– Твоя реплика напомнила мне снова боттичеллевскую Венеру. Прости меня за нескромность, но в ней я увидела разгадку моего иррационального Я. Она не от мира сего и не станет играть в камешки на морском берегу, она идет, чтобы разгадывать тайны мирового значения. И я на меньшее не согласна. Дерзать так дерзать! Иначе у нас ничего не получится. Мы имеем дело с чудовищно безграмотным миром ученых и тех, кто решает – «пущать или не пущать». Смотри, как в штыки приняли даже не наши противники, а наши друзья саму идею трансцендентности. Дескать, сложно, ненаучно, отдает кантианством, выговорить невозможно. Эти деятели научились выговаривать все: и «интернационализацию», и «индустриализацию», и «интериоризацию» и даже «одномандатный», а тут, видите ли, сложно и не по-русски. Да не эта внешняя сложность их пугает, а существо космизма, существо безграничных возможностей, зачем?! Зачем небо, когда есть земля, навоз в ней, благодаря которому все хорошо растет…
«ТРАНСЦЕНДЕНТНОСТЬ – основная идея философии», – говорит Б. П. Вышеславцев[14]. Но эти наши милые оппоненты не читают ни Вышеславцева, ни Бердяева, ни Лосского, которые говорили примерно то же. Более того, С. Н. Булгакову, как ты знаешь, принадлежит определение: «ТРАНСЦЕНДЕНТНОСТЬ – ЭТО БОГ, ДУХОВНО-ВЫСШЕЕ». Только через эти духовно-высшие начала мы можем приблизиться к пониманию трех видов энергии человеческого бытия.
– Я слышу речи не женщины, а мужа, – сказал я.
– Если моему Марсу это пришлось по душе, его Венера будет счастлива. – И в ее глазах запылал тот знакомый огонь, который всегда заставлял нас мгновенно собирать вещи и мчаться в отведенные нам номера…
Часть IV
Игра, творчество, жизнь
Глава 1
Формула В. Н. Терского
1. Игра в системе отношений
Без игры нет ни детской жизни, ни развития детского коллектива. Игра, если она правильно педагогически сконструирована и организована, больше, чем какая-либо другая деятельность, позволяет всесторонне и во всей полноте развивать самодеятельность детей применительно к их возрастным особенностям. Неслучайно такой большой мастер воспитания, как Виктор Николаевич Терский, выдвинул формулу: «игра – творчество – жизнь».
Игра может быть в руках тем инструментом, с помощью которого осуществляется переход от простейшего детского желания удовольствия к серьезным и трудным социальным функциям, которые призван осуществлять гражданин общества. Этот переход осуществляется путем постепенного усложнения социального и нравственного содержания игр, их организационного оформления путем их сочетания с другими видами деятельности, которые параллельно также усложняются.
Игра и труд нерасторжимы. Я много лет работал в школе-интернате, где большинство детей были с приводами, то есть успели совершить какие-то преступления. И когда я увидел, что ребенок, увлеченный игрой, способен легко выполнять самые трудные дела, я воспользовался этим открытием и стал с детьми разрабатывать долговременные игры, насыщенные трудом, занятиями искусством, творчеством.
У нас было 180 гектаров земли, огромное подсобное хозяйство, цветники, птицеферма, студии, кружки, секции. И весь этот объем трудовых дел был втиснут нами в игру. И дети боролись за то, чтобы заполучить наиболее трудное задание: разгрузить вагон кирпича, строить мастерские, собрать урожай капусты, провести конкурс, организовать выставку картин и т. д. Я, разумеется, и тогда видел не только положительные, но и негативные стороны слияния игры и труда, но рассуждал примерно так: да, ребенок выполняет трудовые задания не в силу долга, а в силу требований игровой ситуации. Главное, что ученик сам идет к приобретению практического опыта, трудовых навыков, сам тянется к познанию окружающего мира. Например, по условиям игры требовалось написать несколько картин, сочинить стихи. Этому предшествовала специальная подготовка: ребят собирали и учили технике рисунка и стихосложения. Я исходил из того, что каждый ребенок, независимо от того, имеет ли он склонности к поэзии или к живописи, должен самостоятельно разбираться в том или ином виде искусства. Для этого каждому будет полезно попробовать свои силы. Ведь только попробовать, не больше! Никто никого не заставлял, а между тем все сидели и писали стихи, работали над рисунком. И так в течение четырех лет.
Игра может быть в руках тем инструментом, с помощью которого осуществляется переход от простейшего детского желания удовольствия к серьезным и трудным социальным функциям, которые призван осуществлять гражданин общества.
