Читать интересную книгу Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Аленова

В 9.15 к школе подъехал правительственный кортеж. Охрана оцепила школьный двор, и туда зашли председатель Госдумы Борис Грызлов, полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, глава думского комитета по безопасности Владимир Васильев и другие чиновники. Эта делегация была представительнее тех, что приезжали сюда раньше, наверное, потому, что третья годовщина Беслана совпала с началом предвыборной кампании и «Единая Россия» пыталась завоевать авторитет даже на развалинах бесланской школы.

Чиновники направились в спортзал, и несколько женщин крикнули им вслед:

– Где вы были раньше?!

Бойцы «Альфы», которые шли следом, слышали совершенно другие слова:

– Спасибо вам, ребята!

Одного бойца с золотой Звездой Героя на груди узнал какой-то старик и, протиснувшись сквозь толпу, крепко обнял. Этот старик был заложником.

В зале, где у детских портретов уже горели свечи, чиновники немного постояли, зажгли свечи и, обойдя его по кругу, молча вышли на улицу. Распорядители траурной церемонии устроили так, что все выходящие из зала должны были пройти мимо небольшой фотовыставки, посвященной погибшим детям. На этих фотографиях они были такими, какими их нашли в спортзале после штурма, – расстрелянными или сгоревшими. На одной фотографии, сделанной сразу после штурма, в том углу, куда, как утверждают потерпевшие, попал снаряд от огнемета, дети застыли, вжавшись в стену, – обожженные и присыпанные серым пеплом. Это были страшные фотографии, но чиновники перед ними не остановились. Они также не стали читать то, что родители погибших детей написали над этими фотографиями: «ФСБ и МВД несут ответственность за терроризм», «Нет прощения власти, допустившей Беслан», «Президент Путин! Требуем объективного расследования по Беслану и наказания всех виновных!»

Еще два года назад родители убитых детей не могли даже вслух произнести эти слова. Потому что верили в то, что власть разберется и накажет виновных. Год назад они их произнесли, потому что власть не разобралась и не наказала. А теперь они написали эти слова крупными буквами на месте, которое навсегда будет связано с именем тех, кто руководил страной в эпоху Беслана.

– Мы повесили эти плакаты накануне, – сказала одна из матерей Рита Сидакова. – Наши чиновники очень испугались и стали говорить, что это лишнее. Но снять их они не посмели.

Покинув школу, правительственная делегация отправилась на новое бесланское кладбище. Чиновники не стали подходить к могилам и смотреть на детские портреты и плюшевые игрушки, лежащие под ними. Они не увидели, что жизнь малыша Георгия Даурова ограничена годами 2002–2004; что шестеро мальчиков и девочек Тотиевых были погодками и теперь их родители живут на этом кладбище; что те мамы, которые не погибли со своими детьми, завидуют тем, которые погибли, – об этом они написали на могильных плитах. Чиновники ограничились возложением цветов к памятнику «Древо скорби» и мемориалу десяти погибшим в школе спецназовцам. У этого памятника делегация и остановилась, чтобы поговорить с журналистами. Господин Грызлов сказал о «чудовищном теракте» и «чудовищной смерти детей», о том, что «школа стала святым местом, куда каждому надо прийти и поклониться», о том, что государство борется с терроризмом, но попытки терактов еще будут, поэтому силовикам надо лучше работать. А полпред Козак сказал, что эффективность борьбы с терроризмом налицо – и если в мире количество терактов повысилось в полтора раза, то в ЮФО оно снизилось на 40 %. Эти господа как будто пытались оправдать государство за три сотни могил на бесланском кладбище.

Потом чиновники вернулись в Беслан, чтобы встретиться с комитетом «Матери Беслана». Матери спросили их: почему расследование теракта, которое продолжается уже три года, до сих пор ни к чему не привело? Почему члены оперативного штаба не наказаны? Почему видеозапись показаний военных, подтверждающих, что первоисточником штурма были не взорванные террористами в спортзале бомбы, а выстрел извне, следствие не считает доказательством того, что штурм был спровоцирован федеральными структурами?

– Следствие продолжается, – ответил на это Борис Грызлов. – Идет опрос свидетелей, и открываются новые подробности. Когда было установлено, что школу обстреливали из гранатометов, было решено провести следственный эксперимент. В Подмосковье в условиях, имитирующих бесланскую школу, будут проведены натуральные испытания.

– Почему это не сделали раньше? Про гранатометы все знают уже больше года, а следственный эксперимент вы нам обещаете только сейчас! – раздалось со всех сторон.

– Почему суд отказывает нам в возбуждении уголовного дела против членов оперативного штаба?! – спросила председатель комитета Сусанна Дудиева.

– Дождитесь 1 января! – вмешался в диалог полномочный представитель Козак. – Когда завершатся все эксперименты и вы получите ответы на ваши вопросы, все официальные лица, чья вина будет доказана, будут наказаны.

