Он посмотрел на свои руки, ставшие вдруг влажными от пота, и снова почувствовал тошноту, понимая, что, невзирая на все отвращение к насилию, действовать придется ему.
— Мне будет больнее, чем тебе, — сказал он, глядя на Коула.
— Да, такие, как ты, всегда отвечают жестокостью…
Трент взмахнул рукой — и, потирая костяшки, смотрел, как опрокидывается Коул. Он знал, что рассчитал правильно — легкого удара в висок оказалось достаточно, чтобы вырубить мужчину, но лучше ему от этого не становилось. Если бы он ошибся, удар мог бы привести к гематоме; мог бы убить человека. Ощущая во рту привкус желчи, Трент наклонился и потянулся к карману Коула, чтобы забрать ножницы. И тут один из по–прежнему стоявших рядом захлопал в ладоши.
— Отлично, — сказала котофицированная женщина. — Мы слушали его бред с тех пор, как он попал сюда к нам. Я собиралась придушить его в следующий раз, когда он станет предлагать нам всем маленькую ментальную настройку, чтобы мы с большей готовностью приняли бы текущую ситуацию.
Трент пожал плечами. Он отключил Коула, потому что этот тип выглядел достаточно неуравновешенным для того, чтобы заорать, взывая о помощи, когда Трент начнет готовить ему побег. Но что же дальше? Тэйкин контролирует всех «моллюсков», значит, следующий логический шаг, по идее — пойти и убить его как можно быстрее. В прежние времена подобная перспектива только порадовала бы Трента, но теперь он даже не знал, поднимется ли у него рука. Возможно, это один из элементов его «искупления» — то, что должно быть нелегко. Он оказался в ситуации, когда способен помочь множеству людей, сделав то, что делал всю жизнь, — использовав физическую силу, чтобы достичь того, чего хочется. И все же с более трудной задачей он не сталкивался никогда.
— Ну, так мы выбираемся отсюда? — поинтересовалась женщина–кошка и махнула рукой в сторону сидящих: — А они просто трусы.
Трент посмотрел на нее; ему самому смертельно хотелось присоединиться к остальным. Прошло несколько секунд — и он увидел женщину по–настоящему. Она была великолепна: с желтыми кошачьими глазами и заостренными ушками, с лицом, чья красота выходила за пределы стандартных косметических изменений, с длинными золотистыми волосами и телом крепким, но пышненьким и сочным, затянутая в облегающий мимикри–костюм. Женщины именно этого типа всегда нравились Тренту. Впрочем, такая, как она, понравилась бы любому нормальному мужчине. И все же он смотрел на нее почти бесстрастно. Понимал, что должен бы был поддаться ее чарам, но перед его мысленным взором стояла лишь жена Тэйкина, бросившая на Трента тот последний безнадежный взгляд.
— Да, мы идем, — сказал он.
Спир
«Так вот он какой, конец», — подумал я.
Проверив оценку статуса, данную Флейтом, и прогноз короткого будущего от Рисс, я не нашел в них пространства для надежд и сомнений. Наши четыре проектора силовых полей накрылись, Флейт выпустил из рельсотрона все изготовленные им снаряды, реактор вошел в режим аварийного отключения, и энергия у нас на исходе — ее хватит лишь на аккуратное ведение корабля, управление огнем и подпитку ремонтных роботов, которые устранят самые серьезные повреждения. Если мы захотим пострелять из лазерной пушки или поманеврировать, то израсходуем ее полностью. Я размышлял над немногими оставшимися нам возможностями: ведя корабль, можно отсрочить окончательное разрушение на несколько минут; использовав лазер, можно перехватить и уничтожить несколько приближавшихся ракет; но причинить вред засевшему в луне врагу мы не в силах. А он явно готовится нас аннигилировать.
— Надо убираться отсюда, — заявила Рисс.
Я обернулся:
— Тоже вариант.
Рисс могла выброситься из корабля и существовать в вакууме неограниченно долгое время, Флейт — воспользоваться системой катапультирования. И я мог бы залезть в скафандр и покинуть корабль, но что потом? Если выживу после взрыва того, что запустит в нас КВ-дредноут, Цворн затем с легкостью перещелкает нас всех. И почти наверняка увидит, как мы выходим из корабля. Хуже того, может послать что–нибудь подобрать нас, и тогда я стану для прадора забавой — и заодно, вероятно, завтраком. Но даже если и избежать всего этого, я протяну только пока в скафандре не закончится запас воздуха, и сомнительно, чтобы к тому времени подоспели вызванные Рисс гипотетические спасатели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты иди, — сказал я. — Я остаюсь.
