– Я уже приезжал… Здесь была девушка… – Петр Петрович занервничал, не зная, как объяснить, чего он хочет. Казалось, все просто: он поговорит с Любой и уедет. А ее нет… Или она за портьерой?
– Какая девушка? – спокойно спросила Рада.
– Высокая, волосы черные, руки тонкие и сама она… тонкая…
– Вы ошиблись.
– Не понял? – Петр Петрович вновь подался вперед, будто боялся пропустить что-нибудь важное. – Люба. Очень красивая девушка, – уточнил он.
– А вы сами кто? – поинтересовалась Рада, нарочно растягивая время. Гость ей понравился, но все же она собиралась его помучить. Может, именно потому, что понравился – не хотелось сдаваться сразу, а может, потому, что он еще ничем не заслужил ее внучку. Он же приехал не к ней, а за ней. Только сам пока того не ведает. Рада почувствовала на глазах слезы и спросила уже резче: – А сам-то ты кто будешь?
От этого тона, от свечей, мутного шара, запаха трав, короля и дамы, как две капли воды похожих на него и Любу, у Петра Петровича заслезились глаза и перехватило дыхание. Понимая, что язык может подвести в любую минуту и представиться, как положено, скорее всего, не получится, он сунул руку во внутренний карман пиджака за визиткой и вынул несколько карточек. Пальцы задрожали, угол одной из карточек задел лацкан пиджака, и бумажки полетели на пол.
– О, извините! – выпалил Петр Петрович и принялся поднимать с пола визитки, записки, какие-то билеты… Он и не думал, что у него в кармане хранится столько мусора.
– Ничего страшного, – ухмыльнулась старая Рада.
Наконец выпрямившись, он протянул ей визитку и настойчиво спросил:
– А где сейчас Люба? Я бы хотел с ней увидеться.
– Я же говорю: вы ошиблись, я не знаю никакой Любы. Это мой салон, и я здесь работаю. Так… Шурыгин Петр Петрович, – прочитала она. – Вы влюбились, что ли? И девушку нужно приворожить? – резко спросила Рада, нарочно придавая голосу базарные нотки.
– Нет! О чем вы!
– А что вас смущает?
– Ничего этого категорически не нужно! Я прошу вас, вспомните! Это было вчера… Она цыганка… – Петр Петрович подскочил со стула и заходил туда-сюда, будто он был в своем кабинете. – Мне необходимо с ней увидеться, – отчаянно выдохнул он и остановился. – Прошу вас, помогите!
Он и сам уже не понимал, что с ним происходит, неужели дыма нанюхался! Чем здесь вообще пахнет?! Древние книги, черные шторы – ерунда какая-то! Где Люба? Куда ее дела эта хитрая старуха? А ведь она хитрит, именно хитрит, не зря две карты на столе оставила. Пугает? Но зачем?! И не сумасшедший же он, чтобы черноволосая красивая девушка оказалась все лишь видением, плодом воображения?
«Нет, я не сумасшедший и не больной! – резко подумал Петр Петрович и сдвинул брови. – Я потом сюда приду еще раз, в следующее воскресенье. И может, здесь будет Люба…»
– Она цыганка? Хм. – Старая Рада поправила седую прядь волос. – А вас это не смущает?
– Меня ничего не смущает, – устало ответил Петр Петрович, крепко сжимая спинку стула. Ну же, скажи, где она? – Мне необходимо с ней поговорить.
«Мало ли что тебе необходимо? – мысленно проворчала Рада. – Ишь, быстрый какой… Учительствует твоя Люба. Детишек уму-разуму в школе учит. Учительница она, дурак ты этакий».
– Жаль, но я не знакома с этой девушкой, – ответила гадалка и сунула визитку в бездонный карман атласной коричневой юбки с красными оборками.
– Но если она к вам зайдет, – Петр Петрович решил не отступать, – пожалуйста, отдайте ей визитку и скажите, что я заходил в воскресенье…
– Непременно так и поступлю, – равнодушно ответила Рада и кивнула на карты: – А не хотите узнать свое будущее? Карты не лгут.
– Нет, спасибо, – мотнул головой Петр Петрович и совершенно расстроенный направился к двери. А может, Люба была за портьерой и не захотела выходить? Но разве он ее чем-нибудь обидел? Нет, никого там не было, он бы обязательно почувствовал. И что за вредная старуха!
Сев в машину, Петр Петрович поехал к Ивону Перро. Настроение стало хуже некуда, а раздражение прочертило на лбу две морщины. «И что за вредная старуха!» – повторял он на каждом светофоре.
Рада убрала корявые огарки в коробку, расставила и зажгла новые свечи и достала из кармана визитку. Петр Петрович Шурыгин. «Важная, видать, птица, а только судьба твоя сейчас у меня на ладони». Или нет?
Нет. У судьбы свои дороги, мостики, повороты, перекрестки…
Рада улыбнулась и порвала визитку на мелкие кусочки, которые тут же сунула обратно в карман. Затем обернулась и внимательно осмотрела комнату, цепляясь взглядом за каждую мелочь. Ну же судьба, где ты?! Докажи, что выбрала именно его!
Глаза вспыхнули и потемнели: из-под тяжелой, доходящей до пола скатерти торчал белый уголок бумажки. Рада улыбнулась еще раз, подошла, наклонилась и подняла гладкую карточку.
– Пригласительный билет на третий тур конкурса поваров. И чем только люди занимаются? – проворчала она и посмотрела на дверь. – Твоя взяла, – сказала она, обращаясь к ушедшему гостю, и повернула голову к шару. Тот переливался бордово-красными тонами, красиво переливался. – Вот зараза, – отругала его Рада, – выброшу тебя на помойку, честное слово, выброшу! Когда нужно – не работает! А когда никого нет, так пожалуйста! Выброшу, – пообещала она и смахнула вдруг набежавшие слезы.
Судьба, судьба, судьба.
Глава 22
«Трындец», – подумала Полина, когда Оля закончила свой рассказ.
Кофе остыл, шапочка-пенка опала, сахарные палочки, сложенные на блюдце, укоризненно поблескивали белоснежной глазурью. Какой уж тут аппетит…
– Что мы можем сделать? – задалась вопросом Полина. – Во-первых, можно сослать Машку Сереброву на какой-нибудь остров в океане, и если окажется, что там водятся людоеды, то проблема будет решена в рекордно короткие сроки. Во-вторых, мы можем похитить Никиту, напоить его, подкупить работника загса и… – Полина замолчала: к шуткам Оля была явно не расположена. Она сидела напротив, опустив плечи и нервно покусывая нижнюю губу. Щеки ее болезненно пылали. Пожалуй, выговорившись, она еще больше прочувствовала непреодолимую тягу к Никите Замятину. О-хо-хо! Полина тяжело вздохнула. Сестру она вытащила на обед в кафе, чтобы узнать подробности и поддержать, но не так-то легко помогать, когда любовь безответна, не так-то легко… – Знаешь, что я думаю? Нельзя сдаваться! К черту Машек, к черту стыд и страх! Это твоя жизнь, и нельзя сидеть на месте. И потом, – Полина все же сделала глоток холодного кофе, – мы ничего не знаем о чувствах Никиты. И ты – лучшая! Ему повезло, что он тебя встретил. И наш долг – открыть ему глаза! Ага. Люди должны помогать друг другу. И мы ему поможем. – Она улыбнулась и подперла щеку кулаком. – Ты готова бороться или нет?