Лицо гнома исказила гримаса неподдельной ярости.
— Погоди, Хадобард! — недоуменно начал было Дори, примирительно протягивая руку. — Ты ж не все, во-первых, припоминаешь, а во-вторых…
— Во-вторых, вижу я, что мне нечего здесь с вами делать, — со злостью ответил Хадобард, вставая. — Ну, тангары, кто со мной? Кто меня понял?
Все остались сидеть, уткнувшись взглядами в кружки. Фолко было одновременно и неловко, и стыдно. Неловко оттого, что Маленький Гном тем временем мирно задремал у него на плече, которое теперь затекло и ныло, а стыдно за себя, что опять промолчал, не дал ответа этому негодяю, что ругает эльфов и клевещет на них. Он взглянул на Торина и увидел, что у его товарища уже сжались кулаки и грозно сошлись к переносице брови. Торин положил на стол свой внушительных размеров кистень и медленно проговорил, глядя прямо в полные злобой глаза Хадобарда:
— Иди-ка ты отсюда. Иди-иди, пока мы тебя силой не вытолкали. Если своего ума недостает, то не стесняйся у других попросить. И поменьше болтай по тавернам. Узнаю, что ты на Дивный Народ хулу возводишь, — не носить тебе бороды, тангар. Все! Можешь идти.
Торин поднялся, и теперь они с Хадобардом стояли друг против друга. В опущенной правой руке Торина висел кистень, Хадобард же спокойно скрестил руки на груди; не взявшись за оружие.
— Постойте, постойте! — вскочил Дори и с ним еще несколько гномов. — Вы что?! Не хватало нам еще из-за эльфов биться! Торин! Хадобард! Прекратите! Хадобард спокойно усмехнулся и пошел к дверям.
— Ладно, Торин, — обернулся он с порога. — Мы с тобой еще обсудим это. И, быть может, я смогу тебя убедить. Прощай пока!
Он скрылся, хлопнула наружная дверь.
— Зря ты так, Торин, — поднялся Хорнбори. — Кое в чем Хадобард, по-моему, недалек от истины. Погоди, не кипятись! — Он примирительно поднял руку открытой ладонью вверх. — Но действительное если так посмотреть, кто на Пеллеморских Полях бился? Люди. Кто у Дэйла полег? Люди и тангары.
Красный от гнева Торин нетерпеливо прервал его:
— А кто в Чернолесье бился? Кто три штурма Лориэна отбил? Да в конце концов, кто три тысячи лет с Врагом сражался?! Не эльфы ли? Тошно вас слушать!
— Да кто же спорит, — по-прежнему миролюбиво ответил Дори. — Честь и слава тем из Перворожденных, кто разделил с нами судьбу, кто действительно сражался, не щадя себя — им-то было что терять! Ты сам посуди — всех нас ждут Гремящие Моря, этого не избегнуть ни одному Смертному, а над ними-то время не властно! Они же Бессмертные! Каково им было ввязываться в эту драку? Так что действительно великая слава тем из них, кто сражался и кто полег в Средиземье! И у меня на тех, кто после победы за Море ушел, обиды, понятное дело, нет — это их дело. Но вот те, кто бежал трусливо, кто бессмертие свое спасал, — вот те, конечно… Хадобарда в этом понять можно.
Торин угрюмо молчал, упрямо нагнув голову, он краснел, кусал губу, но возразить ничего не мог.
— Ладно, оставим это, — вновь наполнил кружки Хорнбори. — Давайте выпьем, да и расходиться пора — скоро светать начнет.
Напряженная тишина сменилась вздохами облегчения, стуком пивных кружек, звоном посуды, негромкими голосами. Фолко наконец удалось уложить Малыша на лавку, и теперь он мог вознаградить себя за долгую неподвижность, с хрустом дотягиваясь и разминая затекшие суставы.
Последние слова Хорнбори прекратили спор. Собравшиеся вновь ели, пили, прикидывали, что будут делать завтра, отвечали на вопросы Торина, интересовавшегося тем, кто еще из знакомых гномов сейчас есть в Аннуминасе. Назывались ничего не говорящие хоббиту имена и прозвища, кто-то жаловался на скупого хозяина кузницы, кто-то сетовал на плохой уголь — словно сговорились больше не поднимать сегодня тяжелых и проклятых вопросов. Приставали с разговорами и к Фолко — как обстоят дела в его родной Хоббитании? Когда Фолко рассказывал о царивших в его усадьбе порядках, его слушали, покачивали головами и время от времени хлопали себя по бедрам.
Малыш продолжал мирно дремать, время от времени он, правда, принимался храпеть, и тогда кто-нибудь из оказывавшихся поблизости бесцеремонно встряхивал его, и храп на некоторое время прекращался.
Засиделись допоздна, и, когда гномы один за другим стали прощаться, Фолко заметил, что Торин украдкой спрашивает что-то у некоторых из них и записывает себе на дощечку. Прислушавшись, Фолко понял, что гном собирает адреса тех, у кого они есть. Так было с Дори, Хорнбори, Паленой Бородой и еще двумя-тремя; с остальными Торин простился обычным у гномов низким поклоном. Вскоре в опустевшем трактирном зале, кроме нескольких ночных гуляк, отдыхающего патруля и двух слуг, остались только Фолко, Торин да так и не проснувшийся Малыш.
— Ну, брат хоббит, пошли наверх? — предложил Торин. — У меня уже глаза слипаются.
— А что же с этим Малышом делать? — спросил Фолко, трогая спящего за плечо.
Малыш ответил неразборчивым мычанием.
— Понесем к нам, не бросать же его здесь!
Друзья с трудом затащили по узкой и крутой лестнице невысокого, но плотного и тяжелого гнома. В просторной комнате с большим окном, что снял для них Торин, стояло, однако, только две кровати, и им пришлось кое-как устроить Малыша на полу, подложив ему все мягкое, что нашлось у них в багаже.
— Ну, спокойной ночи, — зевнул Торин. — Наконец-то мы в Аннуминасе…
Утро следующего дня началось с Малыша. Проснувшись, Маленький Гном долго не мог сообразить, как он сюда попал и вообще, где он находится, о вчерашнем вечере у него сохранились лишь отрывочные воспоминания.
— Слушай, где ты живешь? — спросил у него Торин.
— А нигде, — грустно ответил Малыш. — Денег у меня нет, хозяин после этой истории с топором меня выставил. — Малыш вздохнул. — И топор выручать как-то надо. Эх, куда ни кинь — всюду клин. — Он принялся собирать с пола какие-то тряпки, заменявшие ему одежду.
— Нет, Малыш, выбрось ты эти лохмотья, не могу я смотреть на тангара в таком виде! — не выдержал Торин. — Где ты их только откопал?! С какого стражника снял?
— А когда мы сцепились, я плащ-то одному и разорвал, — бесхитростно пояснил Малыш. — Он его выбросил, а я подобрал — ходить-то в чем-то надо.
Торин, недовольно морщась, быстро и раздраженно рылся в своем мешке.
— Возьми вот это. — На постель полетел сверток темной одежды. — Пойдешь сегодня же к портному, он подгонит.
— Ой, спасибо, — покраснел Малыш. — Я отработаю, Торин, отработаю, вот увидишь! За мной не пропадет.
— Ладно, там видно будет, — махнул рукой Торин. — И вот что. Малыш, держись-ка ты ближе к нам с Фолко, а то опять что-нибудь разрубишь. Вещи перетащи сюда, если у тебя, конечно, еще что-нибудь осталось. По твоей одежде этого не скажешь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});