Для меня великой радостью были приезды родителей наших детей, которые искренне радовались тем переменам, которые произошли в их детях.
Глава 2
Тонкое мастерство игровых действий
Представьте себе развитие такой ситуации. Вы говорите: «Отгадай, что у меня в руке» или: «А вот я знаю удивительно интересную задачку…» В ход пущен один из сильнейших педагогических приемов – игровой элемент. С этой минуты ребенок ваш. По его представлениям, он наконец-то встретил нормального взрослого, который не задает ему дурацких вопросов: «А как ты закончил четверть?», не делает своих скучнейших заключений: «Надо подтянуться…»
Что происходит в ситуации, когда вы предлагаете ребенку отгадать, что у вас в руке? Во-первых, происходит своего рода уравнивание – стираются, так сказать, возрастные границы. И здесь нет никакого панибратства, никакого ущемления достоинства взрослого: просто вы выполняете элементарное требование – говорите с ребенком на его языке. Во-вторых, общению задается такой характер, который мгновенно снимает напряженность и натянутость. И в-третьих, действие, окрашенное игровым элементом, устанавливает прочную связь, на основе которой могут запросто и успешно развиваться всякие другие неигровые действия. Вы говорите: «А вот ты не отгадал, а я отгадаю все, что угодно…» Ребенок колеблется. «Ну попробуй». Вы касаетесь его руки: не бойся. Контакт усиливается. И ребенок соглашается. Он радостно смеется, если вы не отгадаете. Он с вами. Вы его очень обидите, если на этом оборвете взаимодействие с ним. И рад он будет даже тому, если вы попросите его о чем-нибудь серьезном. Он постарается выполнить. Но если вы вообще никогда не возвратитесь к игре, он вас возненавидит, ибо поймет, что игра нужна была просто для того, чтобы «приручить» его.
Игровое действие всегда является составной частью игрового взаимодействия с ребенком или с коллективом ребят. Его основная цель в конечном счете – вызвать определенное отношение к требованиям воспитателя, к различным ценностям, к самому себе и к окружающим людям.
Глава 3
Вместе с родителями
Я использовал игру и как средство приобщения родителей к педагогическому творчеству. Родители на моих глазах преображались, когда я их приглашал на свои игровые занятия с детьми. Они включались в мои игры, увлекаясь живописью, музыкой, хореографией, историей искусств. В этом многообразии интересов рождалась личностная неповторимость и детей, и родителей, которые в процессе занятий формировали свою индивидуальность, развивали себя. А начиналось все так: я, обращаясь к детям, к их мамам и папам, рассказывал придуманную мною вместе с детьми сказку: «В некотором царстве, в некотором государстве, где цены были очень высокие, жила-была простая волшебная кисточка…» И каждый ребенок ощущает ее волшебство, трогая колонковое острие ладонью, щекой, губами. А потом наблюдает, как принцесса-кисть отправляется в загадочные владения, которые зовутся палитрой. Вместе сочиняем тут же про каждую красочку: «Я кадмий, кадмий желтый, я солнца светлый луч…» Мой поэтический всплеск обращается к Набокову: «…синее синего синей, почти не уступая в сини воспоминанию о ней!» Это магическая формула поэта. Я сто раз повторяю ее с детьми, они понимают, чувствуют. Это ключ к Высшему.
Цвет нельзя рассказать. Цвет можно только воспламенить в душе. Помочь представить. Но это не каждому дано. А лишь тем, в ком есть дар гуманитарной культуры. Эйдетизм – образная память, сохраняющая в себе яркие цветовые образы. Эйдетические упражнения – распахнутое окно в озонную гуманитарность.
– Дети, закройте глазки. Представьте себе цвет небесной тишины: ультрамарин, кобальт синий, розовый, целериум. А рядом кадмий, киноварь, краплак…
Лжегуманитарность, как и бездумная технология, игнорирует созерцательно-интеллектуальный эйдетизм. Между тем любая гуманитарность, как и любой истинный талант, начинается с прелести созерцания, с таинственного волнения.
Этого волнения ничем не заменить. Одухотворенная технология ищет тропинки к детским сердцам, к ликующим эстетическим родничкам. Попробуйте поднести тюбик к свету, настройте детей на ожидание чуда: сейчас, извиваясь, выскочит волшебная нить берлинской лазури или сверкающего изумруда. Странно устроены не только детские глазки, но и глаза взрослых. Не всякий способен ощутить красоту цвета. Не каждого будоражит цветовое пятно. Ликующему созерцанию надо не просто учить, может быть, даже учить невозможно, ребенка необходимо эмоционально приближать к красоте.