пристальным взглядом. Будто готовит обвинение.
— Посмотри, — выдыхает Тимофей нетерпеливо.
С любительской фотографии на меня смотрит женщина в цветастом сарафане. Я ее никогда не видела раньше. Но черты лица кажутся мне до боли знакомыми. Я ее знаю. Всю жизнь знала. Даже голос ее помню и смех.
— Иди ко мне, малышка! — зовет она. Самые добрые в мире руки подхватывают меня. Прижимают к себе. А я будто снова чувствую давно забытое счастье, затопляющее душу и сметающее на своем пути плотину детского горя.
— Мама, — выговариваю я безотчетно. — Это же моя мама!
И ошалело смотрю на Тимофея.
— Погоди, — прикрываю я ладошкой рот. — Как такое может быть? Тима?
Ноги подкашиваются, как от удара. Опустившись на пол, сгибаюсь в три погибели. Обхватываю себя руками из последних сил. И даже не понимаю, хватит ли сил пережить этот ужас. Из горла рвется стон или молчаливый плач. Рот раскрывается в крике, но из него не вылетает ни звука. И меня сотрясает дрожь, будто куда-то в темечко воткнули кабель на двести двадцать вольт.
— Лера, Лерочка. — Муж тут же опускается на колени рядом со мной. Одним движением притягивает меня к себе. Гладит по голове, успокаивая. Целует в висок, в заплаканные глаза. Осторожно вытирает с моих щек слезы.
— Я даже и не подозревала, Тима! Как? Как ты догадался? — охаю я, немного отстраняясь. Гляжу на мужа, утирая слезы.
— Да я засомневался кое в чем. Начал копать. Вышел на людей, которые знали твою маму, — шепчет Тимофей, зарываясь пальцами в мои волосы. — Знаю, как тебе больно, родная. Но я рядом. Вместе мы справимся.
— Это что же получается, — выдыхаю я, вытирая глаза. — Ольга мне никто? А Вася?
— По моим данным, Ольга — твоя мачеха, Лер. Василий Николаевич — папаша хренов. У него был роман с Аленой… твоей матерью, то есть.
Алена… Это имя всплывает из памяти автоматически. Будто сетка с контрабандным алкоголем выпрыгивает на поверхность, когда удерживающий ее на дне мешок с солью растворяется в теплой воде. Я видела такое в фильме про Америку.
— Лерочка, — шепчет муж, ласково касаясь моей щеки. — Иди ко мне, малыш.
Велит Морозов. Не просит. Усадив меня к себе на колени, просто ставит перед фактом.
— Все будет хорошо, девочка, — бормочет он, целуя шею. Нахальные пальцы мужа уже подлезают под домашнюю майку.
— Погоди, Тима, — мотаю я головой. — Я ничего не понимаю.
— Ну что тут не понять, глупая, — вздыхает муж. — Твоя настоящая мама погибла в автокатастрофе. Отцу ничего не оставалось, как забрать тебя у родственников к себе домой. Ольга вступила в родительские права.
— Нет, я не про это! — вцепившись в мужа, натыкаюсь я на его больные глаза. — Как я могла все забыть? Тима, такое бывает?
— Человеческий мозг — не объяснимый наукой агрегат, Лерочка, — натужно вздыхает Морозов, рисуя вензеля на моей шее. — Если травма была слишком тяжелая и маленький ребенок мог ее не пережить, то включается защитная блокировка. И те участки памяти, где отложена инфа, просто купируют…
— Или гипноз? — смотрю я пристально на мужа. — С Ольги станется.
— Я тоже об этом в первую очередь подумал, — кривится Тимофей. — Но мои люди уже разбираются. Вопросов много. Но скоро и ответы подъедут.
Лицо мужа лишь на мгновение омрачается мстительной гримасой. И видит бог, Тимофей искренне переживает за меня. Если это не любовь, то что же? В горе и в радости, как говорится в брачных клятвах, которые мы не давали. Но получается, живем-то по ним!
— Тимочка мой! Спасибо! — причитаю я по-бабьи. Порывисто целую мужа в лицо. Губы, щеки, лоб… Куда могу дотянуться.
— Лера, — выдыхает Морозов, придерживая мой затылок. Впечатывается в губы требовательным поцелуем и выдыхает резко: — Ты — моя. Я за тебя любого порву.
Всхлипывая, зарываюсь лицом на груди мужа.
— Почти двадцать лет прошло, — вздыхаю я обреченно. — Наверное, ничего толком узнать не получится.
— Смеешься, что ли? — роняет снисходительно Морозов. — Да они не знают, с кем связались. Мои парни уже рогами землю роют. Плюс Маргарита свою службу безопасности напрягла.
— Маргарита? Анквист? — смотрю я изумленно на мужа. — А она тут каким боком?
— Она твоя тетка, Лер. А Федя наш одиозный — твой дядя. Вот повезло с родственничками!
— Безумно! — огрызаюсь я взволнованно и снова окидываю мужа придирчивым взглядом. — А как ты все это узнал, Тима?
— Ритка прокололась! — победно возвещает Морозов и добавляет самодовольно: — А я вовремя подсек. Ты рада?
— Даже не знаю, — признаюсь я честно. — Одна гадина убыла, а парочка упырей прибыла. Чем там знамениты Анквисты?
— У них только Федя с гвоздя упавший, — усмехается горько муж. — А остальные вполне приличные люди. Маргарита, твой дедушка-охотник и бабушка кружевница… — тянет добродушно муж и снова целует меня в ушко. — Кстати, Лера, — вскидывается решительно. — Я же самое главное забыл сказать. Они живы! И бабушка, и дедушка.
Подскакиваю на месте и снова падаю в руки Морозова.
— Точно? — упираюсь я пальцем в широкую грудь мужа.
Мой мир перевернулся с ног на голову, погребя под собой мою жизнь. Будто ее и не было. Лишь одно осталось неизменным.
Муж.
— Такими вещами не шутят, — серьезно кивает Тимофей и добавляет, не скрывая досады: — По крайней мере, нормальные люди.
Вижу, как его лицо омрачается от подступившей злости. Мне и без намеков ясно, кого он имеет в виду.
— Зачем они так со мной? — спрашиваю я всхлипывая. Они! Даже язык не поворачивается назвать двух чудовищ родителями.
— Ну кто знает, Лерочка! Адекватным людям трудно понять мотивы извращенцев. Я даже пытаться не хочу, — поплотнее притягивает меня к себе муж. Упирается головой в матрас, садится поудобнее, но не отпускает меня. — Эй! Ты чего? — спрашивает, внимательно вглядываясь в мое лицо.
Словно кукла сижу у него в руках. Даже слова вымолвить не могу. В голове пустота, а в сердце… Дыра там! Хоть голову просовывай.
— Лер, ты мне не нравишься, — напряженно рыкает Морозов, поднимаясь с пола. Удерживает меня в руках, как маленькую. — Давай,