Символ веры.
Диакон после лобзания мира возглашает: «Двери, двери, премудростию вонмем». Слова «премудростию» нет в рукописях IX века. B древности эти слова относились к вратарям, специальным церковнослужителям, назначенным следить за тем, чтобы никто из неверных или оглашенных не вошел в молитвенное собрание, когда церковь приготовилась уже к самому таинственному моменту своего богослужения. Апостольские постановления, II, 57, Правило святых апостолов 9, Лаодикийского Собора правило 42, беседа святого Иоанна Златоуста 23-я на Евангелие от Матфея говорят об этом охранении врат церковных от непосвященных. В сущности, этот возглас диакона есть логическое продолжение возгласа его в конце литургии оглашенных «елицы оглашеннии, изыдите, да никто от оглашенных, елицы вернии…». В наше время буквальное значение этих слов утратило свою силу, но символически оно имеет большое значение. По толкованию наших византийских литургистов, святого Германа Константинопольского [331] и Николая Кавасилы, [332] мы в эту минуту должны открыть врата своего ума и внимания и слушать прилежно Символ веры.
Как уже неоднократно указывалось, христианское богослужение, в частности — само евхаристическое последование, заимствовало много из еврейского богослужебного ритуала. B дальнейшем будет видно, сколь большое влияние оказало еврейское богослужение на состав молитв praefatio и Sanctus в евхаристическом каноне, хотя опять-таки, как замечает Dugmore, не следует это влияние преувеличивать. [333] Что касается введения Символа веры в чин литургии, оно должно быть признано совершенно свободным от влияния синагоги по следующим соображениям. Во-первых, еврейское богослужение в древности не знало вероучительных символических определений, которые бы читались на богослужении. Так называемая «шэма», т. е. три отрывка из Библии (Втор. 6:4-9; [334] 11:13-21 [335] и Чис. 15:37-41 [336]), не являются еврейским «credo» [Верую, латинское название Символа веры] в нашем смысле этого слова. A 13 членов вероучения рабби Маймонида были им составлены только в XII веке. [337] Во-вторых, Восток вводит Символ веры в состав литургии, когда всякое влияние синагоги давным-давно уже закончилось, и это было произведено под влиянием соображений чисто церковно-полемических в эпоху догматических споров в конце V и начале VI веков.
Чтение Символа веры введено в Церкви не сразу. B древности его читали только раз в год, в Великую Пятницу при крещении катихуменов. B конце V века (471) в Антиохийской Церкви стали читать Символ веры на всякой Литургии, a с 511 года Патр. Тимофей завел чтение его и в Константинопольской области. B нашей церковной практике обычно Символ веры поется, а кое-где поется всенародно; на Востоке обычно его читает кто-либо из старших присутствующих клириков или особо заслуженных мирян. Так если присутствует архиерей и не служит, то обычно он читает Символ; в монастырях это прерогатива настоятеля, который иногда это уступает какому-нибудь почетному гостю или паломнику; например, епископу или настоятелю другого монастыря. B Константинополе при патриаршем служении это привилегия Великого Логофета; в Иерусалиме у Святого Гроба это на архиерейской Литургии делает о. скевофилакс Святого Гроба. У нас некоторые духовные консистории (например, Полтавская) нарочито приказывали только петь, a никак не читать Символ веры. [338]
При словах диакона «двери, двери…» отдергивается завеса и остается в таком положении до самого момента причащения; точнее, до «Святая святым». Священник при чтении Символа веры поднимает воздýх и колеблет его над Святыми Дарами. У нас установилась практика колебать его на протянутых руках и колебать мерно, в такт пению Символа веры. Если служат несколько священников, то все они держат за края воздýх и колеблют им вместе с предстоятелем. На Востоке колебание совершается быстро и не так плавно, как у нас; некоторые священники там держат воздýх не на протянутых руках, a просто за верхний его край и как бы трясут им. Про себя священнику предписано в это время также читать Символ веры.
Наша практика [339] предписывает прекращать священнику веять воздýхом по входе диакона в алтарь. Иерусалимский литургикон приурочивает это к словам Символа: «И воскресшаго в третий день…». После этого священник, приложившись к воздýху, складывает его (таким же способом, как антиминс и илитон) и кладет его с левой стороны святого престола — туда же, где и малый покровец с дискоса.