– Поймите, уголовное дело никто не собирается прекращать, – сказал господин Грызлов. – Оно продолжается.

– Почему амнистировали сотрудников милиции, которые несут ответственность за то, что боевики беспрепятственно проехали к школе? – спросила тогда Сусанна Дудиева. – Выходит, в Беслане не виноват никто – даже эти милиционеры? Не толкайте нас на митинги, не заставляйте нас плакать из-за того, что кто-то в суде принимает незаконные решения на основании постановления Госдумы об амнистии.

– Обжалуйте это решение в суде, – дал свой любимый совет господин Козак. – У нас есть и суды более высоких инстанций. Меня убедили, что вынесенное решение было законным, но если вам так не кажется, заявляйте ходатайства.

– Вы нам все время это говорите, но мы уже не верим судам, – сказала председатель комитета. – Мы хотели решить это дело здесь, в России. Почему мы должны идти в Страсбургский суд?

– Не надо в Страсбург! – испугался господин Козак.

И все поняли, чего так боятся эти люди. О том, что «Матери Беслана» пойдут в Страсбург, активисты комитета говорят давно (представители комитета «Голос Беслана» уже подали жалобу в Европейский суд по правам человека), но властям, видимо, совсем не хочется, чтобы это событие совпало с парламентскими и президентскими выборами.

– Вы сюда зачем приехали? – закричал Владимир Кисиев, немолодой мужчина, у которого в школе погиб внук. – Чтобы политические дела свои решать или нам помочь? Что вы за люди?

Все зашумели. Более сдержанные активистки комитета попытались успокоить мужчину, но он, махнув рукой, вышел на улицу.

– Есть такая партия! – громко сказал он. – Партия негодяев!

Когда все успокоились, Анета Гадиева, потерявшая в школе дочь, спросила главу думского комитета по безопасности Васильева, почему оперативный штаб не пустил в школу тех политиков, которых хотели видеть террористы, – Аслаханова, Зязикова, Дзасохова и Рошаля?

Но господин Васильев решил не церемониться с пострадавшими.

– Это должно быть установлено следствием, понятно? – отрубил он.

– Не понятно, – ответила госпожа Гадиева. – В одном своем интервью вы заявили, что лично «не дали на это добро».

– Это надо садиться и работать с материалами. Вы сейчас хотите выступить в роли судьи и следователя…

– Я спрашиваю как потерпевшая!

– Вы добились того, что к вам приехал председатель Госдумы и пообещал, что возьмет на контроль следствие, – возмутился господин Васильев. – Расследование будет проводиться, а я не имею права его проводить. Я не следователь.

На этом чиновники сочли, что исчерпывающе ответили на вопросы потерпевших, и покинули комитет. На улице их окружила охрана, и господин Грызлов с видом исполненного долга направился к машине.

– Через полчаса он нас забудет, – сказал Владимир Кисиев.

– Нет, он уже нас забыл, – добавила какая-то изможденная женщина.

В это время из комитета вышел адвокат потерпевших Таймураз Чеджемов. Он сказал, что отказывается от бесланского дела из-за постоянных угроз в свой адрес.

– Мне звонят какие-то люди и грозят расправой, – сказал адвокат. – Последняя фраза была такая: «Чеджемов, ты далеко зашел». Я думаю, это связано с тем, что мы требуем возбудить уголовное дело в отношении членов оперативного штаба. Властям нужно, чтобы о Беслане забыли, а мы не даем.

Чтобы о Беслане не забывали, матери написали обращения к президенту Путину, его супруге и правительству Москвы. Они спросили у московских чиновников, помнят ли те про Беслан и, если помнят, почему проводят грандиозные празднества в честь дня рождения Москвы. У госпожи Путиной они спросили, почему та ни разу не приехала в Беслан, не выразила свое сочувствие матерям – разве жена президента сама не мать?

«Прошло два года со дня нашей с вами встречи, – написали бесланские матери в обращении к самому президенту Путину. – Два года бесполезных ожиданий и иллюзий. Мы надеялись, что донесем вам правду, которую вы, может быть, не знаете в полном объеме. Но только с течением времени мы поняли, насколько мы наивны». Потерпевшие написали, что надеялись на Генпрокуратуру, но та прислала в Беслан замгенпрокурора Владимира Колесникова, который, вместо того чтобы расследовать трагедию, стал обвинять местных чиновников в коррупции. Они надеялись на парламентскую комиссию, но ее председатель Александр Торшин озвучил результаты расследования, в котором не признал вины тех, кто должен был предотвратить теракт, и тех, кто не спас людей. «Он не сказал, что от „сильных“ террористов дети Беслана ценой своей жизни защитили слабых генералов и чиновников российского государства, – говорится в обращении матерей. – Он не сказал главной правды. Она состоит в том, что наши дети были принесены в жертву чиновничьим интересам».