по магазинам и предлагают им поучаствовать в этом ответственном деле. В общем, без энтузиазма. Крофтс и доктор Спайс с видом двух жертв предложили себя в качестве тягловой силы. К ним должен был присоединиться Беркли. Конан Дойл сообщил, что они с женой заехали буквально внести причитающуюся с них сумму, впрочем, не откажутся от чашки чая. С удивлением Финк только теперь обнаружил сидящую подле своего великого супруга темноволосую зеленоглазую леди в сером повседневном наряде, ту самую, которая из благих побуждений устроила спиритический сеанс для Гудини. Должно быть, рядом с утонченной Агатой и Конан Дойлом, которого инспектор откровенно боготворил, все остальные персонажи казались ему менее значимыми и интересными.
Сама миссис Кристи, хоть и приехала на собрание, но сидела тихонько в стороне, предоставив другим принимать решения и выполнять всю работу, будь то выбор подарка или доставка последнего в особняк. В этом Финк был целиком и полностью солидарен с ней. Впрочем, вклад Агаты в общее дело был поистине велик — две ее подруги взяли на себя ровно половину руководящей и направляющей функции, благодаря чему писательница имела возможность тихо устраниться.
Не зная, чем заняться, и очень надеясь, что его не заставят ходить по магазинам, Финк обратил внимание на лежащую на отдельном столике прекрасно оформленную книгу сказок Шарля Перро, которую Агата и Тереза Фишер специально приобрели для подарка детям Освальда Флеминга.
Сделав какие-то расчеты на бумаге, Честертон наконец выдал Беркли список необходимых покупок и, взяв книгу Шарля Перро, попросил Полин принести ему чашку чая. После того, как все выпили по чашечке и съели по пирожному (об угощении позаботились миссис Смит и ее горничная), Конан Дойл и его супруга, попрощавшись со всеми, уехали, а Крофтс, Спайс и Беркли отправились в магазины на машине миссис да Сильво. Остальные же остались дожидаться своих друзей, коротая время за угощением.
— Вот любопытно, — миссис Смит взяла с тарелочки булочку с кремом и, деликатно откусив кусочек, вытерла салфеткой губы. — Давно хотела спросить мистера Финка и мистера Морби, а много ли преступлений остаются вообще нераскрытыми?
— К сожалению, немало, — смутился Финк.
— Я это к тому, что, быть может, время от времени наш клуб детективщиков мог бы как-то способствовать правосудию? Разумеется, я не говорю о себе, сама я имею весьма посредственные способности, но вот Агата или Артур, Дороти… Обычно мы обсуждаем дела давно минувших дней, в то время как, возможно, могли бы принести пользу здесь и сейчас. Разумеется, без огласки имен лиц, участвующих в расследование. Боже упаси!
— Хорошая идея, но, к сожалению, многие нераскрытые дела годами находятся под грифом «секретно». А некоторые текущие просто обязаны вестись в атмосфере строжайшей тайны, в противном случае информация может просочиться в прессу, а ведь преступники тоже читают газеты.
— Можно подумать, что так они мало просачиваются в прессу! — всплеснул руками Конан Дойл.
— Меня больше беспокоят преступления, о совершении которых вообще никто не знает, — Честертон казался погруженным в себя.
— Если никто не знает, то, может быть, и не было никакого преступления? — усмехнулась Молли.
— Почему же нет? Представьте, что совершено убийство, тело найдено, но полицейский доктор вдруг пишет «самоубийство» — и все! — Морби протянул Полин свою чашку, и горничная налила в нее чая. — Или все абсолютно уверены, что произошел несчастный случай, а ты носом чуешь — не обошлось без посторонней помощи, даже знаешь кто, а доказательств нет. Или когда серийный преступник вдруг прикидывается одной из жертв. У меня такое было. Приходишь, перед тобой связанный по рукам и ногам человек и обстановка как в предыдущих случаях, понимаешь, что опять упустил, продолжаешь искать. А он все это время был у тебя перед глазами.
— Может, расскажете что-нибудь из своей практики? — заинтересовалась Тереза. — Я от миссис Кристи столько интересного о ваших собраниях уже слышала!
— Расскажу, когда придет моя очередь и когда все будут в сборе. Мне ведь тоже нужно что-то вспомнить, просмотреть материалы, сделать кое-какие выписки, память-то уже того… сами понимаете.
— Могу рассказать историю, которая в свое время взбаламутила все общество, да и сейчас отнюдь не забыта. Впрочем, до сих пор так никто в ней и не разобрался, — мечтательно глядя куда-то поверх голов, предложил Гилберт Честертон.
— О, расскажите, — Агата залилась счастливым румянцем.
— А как же наши друзья? Они ведь тоже захотят услышать ваш рассказ и, если он предполагает расследование, принять в нем участие, — забеспокоился совестливый Линк.
— Мой рассказ никак не потянет на целое заседание. В общем, слушайте, — Честертон положил в рот последний кусочек булочки, сделал большой глоток чая, тщательно обтер салфеткой руки, после чего взял книгу сказок и, одобрительно оглядев ее, положил в центр стола, подальше от чашек и крема.
Итак, представьте, пятидесятичетырехлетний граф найден мертвым в своем собственном замке. На теле несколько колотых и резаных ран. Тут же находятся его убийцы — два офицера, братья супруги убитого, сама супруга, теперь ее следует называть вдова, а также ее младшая сестра. В замке постоянно проживает пара пожилых слуг, которые, впрочем, не были свидетелями преступления. Рядом с трупом лежит большой топор, которым он до этого крушил дверь. Оружие, которым офицеры убили своего родственника, добровольно передано полиции.
Согласно показаниям вдовы, муж пытался убить ее. Об этом же свидетельствует топор и частично изрубленная дверь в комнату, за которой скрывалась несчастная.
Господа, по понятным причинам я не стану называть имен участников этой трагедии, равно как и названий, которые без труда могут быть вами опознаны. Нет, нет и еще раз нет. Никаких имен и дат, одни только голые факты.
По свидетельству вдовы и ее сестры, в тот роковой день муж сообщил, что вынужден уехать по делам и вернется через несколько дней. После чего графиня позвала к себе живущую неподалеку сестру, и вместе они какое-то время гуляли в саду и музицировали, а потом, когда им это надоело, супруга вдруг вспомнила, что за все три месяца супружества, а они действительно только недавно поженились, она еще ни разу не заходила в мастерскую мужа.
Его сиятельство был великолепным фотографом и чучельником. Для своих хобби он занял несколько комнат, куда никого не пускал.
— Даже служанка не могла там подмести или смахнуть пыль? — уточнила миссис Смит.
— Вот именно. В фотолабораторию не должен проникать дневной свет, и если бы служанка время от времени убиралась там, она вполне могла случайно заглянуть в комнату, в то время, когда хозяин занимался бы проявкой, и испортить его работу. То же можно сказать и о мастерской