Мы начали обсуждение с новостей лекарских наук. Сиринж, улыбаясь, выложил новый номер "Лекарей и лекарств": — Смотрите, какие прекрасные новости. Готовится новая книга госпожи Мулинн, "Руководство к созданию измененных тонкомагических зелий". Обещают, что многие снадобья стали еще совершеннее с новой рецептурой. — О… Это интересно. Буду ждать, пока книга появится в каталоге. Сомневаюсь, что ее завезут в Лерон. — Да, про лавку Раэлина и говорить не приходится, у бабушки Лавинии только детские книги. Они, разумеется, очень полезны и рано или поздно понадобятся каждому жителю, — Сиринж хитро глянул на меня. — Но пока не понадобились, хотелось бы большего разнообразия.
Я фыркнула: — О, у бабушки Лавинии прекрасный выбор женских романов, сборников рецептов, — я начала перечислять, загибая пальцы, — схем для вышивки, вязания, плетения и выкроек. — Нет, пожалуй, нет, на детские книги я бы еще согласился, — он коротко глянул на меня, — но вязать определенно не возьмусь, — закончил он со смехом.
Я уловила новый намек. Меж тем Сиринж снова повернулся ко мне: — Может быть, совершим как-нибудь набег на книжную лавку Лерона? Возможно, там будут книги по зельеварению или другим дисциплинам, правда, обычно у них в основном немагические.
Я кивнула, задумавшись — нет, не о книгах. "Руководство" мне наверняка пришлют от декана через двух поверенных, как только книга выйдет, но об этом я не стала говорить Сиринжу. Но что делать с Сиринжем? На какой ступени наших отношений стоит ему рассказать, кто я такая? Совершенно очевидно, что он намекает на серьезность намерений, но я не чувствовала в себе желания довериться ему сейчас.
По крайней мере, один момент стоило прояснить. — Интересно, — задумчиво произнесла я, — в риконтийских университетах преподают зельеварение для немагов? У нас в академии были слабые девочки, им бы, наверно, стоило поучиться немагическим приемам. — У вас в академии? Но… — он растерянно посмотрел на меня. — Почему же вы не показали диплом сразу? — Потому что у меня его нет, — я развела руками. — По обстоятельствам моей семьи мне пришлось уехать за два месяца до окончания. Но студенческой жизни я успела вкусить с лихвой, — улыбнулась я и допила чай. — О, наслышан, наслышан. Что можно магам, нельзя никому, — рассмеялся Сиринж.
На самом деле известное присловье звучит как "что можно магичкам, нельзя никому". Сиринж не мог об этом не знать, но обернул свой ответ в фантик тактичности. И при этом показал, что он все понял — перед ним вовсе не невинная дева, и если у него есть матримониальные планы на меня, ему придется с этим смириться. Что ж, если он сейчас сообщит, что у него есть дела, я пойму. Если намекнет, чтоб я осталась на ночь, я… пойму и даже огненным шаром швыряться не буду, но дверью хлопну как следует.
Меж тем лекарь встал за новой порцией пирожных, а вернувшись, пересел ко мне на софу. — Аделайн, — обратился он ко мне как ни в чем не бывало, — если вам понравилась наша вылазка, может, съездим на ярмарку в Мильтон? Она открывается через три дня. — С удовольствием… Артур, — несколько удивленная его реакцией я решила поощрить молодого человека и тоже обойтись без церемоний. — Нальете еще чая? Интересно, приедут ли на ярмарку акробаты. Малышка Милли уже с месяц как вспоминает прошлое лето и ведет себя паинькой, чтоб ее вывезли снова. — Неужели перестала обливать водой дядюшку Дика, стоит ему уснуть под яблоней?
Мы рассмеялись. Сиринж чуть отодвинулся, поняв намек, что делать следующий шаг еще рано.
Я так и не разобралась, насколько мне нужен Сиринж как мужчина или… муж?
Сложно. Все очень сложно.
* * *
Ярмарка напомнила мне детство. Матушка откладывала шесть медяков — три для меня и три для Адели, чтоб мы потратили их на карусели и леденцы. Я помнилась восторг от свистящего в ушах ветре, когда я воображала себя летящей на волшебной птице феникс, которую неведомый мастер вырезал из дерева и выкрасил в алый, добавив оранжевых и желтых всполохов на крылья. Но к радостным воспоминаниям примешивались и другие: горечь от того, что три медяка закончились, и нужно уходить. А еще столько каруселей не опробовано, и тем более нет монет ни на печенье, ни на кисловатый лимонад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я входила в украшенные флажками ворота со смешанными чувствами, и тут же наткнулась на стайку детей под предводительством взъерошенного мальчишки постарше. — Выбирайте, карусель или леденец, — важно вещал он. — Ваши матушки только по медяку дали.
