— Быть любимой всеми, кто попадается на твоем пути.
Недоверие. Оно накатывало на меня волнами.
— С чего ты решила, что я любима всеми, кого встречаю?
— А разве нет?
— Нет.
Я вздохнула:
— Могу я задать тебе вопрос личного характера?
— А тебе не кажется, что это отдает двойным стандартом?
Я застыла:
— Хорошо. Не бери в голову.
— Соскони. — Она развела руки. — Давай, спрашивай.
— На что похоже быть любимой роном?
Перемена в ее лице впечатляла, хоть была и невелика. Я и не представляла, как напряженно она себя ощущала на протяжении нашего разговора, пока не увидела, как эта напряженность покидает ее.
— Твой отец дополняет меня до законченного целого, — мягко сказала она.
— Заполняет меня всю.
— А в смысле секса?
Она чуть покраснела:
— Мне кажется, на сегодня личных вопросов хватит.
— Извини.
Уголки ее рта чуть заметно приподнялись.
— Давай скажем так: иметь десять детей было легко.
«Можно спросить у тебя еще одну вещь?»— подумала я.
Она улыбнулась. «Смотря какую».
«Это касается Керджа».
Она снова напряглась. «Что тебя интересует?»
«Это, правда, был несчастный случай?»
«Какой несчастный случай? — Ее возбуждение билось о мое сознание. — Как я могу говорить с тобой, Соскони, если ты недоговариваешь?»
«Смерть деда, — подумала я. — Это, правда, был несчастный случай?»
Мать почти выпрыгнула из кресла точно пружина, которую согнули так сильно, что та вырвалась из гнезда. Она подошла к окну и выглянула на улицу.
— Разумеется, это был несчастный случай.
— Кердж должен был знать, что может перегрузить канал связи, — это случилось пятьдесят пять лет назад. Теперь он был одним из трех умов, питавших энергией Сколи-Сеть: Кердж, моя тетка и мой отец. Кулак, Ум и Сердце Сети. То, что эти три ума так отличались друг от друга, не было простой случайностью. Если три этих ума будут слишком похожи, это может вызвать резонанс, приводящий, в свою очередь, к разрушению Сети.
Пятьдесят пять лет назад мои дед и бабушка одни питали Сеть. Кердж попытался стать третьим.
— Он должен был знать, — повторила я. — Шансы на то, что выживут оба — он и дед, — были слишком малы. Кердж знал это. Точно знал. И он был моложе. Моложе и сильнее. У него было больше шансов выжить, чем у деда.
Мать резко повернулась:
— Замолчи!
Я не могла остановиться. Как знать, может, моя жизнь окажется в зависимости от того, знаю ли я правду.
— Почему он так старается вбить клин между мною и Эльтором? Потому, что надеется: мы будем слишком заняты, разбираясь друг с другом, чтобы разделаться с ним? Потому, что боится: вдруг один из нас попытается присвоить себе трон, убив брата? Так, как он убил родного отца?
Мать подошла ко мне — и ударила меня по лицу. Она дрожала, ее всю трясло, когда она опускалась в кресло. Я приложила ладонь к горящей щеке.
Черт бы побрал вещи, которые мне нужно знать!
Ее глаза наполнились слезами.
— Никогда, никогда больше не говори этого. Я не желаю слышать твои гнусные инсинуации. Отец Керджа был разведчиком КИКС, достойным человеком, погибшим при выполнении боевого задания.
Я вздохнула:
— Мама, я видела документы.
Она замерла:
— Что?
— Документы. Записи. Те, что Кердж обнаружил в день, когда убил человека, породившего его.
— О чем ты?
Боги, у меня нет сил заниматься этим! Прав Кердж: мы учимся выживать — сражаясь не только с купцами, но и друг с другом. Мои таланты, которые Кердж так часто использовал, заставляя меня шпионить за купцами, ничуть не хуже работали и против него самого.
— Законный отец Керджа не мог зачать его. Он не был роном.
Мать отвернулась от меня.
— Мой первый муж обладал по крайней мере одной копией генов рона. Врачи отобрали необходимые гены. Кердж родился именно так.
Сколько раз мне приходилось слышать это «официальное» объяснение того, почему Кердж родился роном, в то время как его отец роном не был. Империя нуждалась в ронах, и мы являлись их племенным фондом. Но рецессивные гены делали инбридинг слишком опасным, а искусственный отсев этих рецессивов снижал и свойства ронов.
После долгих поисков нашелся все же человек с вариацией генов рона — его гены достаточно отличались, чтобы снизить вероятность того, что рецессивные гены убьют или искалечат ребенка, рожденного от него женщиной из имперской династии. Его гены были непарными, но по крайней мере одной копией он обладал. Поэтому с помощью генной инженерии он мог зачать ребенка-рона. Мои дед с бабушкой устроили его брак с моей матерью.
