятались?
Она разочарованно вздохнула.
— Я предлагаю тебе быть союзниками сейчас, когда силы на твоей стороне. Многие на Совете были против этого, но они не смогли бы остановить меня, ведь я отдала всю себя, чтобы родить ребенка, и вот я решила прийти к тебе сейчас. Я хочу дать тебе этот шанс. Когда я предстану пред тобой в следующий раз, Генри, ты будешь слаб.
Она покинула залу, но никто не пытался остановить ее.
И наступила гнетущая тишина. Фортунатус легко коснулся рукой локтя Росвиты. Откуда-то из глубины сада она услышала женский смех, полный беззаботного удовольствия, совершенно неуместный сейчас. В неярком свете зажженных канделябров комната казалась творением античного скульптора: каждая скульптура отделана деревом и слоновой костью для услады взора творца.
Правитель, темные глаза которого были полны неудержимой ярости, но лицо спокойное, как нетронутая вода, сидел в кресле, облокотившись рукой о голову дракона, молодая королева стояла рядом с ним, румянец играл на ее щеках в золотом отблеске горящих свечей. Старый лорд привычно касался пустого рукава своей одежды, будто в любой момент от дыхания волшебника давно потерянная рука могла там появиться. Принцесса отвернулась, драгоценности переливались на шее, рука покоилась на плече одной из фрейлин.
«Орлица» короля скрестила руки на груди, и кажется, она была больше задумчива, чем шокирована, в отличие от остальных. Так чувствовали себя все, кроме Генриха, чей гнев обратился в холодную ярость зимнего шторма. Святая Текла снова и снова повторяла череду своих действий на гобеленах, навсегда выхваченных из круга ее жизни и мученичества, вездесущее напоминание о славе Мира. Виллам закашлял.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});