Я замерла, и краски ярмарки потускнели. Сиринж глянул на мое лицо, и все понял. Ни слова не говоря он пересчитал детей, подошел к лотку и взял ворох леденцов. Раздав детям, он прибавил по паре монет каждому. Старший мальчишка забормотал благодарности, но Сиринж лишь потрепал его по голове и вернулся ко мне. Дети убежали, а я стояла, стараясь сдержать слезы. — Ну же, Аделайн. У них все будет хорошо. Хочешь леденец?
Я рассмеялась, шутливо стукнула его в плечо и топнув ножкой капризно заявила: — Нет! Хочу на карусель!
Парень взял меня за руку, и мы побежали на карусели для взрослых. И был свистящий ветер в ушах, и рука Сиринжа на моей талии, и мой визг, когда карусель разогналась, и пятна палаток замелькали под нами.
Мы посмотрели представления акробатов и фокусников, простенький спектакль про принцессу и дракона, съели по мясному пирогу, отдохнули под раскидистой ивой, и когда солнце подбиралось к верхушкам дальнего леса, Сиринж уговорил меня на танцы.
Я не танцевала среди простонародья с тех пор, как уехала в академию. Пять лет, а кажется, целое столетье! Сиринж закружил меня, мы влились в общий хоровод и снова оказались вместе. Когда я почувствовала, что мне не хватает дыхания, Сиринж увлек меня под иву, и когда мы укрылись за свисающими ветвями от чужих взглядов, поцеловал.
Разгоряченная танцем и весельем, я ответила на поцелуй. Отстранившись, я увидела его горящий взгляд: — Аделайн…
Я качнула головой: — Не сейчас. Я… мне нужно передохнуть.
Сев у ствола дерева, я прикрыла глаза. Сиринж устроился рядом, нежно перебирая мои пальцы. Я не могла понять себя. — Артур… — Да, милая? — Кажется, была палатка с лимонадом. Нет, лучше просто воды. — Конечно. Я сейчас.
Он убежал, а я получила время для передышки.
Нет, я себя не понимаю. Сегодня прекрасный день, и рядом мужчина, которого я увлекла, который прекрасен, с какой стороны на него не посмотри. А я все еще сомневаюсь. Что это? Страх прошлого? Тоска по несбыточному? Почему все так сложно…
Вернулся Сиринж с водой. Я почувствовала себя лучше, но внутренние метания так и не устихли. Впрочем… Сиринж не из торопливых.
Мы вернулись домой, когда догорал закат, и звезды усыпали полнеба. Сиринж поцеловал меня на пороге и уехал возвращать арендованную повозку. Я приняла ванную, забралась в постель и попыталась представить Сиринжа рядом. И не смогла.
Утром я заставила себя встать и пойти за травами, едва забрезжил рассвет — пешком, за окраину города, преодолевая боль в ногах, и только выйдя на луг, позволила себе выпить смесь бодрящего и болеутоляющего отваров. Глядя за поднимающееся солнце я решила: я честно скажу Сиринжу, что не готова делать шаги дальше. Я не хочу давать ему надежду, которой нет. Может быть, и не будет. А может… кто знает. Готов ли он ждать, пока мятущаяся магичка поймет, чего она хочет? Пусть решает сам.
Мне двадцать три. Для обычной девушки я уже перестарок, которой не стоит перебирать женихами — рискует остаться старой девой. Но магички выходят замуж и в двадцать пять, и даже в тридцать. Я могу не спешить. А если и останусь одна… что ж, тоже не такая уж большая беда.
Пока я жила в Байроке, я получила письмо от матушки, что Адель ждет второго ребенка. Я отправила им с Аделью достаточно золотых за это время, чтобы не беспокоиться. Есть, кому скрасить матушкину старость, а если у меня возникнет мечта понянчить малышей, я всегда могу приехать к сестре.
На обратном пути меня подвез поселянин, доставлявший дядюшке Руму свежее молоко. Увидев меня из окна, Сиринж выбежал навстречу: — Аделайн! С тобой все в порядке? Ты не говорила, что собираешься утром за травами, я бы тебя проводил. — Спасибо, Артур, но мне нужно было побыть одной.