Читать интересную книгу Под грузом улик - Дороти Сэйерс

Сообщив в своем коротком заявлении, что намерен не только доказать невиновность своего благородного клиента, но и прояснить все подробности трагедии, сэр Импи Биггз без дальнейших отлагательств продолжил вызывать своих свидетелей.

В числе первых был мистер Гойлс, который показал, что обнаружил Каткарта мертвым уже в три часа ночи и что тело Каткарта лежало рядом с корытом неподалеку от колодца. Далее горничная Элен подтвердила показания Джеймса Флеминга относительно почтовой сумки и пояснила, что в ее обязанности входило каждый день менять промокательную бумагу в кабинете.

Показания инспектора Паркера вызвали не только большой интерес, но и удивление. Его рассказ об обнаружении зеленоглазого кота был выслушан с огромным вниманием. Далее он представил подробный отчет об отпечатках ног, бороздах, оставленных телом, и следе руки на клумбе. Затем был предъявлен кусок промокательной бумаги, и его снимки были розданы пэрам. По обоим вопросам началась длительная дискуссия, в то время как сэру Импи Биггзу не терпелось показать, что отпечаток руки на клумбе свидетельствует о попытке человека подняться из лежачего положения. Однако сэр Вигмор Ринчинг сделал все возможное, чтобы доказать, что след свидетельствует о стараниях пострадавшего за что-нибудь зацепиться и не дать себя волочь дальше.

— Разве то, что пальцы указывают в сторону дома, не отрицает саму возможность того, что его волокли? — поинтересовался сэр Импи.

Сэр Вигмор, однако, возразил, что пострадавшего могли тащить головой вперед.

— Если бы мне нужно было тащить вас за воротник… — заметил сэр Вигмор. — Милорды, вы улавливаете суть разногласий…

— Похоже, нам потребуется доказательство действием, — заметил главный судья. — (Смех в зале.) — Я предлагаю во время перерыва на ленч провести эксперимент, выбрав из членов парламента того, кто по своему росту и весу соответствовал бы покойному. — (Благородные лорды оглядывают друг друга, решая, какого несчастного назначить на эту роль.)

Затем инспектор Паркер упомянул о следах, свидетельствующих о попытках открыть окно кабинета.

— С вашей точки зрения, задвижка могла быть открыта перочинным ножом, найденным на теле пострадавшего?

— Я знаю, что могла, так как сам поэкспериментировал точно с таким же ножом.

После чего справа налево и слева направо начали читаться буквы на промокательной бумаге, смысл которых истолковывался самыми разнообразными способами. Защита настаивала, что послание написано на французском и фраза звучит «сам не свой от горя», обвинение утверждало, что такой вывод необоснован, и предлагало английскую версию: «найдено» или «безнравственный». Далее был призван эксперт, который под строгим надзором обвиняющей стороны провел сравнение каракуль на промокашке с аутентичным письмом Каткарта.

Оставив все эти скользкие моменты на усмотрение благородных лордов, защита обратилась к выслушиванию целого ряда скучных свидетелей: управляющий Кокса, мсье Туржо из Лионского банка, который со всеми подробностями изложил финансовое положение Каткарта, консьерж и мадам Лебланк с улицы Сент-Оноре. Тут благородные лорды начали зевать, за исключением тех немногих, которые, поспешно произведя подсчеты в своих записных книжках, стали перекидываться понимающими взглядами.

Затем были вызваны мсье Брике, ювелир с улицы де ля Пэ, и продавщица, которые поведали историю о высокой светловолосой иностранке и о покупке зеленоглазого котика, вызвав всеобщее оживление. Напомнив благородному собранию, что этот эпизод имел место в феврале, когда в Париже находилась невеста Каткарта, сэр Импи попросил продавщицу оглядеть присутствующих и сказать, нет ли среди них той дамы. Это заняло довольно много времени, но окончательный ответ был отрицательным.

— Я не хочу, чтобы в этом вопросе оставались какие-нибудь неясности, — заявил сэр Импи, — и с разрешения генерального атторнея я намерен представить свидетельнице мисс Мэри Уимзи.

Мисс Мэри была предъявлена свидетельнице, на что та решительно и не раздумывая отреагировала:

— Нет, это не та дама. Эту даму я никогда в жизни не видела. Рост, цвет волос и то, как они пострижены, действительно совпадают, но в целом между ними нет ничего общего. Совершенно разные типы. Мадемуазель — прелестная английская мисс, которая составит счастье своему мужу, та же была belle a se suicider [41] — женщина, ради которой можно убить другого, себя или послать все к черту. И поверьте мне, джентльмены, — (одаривая широкой улыбкой высокое собрание) — нам в нашем деле доводилось встречаться с такими.