С этим закончена вся подготовительная часть литургии верных. Непосредственно за этим начинается самое важное, т. е. евхаристическая молитва как таковая, или анафора.
В этой преанафоральной части литургии верных, как правильно замечает Дюшен, [340] в восточных литургиях замечается наибольшая разница между ними. В самом деле, если в самой анафоре ее части следуют в определенной для всех них последовательности (praefatio, Sanctus, anamnesis… etc) и только ходатайственные молитвы в Александрийских и Несторианских литургиях нарушают это единообразие, то в преанафоральной части господствует большое разнообразие плана. Это должно быть ясным из схемы.
Схема.
CA II
1. Молитва, воспоминающая древнее жительство в раю.
2. Приношение диаконами Евхаристии
3. Целование мира.
4. Ектения.
5. Благословление епископа.
6. Анафора.
CA VIII
1. Диаконская Ектения
2. Молитва епископа
3. Целование мира.
4. Приношение диаконами даров.
6. Анафора.
Апостола Иакова греческая
1. Диаконская ектения и молитва иерея
2. Вход с дарами
3. Символ веры.
4. Целование мира.
5. Ектения и молитва иерея.
6. Анафора.
Апостола Иакова сирийская
1. Молитва
2. Приношение
3. Символ веры.
4. Целование мира.
5. Две молитвы.
6. Анафора.
Византийская
I. Молитва верных
II. Молитва верных
2. Молитва Херувимской песни, вход с дарами.
3. Ектения и молитва приношения.
4. Целование мира.
5. Символ веры.
6. Анафора.
Анафора.
Главная часть евхаристического богослужения, сохранившаяся в своем плане и общем содержании молитв от древнейших времен, называется евхаристическим каноном, евхаристической молитвой в узком смысле этого слова или анафорой, потому что в ее центральном моменте совершается возношение (от άναφέρω) Святых Даров. Несмотря на все исторические влияния, имевшие место в богослужебной жизни, и на преобразовательные действия отдельных литургистов, эта часть в своем содержании претерпела меньше всего изменений. Менялись слова молитв, сами молитвы удлинялись или сокращались, в некоторых типах литургий (Александрийская и Месопотамская) ходатайственная молитва заняла то или иное положение в каноне, но само содержание молитв, главные мысли, в них вложенные, богословские идеи анафоры сохранились неизменными. Хотя харизматические молитвы «Учения 12 апостолов» и литургии времен Иустина Философа остались незапечатленными, но все же традиция ревностно охраняла самый дух этих молитв и передавала их из поколения в поколение. Вполне уместно говорить об апостольской традиции и в каком-то условном смысле о том, что молитвы современных литургий в границах евхаристического канона ведут свое происхождение от времен апостольских.
После прочтения Символа веры диакон возглашает: «Станем добре, станем со страхом, вонмем, святое возношение (τήν άγίαν άναφοράν) в мире приносити», — и тотчас же он входит в алтарь.
Святой Иоанн Златоуст объясняет это так, что мы должны стоять, как приличествует человеку стоять пред Господом, со страхом и трепетом, и в трезвении духа (Беседа 4 о непостижимости Божией природы). Николай Кавасила относит эти слова к Символу веры, т. е. убеждает нас твердо стоять в этом исповедании веры, не уклоняясь к еретическим соблазнам. [341]
По предписанию нашего служебника, диакон по входе в алтарь берет одну из рипид и благоговейно веет ею над Дарами; за неимением рипид он это должен делать одним из покровцов. На практике это редко исполняется. Иерусалимский литургикон ничего не говорит о таких действиях диакона.
На слова диакона певцы отвечают: «Милость мира, жертву хваления», — что, по объяснению Николая Кавасилы, значит, что мы приносим «милосердие Тому, Кто сказал: милости хочу, a не жертвы. Милость же есть плод чистейшего и крепчайшего мира, когда душу не возбуждают никакие страсти и когда ничто не мешает, чтобы она наполнилась милостию и жертвою хваления». [342] Эта жертва со стороны Бога есть величайшее милосердие к нам и плод примирения с Богом, тогда как с нашей она является величанием всего Божьего домостроительства.