При том, что возможность найти такого человека равнялась нулю, Кердж служил живым доказательством его существования.
— Эти документы включали анализ ДНК твоего первого мужа. У него практически не было наследственности ронов. Ты знаешь это. Ты знаешь, что Кердж — не его сын.
— Какая теперь разница? — По лицу ее струились слезы. — Сделанного не воротишь.
Мне хотелось спрятаться от стыда, притвориться, что все это ошибка, что я не права. Последний раз я видела ее плачущей на людях на траурной церемонии по моему брату Келрику. Но отрицание неприятного тебе факта еще не отменяет его. Кердж не доверял ни Эльтору, ни мне, и мне надо было понять — почему? Я не питала никаких иллюзий относительно Керджа: один неверный шаг может стоить мне жизни.
— Прошу тебя. Мне необходимо знать.
Мать вытерла лицо тыльной стороной ладони, потом вытерла руку о колено.
Потом села прямо, глядя сквозь слезы в пол перед собой.
— Когда Императором был мой отец, он выбрал наследником Керджа. — Она вздохнула. — Кердж мечтал о власти. Единственное, что удерживало его от того, чтобы сместить отца, была семейная, верность. Семейная любовь. Он перенял эти качества от человека, которого считал своим отцом, которого глубоко любил.
— Твоего первого мужа.
Мать кивнула:
— Он был хорошим отцом. Хорошим мужем. Мои родители сделали лучший выбор для меня, чем я сама. Я в молодости была не такая, как ты, Соскони — сильная, уверенная в себе. Я наделала много глупостей. Через несколько лет после смерти моего первого мужа я снова вышла замуж. Но я… до свадьбы я не знала, какой он на самом деле. А когда узнала… он был жесток со мной.
— И ты его бросила?
— Наследники престола Империи не разводятся.
Я подумала о своем первом замужестве, таком несчастливом для меня.
— Скажи это Йато.
Ее голос сделался спокойнее и мягче.
— Теперь-то я знаю, что ошибалась. Но тогда мне казалось, что у меня нет выбора. — Она вздохнула. — Кердж тогда был совсем мал. Он видел все и терзался, не в силах прекратить это.
Кердж, беспомощный?
— Трудно представить.
— Он был тогда еще совсем ребенком. — Она помолчала. — Поначалу мой муж не обращал на него внимания. Но когда Кердж возмужал, все изменилось. Он рос быстро. И когда он догнал ростом меня, мой муж решил… не знаю… нет, знаю. Он увидел в Кердже… увидел…
— Соперника?
Она сжалась, глядя на меня широко раскрытыми глазами, словно согнанная с гнезда горлица.
— Да, — ее голос окреп. — Этот человек бил моего ребенка. Поэтому я ушла от него.
— Что с ним случилось потом?
— Он попал в тюрьму.
— А с Керджем?
— После этого он ненавидел всех, кто, как ему казалось, мог хоть как-то повредить мне. Одного я не понимала: почему он так же сильно ненавидит себя? Я не понимала тогда, как мое… мое присутствие… воздействует на него. — Она потерла руки, словно они мерзли. — Или просто не замечала этого. Иногда мне кажется, что он черпал силы только в воспоминаниях о моем первом муже. Почти четверть века, пока он накапливал силы как наследник престола — все эти годы он держался за память об отце как за спасательный круг.
Я, кажется, начала понимать.
— И тогда он нашел документы, открывшие ему, кто же на самом деле его отец?
Она кивнула.
— Боги, как он разъярился. Он так и не поверил, что яйцеклетку моей матери спутали с моей в результате лабораторной ошибки. Он чувствовал себя преданным всеми, кого любил, — ее голос дрогнул. — Человек, обладавший тем, к чему он так стремился — титулом Императора, — силой овладел и тем единственным, чего он желал почти так же сильно, как власть. Тем, что было запретно для них обоих.
Дрожащей рукой она откинула прядь с глаз.
— Решил ли он про себя: «Я убью этого человека»? Я не… я не верю в это. Но он знал как велик риск… и все же вошел в Сеть. — По ее щеке скатилась слеза. — Я застала его стоявшим на коленях у тела нашего отца.
Он плакал, — ее голос сорвался. — И несмотря на все, что было… когда Кердж был маленьким, я обнимала его, нянчила его, любила его. Ах, Соскони, я так гордилась им — моим первенцем, моим солнышком. Но он изменился. Шаг за шагом, день за днем, год за годом… — Она зажмурилась, потом снова открыла глаза. — Пока в конце концов я не потеряла его.