Удаление этой свидетельницы вызвало сильное оживление в зале, и сэр Импи, написав записку, передал ее мистеру Мерблесу. Она содержала одно только слово: «Великолепно!»

«Представляете, я не подсказал ей ни слова!» — ответил мистер Мерблес и с ухмылкой откинулся на спинку своего кресла, застыв, как готический барельеф.

Следующим свидетелем был профессор Эбер — признанный авторитет в вопросах международного права. Он рассказал о многообещающей карьере Каткарта, которую тот начал делать перед войной в Париже в качестве молодого дипломата. За ним выступили несколько офицеров, подтвердивших прекрасный послужной список покойного. Затем свидетель, аристократически назвавший себя дю Буа-Гоби Уден, отчетливо припомнил очень неприятную ссору за карточным столом с капитаном Каткартом, о чем он впоследствии рассказал известному английскому инженеру мсье Томасу Фриборну. Этот свидетель был выкопан только благодаря трудолюбию Паркера, и теперь он с нескрываемым удовольствием взирал на расстроенный вид сэра Вигмора Ринчинга. Пока мистер Глиббери был занят всеми этими свидетелями, день начал клониться к вечеру, и главный судья, в соответствии с регламентом, поинтересовался, соизволят ли лорды собраться на следующий день утром в десять тридцать, на что те нестройным хором ответили: «Да».

Когда они вышли на площадь Парламента, над головой к западу неслись черные тучи с рваными краями, под которыми кружились и кричали чайки. Чарлз Паркер поплотнее завернулся в свой древний плащ и принялся проталкиваться в автобус, чтобы добраться до дому на улицу Ормонд. Последнюю каплю ко всем неудобствам добавил кондуктор, сообщив ему: «Только на крыше» — и позвонив в колокольчик прежде, чем Паркер успел сойти. Он поднялся наверх и уселся, поглубже надвинув шляпу. Мистер Бантер грустно вернулся на Пикадилли 110, где и слонялся без дела по квартире до семи часов, пока вдруг случайно не включил в гостиной громкоговоритель.

«Говорит Лондон, — бесстрастно произнес невидимый голос. — Прогноз погоды. Циклон пересекает Атлантику, который вскоре достигнет и Британских островов. Будут преобладать штормы, сильный дождь со снегом, ветер юго-западный, семь — десять баллов…»

— Никто не может сказать заранее, — пробормотал Бантер. — Растоплю-ка я камин у него в спальне.

«В дальнейшем характер погоды сохранится».

16

ЗАПАСНОЙ ВАРИАНТ

Когда корабль пошел ко дну,

Он вплавь продолжил путь:

Молитву вспомнил не одну,

Но не посмел свернуть.

Достигнув суши, он стрелой

Опять летел вперед

И замер, словно бы немой,

Добравшись до ворот.

«Баллада Леди Мейзра»

Лорд Питер выглянул из иллюминатора. Внизу, на фоне головокружительно далекой земли, разворачивающейся словно огромная карта, поблескивали немыслимо тонкие и хрупкие металлические распорки. Перед ним упрямо горбилась кожаная спина его спутника. Питер надеялся, что Грант чувствует себя уверенно. Рев мотора заглушал редкие выкрики, с которыми он обращался к своему пассажиру между порывами ветра.

Лорд Питер отвлекся от тягот настоящего и вернулся к последней

странной и сумбурной сцене. Обрывки разговора один за другим всплывали у него в голове.

— Мадемуазель, я обшарил два континента в поисках вас.

— Ну что ж, значит, что-то важное. Но будьте покороче — в любой момент может войти медведь. Его это страшно рассердит, а я не люблю сцен.

На низком столике стояла лампа, и сейчас он вспомнил, что коротко подстриженные золотистые волосы словно светились. Она была высокой, но очень изящной девушкой, взиравшей на него с огромных черных с золотом подушек.

— Мадемуазель, я не могу себе представить, чтобы вы когда-нибудь могли… обедать или танцевать с личностью по имени ван Хампердинк.

И что только заставило его произнести это, когда у него было так мало времени и важнее всего было решить дела Джерри?

— Мсье ван Хампердинк не танцует. Вы искали меня на двух континентах, чтобы это узнать?

— Нет, у меня серьезное дело.

— En bien [42] , садитесь.