радугой, отменный меч с удлиненной рукоятью явно откован с прахом твариных костей. Под такой лучше оружие не подставлять — перерубит или оставит немалую выщербину. Но хуже всего, что от парня веяло силой хельта. Значит, за три дня он успел и тварей нарубить, и сердце отыскать, и дар усилить. Может, Хрокрссон еще не привык к новой силе? Только на это и надежда.
Хорошо хоть щиты давал сам конунг: все одинаковые. Был бы у него еще и щит укрепленный, так и вовсе на бой можно не выходить.
— Где только сердце отыскал… — прошипел Альрик.
— Не ел он сердца твари, — вдруг сказал Тулле.
— Что?
— И хельтом пока не стал. Не его эта сила. Заемная.
Альрик повеселел. Знал, что есть способы усилить воина, только они ненадежны. Некоторые заставляют терять голову от ярости, другие действуют недолго, оставляя ослабленным, третьи влияют на дальнейший рост.
Тем временем появился и сам конунг Харальд Средний Палец, сел на подготовленное место, поглядел на соперников и провозгласил:
— Да свершится божья воля!
Беззащитный схватил щит и понял, что поторопился. Деревянный круг закрывал часть обзора, непривычно оттягивал левую руку и мешал движению. Для ловкача щит хорош только в строю, а в бою один на один — помеха.
Хрокрссон же со щитом выглядел цельно, правильно. Какой же у него дар?
Меч с костной примесью просвистел рядом. Альрик привычно отпрянул, а потом сообразил: надо было подставить щит. Пусть разобьется! Второй сразу хватать не обязательно.
Потому следующий удар Беззащитный принял на щит и сразу же его отбросил. Укрепленный меч да с почти хельтовой силой враз расколол его на щепы.
Толпа отозвалась радостным гулом.
— Бир, давай! Убей! Во имя Фомрира!
Значит, не все воины забыли родную веру.
— Фомрир, смотри! Во славу твою! — закричал Альрик.
Просить о милости или удаче бога-воина не стоит, не любит того создатель фьордов, а вот пригласить глянуть на достойный бой можно, дабы развлечь убийцу Тоурга.
Без щита двигаться стало легче, и Альрик отпрыгнул, уходя от Бира. Затем снова отпрянул. Вскинул меч и отвел удар, упершись не в острие, а в плоскость лезвия. Хотел было уклониться, да из-за кольчуги не успел, и твариный меч прошелся по плечу вскользь. Несколько колечек лопнули, и кожу едва рассекло.
Сам же Альрик бить пока не пробовал. Да и куда? Сплошное железо, слева угрожает длинный меч, справа — толстый щит, сверху шлем с крестом, прикрывающим нос. А донизу еще попробуй доберись. Нужно убрать щит! И хёвдинг начал рубить по доскам, небрежно обшитым кожей. Хвала богам, железную кайму делать не стали, и вскоре щит разлетелся на части, оставив в руках Бира лишь железный умбон.
Альрик сделал шаг назад, давая возможность взять второй щит, но Хрокрссон схватил меч двумя руками и рывком приблизился к хёвдингу. Глаза из-под шлема налились красным, послышался звериный рык, и мощные размашистые удары посыпались один за другим. Альрик отпрыгивал, отшатывался назад, пока не уперся спиной в щиты круга. Почувствовал резкий толчок и еле успел перекатиться понизу, уходя от меча. Обернулся и увидел, как Бир, не сдержав руку, расколол щит хускарла, державшего круг.
Такой удар ветхая кольчуга не сдержит. Тогда зачем она вообще нужна? И дар работает наполовину, будто Фомрир, наделивший Альрика даром, разозлился из-за пренебрежения им.
Альрик отбежал подальше от Бира, дал меч Тулле и быстро скинул кольчугу, оставшись в двух рубахах. Сразу же ощутил прилив сил и легкость. Казалось, подпрыгни и достанешь до серых облаков.
Дядя Хрокрссона крикнул:
— Уговор на бой в доспехе!
— Он пусть не снимает! — отмахнулся Альрик. И тут же подпрыгнул, уходя от мчащегося Бира.
Теперь не нужно убегать. Достаточно уклоняться. И Беззащитный заплясал привычный танец. Движения Хрокроссона словно замедлились, и Альрик легко пропускал их почти вплотную. Впервые у него появилась возможность ударить противника.
Удар сверху. Металл скользит вдоль металла. Рубануть мечом не выйдет — слишком уж близко противник. Зато для кулака в самый раз. И Альрик ударил под ребра левой рукой, разбивая костяшки в кровь. Бир на мгновение задохнулся. Беззащитный врезал рукоятью меча в шлем трижды, отскочил и с размаху рубанул по плечу. Несколько колец разлетелись в стороны, но радужное осталось целым. Даже рубаху не прорезал, разве что синяк поставил.
Бир пришел в себя, взрычал и начал месить воздух короткими мощными ударами. Под такими близко не подберешься. Альрик изгибался угрем, изредка отвечая тем же. Вглядывался в глаза Хрокрссона. Те краснели всё больше, почти закрасив белок. Сколько он еще продержится?
— Давай, Бир! Убей его! — кричали сторборгцы.
И среди гула прорезался голос дяди:
— Поспеши!
Альрик перестал бить вовсе. Сосредоточился на уклонении. Уворот. Прыжок. Кувырок. Дыхание Бира потяжелело. Меч летал не так быстро, как прежде. Подожди еще немного, и возьмешь Хрокрссона голыми руками. Вот только Фомриру такое придется не по душе.
— Бьешь слабее драугра! — крикнул Беззащитный, отскочив подальше. — Бегаешь медленнее улитки! Дерешься хуже бритта!
Бир взревел и с разбегу бросился на противника. Альрик легко уклонился, выставив меч перед собой, и Хрокрссон насадил себя на острие. Этого недостаточно, чтобы убить десятирунного. Беззащитный крутанул меч, углубляя рану, затем выдернул лезвие, рукой задрал кольчужную бармицу и резанул по горлу.
Хрокрссон упал на колени, захлебываясь кровью. Воины вокруг замолкли. Дядя бросился к племяннику как раз вовремя, чтобы принять его последний вдох.
И Альрик почувствовал, как ядовитая благодать вливается в его тело. Одиннадцатая руна. Порог к измененному пройден.
— Я победил! Значит, за нами нет вины! И поклеп, который на нас навели, ложный.
Харальд сидел угрюмый. Молчал.
— Фомрир ясно указал, кому благоволит.
Альрик говорил, а сам прислушивался к себе: не колыхнет ли ярость, не плеснётся бездна, не затуманится разум.
— Как победитель, я забираю меч и доспехи Хрокрссона.
— Нет! — взревел дядя.
— Или у вас другой обычай?
Конунг молчал. Один из воинов, седой хускарл, ответил:
— Пусть берет! Всё по чести.
— Я оставлю себе меч, а радужный доспех и шлем готов обменять на нечестно взятый топор.
Человек с крысиной мордой стоял сбоку от конунга, и каев топор висел на его поясе.
— Не требую серебра, которое взято как вира за дом, что сожжен не нами. И обмен тоже не в мою пользу. Все знают, что кольчуга дороже топора, тем более такая, с радужными кольцами.