— Эти раны… — с тревогой проговорила Эсма, глядя на ссадины на его лице.
Таир озорно улыбнулся.
— Ты вылечишь их своими поцелуями!
Когда они закончили есть, он сказал:
— Эсма! Моя дорогая, бесценная, единственная, прекрасная Эсма! Позволь преподнести тебе подарок.
И положил на ковер жемчужное ожерелье, точно такое, какое Тарик подарил дочери много лет назад.
Цвет чудесных жемчужин напоминал цвет облаков и луны. Однако Эсма смотрела с растерянностью и испугом.
— Я его купил, — заверил Таир, — можешь не сомневаться. Купил для того, чтобы вернуть свой долг, а еще попросить тебя стать моей женой.
Ничто не могло доставить ей большей радости, чем эти слова. Молодая женщина опустила ресницы.
— Какой прекрасный подарок! — прошептала она, гладя жемчужины. Потом подняла глаза и просто ответила: — Я согласна, Таир.
Он вскочил, подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Как я соскучился по тебе! По твоей постели… По твоей чистой, прохладной и мягкой постели!
Искусно накрашенное лицо Эсмы выглядело безупречным, как у богини, но глаза были человеческими, живыми. В них отражались неистовое ликование и неприкрытая любовная тоска.
В эту ночь они будто впервые открыли и познали друг друга. Губы Таира повторяли путь узоров на теле Эсмы. Волосы молодой женщины струились, как дождевой поток, и захлестывали его лицо. Ее чувства вспыхнули, словно россыпь звезд в полуночном небе. Дрожь безудержного желания пробирала все тело, и наслаждение растекалось по нему горячим медом.
Она понимала, что значит жить жизнью чужих людей, читая книги, но не ведала, что ее собственное существование может стать столь же увлекательным и прекрасным. Границы между иллюзией и реальностью, душой и телом стерлись, будто их никогда не было. Она словно вырвалась из потаенных глубин и воспарила над землей.
Таир обладал ею много раз, и всякий раз это происходило по-новому. Эсма отдала всю себя, растворилась в любви. Полная благодарности и счастья, она прошептала, нежась в его объятиях:
— Мой халиф!
— Да, — сказал Таир, — теперь я халиф.
Эсма звонко рассмеялась, уверенная в том, что его превратила в «халифа» ее любовь. Однако он имел в виду нечто другое.
— Ты не поверишь: я убил Юсуфа, и его люди избрали меня своим повелителем. Вдобавок Джабир, который тоже погиб, завещал мне править его людьми. Я объединю обе территории; весь Багдад, ночной Багдад, по которому мы некогда гуляли, будет принадлежать мне!
Сердце Эсмы тревожно забилось.
— Ты не рада? — спросил Таир, глядя ей в лицо.
— А как же наша свадьба? — невпопад произнесла молодая женщина.
Он облегченно вздохнул.
— Одно не мешает другому. У нас будет самая великолепная, веселая и шумная свадьба, которую видели подданные Юсуфа и Джабира, мои подданные!
Эсма свела вместе брови.
— Причем тут эти люди? Ты договорился с муллой?
— С муллой? Эсма… — Таир помедлил. — Зачем нам мулла? Такие, как я, не живут по законам общества. Если я объявлю своим людям, что ты моя жена, они станут преклоняться перед тобой!
— Я не хочу, чтобы передо мной преклонялись. Какая радость править несчастными, нищими, заблудшими?
— Я смогу им помочь. Я не буду таким, как Юсуф, — неловко произнес Таир.
— Чем ты им поможешь? Запретишь попрошайничать, совершать преступления? Накормишь голодных? Как ты можешь радоваться тому, что лишил человека жизни!
Таир вскочил. Его глаза метали молнии.
— Так это же был Юсуф! Тебе легко говорить, ты выросла в богатой семье, тебе не приходилось голодать, тебя не били, над тобой не издевались! Что ты, изнеженная, избалованная женщина, понимаешь в этом?!
— Нет, — прошептала Эсма, — у меня было не все. Самого главного я не получила и поныне. А твой сын? — добавила она. — Думаешь, он будет счастлив?
— Я сделаю его счастливым.
— У тебя странное представление о счастье.
— Ты не можешь понять, что означает для меня подняться на такую вершину! Для меня, с детства лишенного всего. Кем я смогу быть среди таких, как твой отец? Бедняком, изгоем, ишаком, вечно таскающим тяжести и смотрящим только под ноги?
Горечь, скопившаяся в сердце Таира, была готова выплеснуться, как вода из переполненной чаши, вспыхнуть, будто огонь пропитанного маслом факела. Однако страх потерять свою мечту, потерять тогда, когда, казалось, выиграны все битвы, преодолены все препятствия, пройдены все мосты, заставил его прошептать:
— Чего ты хочешь, Эсма?
«Чтобы мы уехали в Басру. Чтобы ты забыл о прошлом, навсегда бросил прежнюю жизнь. Чтобы нас поженил мулла. Чтобы мы ели, пили, спали, молились, любовались солнцем, луной и звездами вместе — до конца жизни. Чтобы у нас родились дети», — хотела сказать молодая женщина, но сдержалась.
Таир наверняка ответит, что она пытается посадить его в клетку, заточить в тюрьму. Подчинить своим желаниям.
Эсма провела рукой меж влажных бедер. Соки любви и жизни, рожденные этой ночью; их было так много, что, казалось, они могли напоить пустыню. Но ее сердце внезапно покрылось сухой и твердой коркой.
— Я хочу, — сказала Эсма, — чтобы ты ушел и никогда больше не появлялся в моей жизни. Уходи в свой мир и не возвращайся обратно.
— Что ты говоришь?! — в смятении воскликнул Таир. — Зачем разделять наши миры? «Наш» мир — это наша любовь!
Он выглядел растерянным, обиженным, потрясенным. Молодая женщина видела: он искренне надеялся, что она разделит его радость, его торжество. Но Эсма не могла переступить через себя.
— Я говорю правду. Мы слишком разные и никогда не поймем друг друга.
Таир встал с постели и натянул одежду. Его движения были порывистыми и резкими, в них таились досада и злоба. В его взгляде читалось: «Я был готов принять тебя такой, какая ты есть. А ты не смогла сделать то же самое».
— Если я уйду сейчас, больше мы и впрямь не увидимся! У меня тоже есть гордость!
— Какая гордость может быть у вора?
Он ушел, не оглянувшись и не ответив ей, растворился в призрачном лунном свете, исчез во мраке своей жизни.
Ее мир треснул, как яичная скорлупа. Все надежды оказались разбитыми.
Эсма долго не могла сомкнуть глаз и лишь под утро забылась сном. Проснувшись на рассвете, она увидела на мокрой от слез подушке алую розу. Молодая женщина не видела и не слышала, как Таир вернулся и положил рядом с ней сорванный в саду цветок. Эсма вновь разрыдалась. Она оплакивала свою любовь. В каждом саду, саду любви, живет змея; рано или поздно она вползает в сердце и выпускает ядовитое жало.