«Ну и что же теперь с твоими планами, Пенни Роял?»
— Флейт, — заявила Рисс, — мне нужен контроль над РР-двенадцать.
— Зачем тебе ремонтный робот? — не понял Флейт.
— Сама я его в скафандр не запихну.
— Подожди минутку…
Плоская голова шлепнулась на пульт рядом со мной, змеиное тело взметнулось и закрутилось петлей, а яйцеклад вонзился в меня. Было жутко больно, наверное, именно такую боль чувствуют прадоры, когда в них вводят яйца паразита. Потом оцепенение, зародившееся в груди, начало расползаться по телу. Мне еще удалось расстегнуть ремни безопасности, подняться, пытаясь заговорить, хотя рот казался наполненным новокаином, и даже сделать шаг. Потом я медленно завалился. Рисс давным–давно избавилась от последних своих яиц, но яйцеклад ее по–прежнему работал, и у дрона, очевидно, имелось еще кое–что для инъекций. Я ударился боком об пол и застыл.
— Управление роботом у тебя, — сообщил Флейт.
— Хорошо. — Рисс смотрела на меня сверху вниз. — Ты, конечно, тоже можешь катапультироваться с корабля, разум вторинца, но, будь уверен, я тебя там найду.
— Я не покину корабль, — ответил Флейт. — Отец заставил меня активировать ловушку Цворна, приведя «Копье» к его укрытию в этой луне, и я не справился с конфликтом преданностей.
«Что не облегчает вины, которую ты чувствуешь, Флейт», — подумал я.
— Я погибну вместе с кораблем, — добавил разум вторинца.
Засовы на двери рубки вдруг щелкнули, запирающий механизм застонал и заскрипел — видно, Рисс что–то там повредила. Дверь распахнулась, и в рубку ворвались клубы густого дыма вместе с потоками пены для тушения пожаров. Секундой позже порог перешагнул ремонтный робот — существо, напоминавшее водяного скорпиона из синего металла чуть меньше метра длиной, с дополнительными, торчащими из головы конечностями. Он волок за собой скафандр и скоро вышел из поля моего зрения. Потом мне стало жарко, дыхание затруднилось.
— Паралич пройдет минут через десять, — сказала Рисс, — так что времени вытащить тебя в вакуум достаточно. Я попробую спрятать нас обоих под «хамелеонкой» и уже сообщила ближайшему государственному посту о нашей ситуации. Одно из спасательных судов транзитом с Литорали прибудет сюда через месяц. На это время скафандр погрузит тебя в гибернацию с минимальным потреблением воздуха.
«Отличненько».
Рисс вполне могла спрятать нас обоих, но я уже видел огромные зияющие дыры в остальных ее доводах. Цворн, несомненно, поручит какому–нибудь первенцу или компьютеризированной системе пристально следить за нашим кораблем и засечет любое использование шлюза. Ладно, пускай я переживу предстоящий расстрел «Копья» и последующие попытки прикончить или выловить нас из открытого космоса, пускай на месяц погружусь в спячку — но никакое спасательное судно за нами не придет, пока в луне торчит этот дредноут.
Гравитация отключилась — так роботу было проще приподнять меня и, подобно пауку, опутывающему жертву паутиной, запихнуть в скафандр. Он справился за пару минут. Тем временем я мельком увидел на экране щетинившуюся стволами KB-дредноута луну. Потом шлем скафандра закрылся, из баллона начал поступать воздух и дышать стало много легче. Скафандр также защищал от нараставшего жара; в дыму уже мелькали языки пламени. Затем меня потащили к двери и дальше, по покореженному и закопченному коридору.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Цворн, конечно, наблюдает, — сказала Рисс по радио.
«Ясен хрен, Шерлок».
— Поэтому надо сперва чем–то отвлечь его внимание, — добавила Рисс.
Я уже не соображал, где именно в корабле мы находимся, потому что видел только обугленный пол и переднюю часть тащившего меня робота.