– Можно и мне немного?
– Все, что угодно.
Он потянулся за бутылкой.
– А как же стаканы?
Мэверик, примериваясь, бросил взгляд на стол.
– Они слишком далеко.
Он потянулся, взял одну из ее туфель, налил шампанского, глотнул и вновь наполнил туфлю. Потом протянул этот сосуд Синтии.
– К счастью, мои туфли новые.
Синтия отпила, ощутив, как пузырьки защекотали язык и ударили в нос. Потом она откинулась на атласные подушки и протянула к нему руки. Синтия чувствовала себя почти что падшей женщиной, но ужас был и том, что ей это нравилось.
Мэверик допил шампанское прикрутил фитиль ночника, и комната погрузилась в мягкий золотистый полумрак. Когда Мэверик снова потянулся к крючкам ее корсета, она удержала его за руки.
– Что, если... – начала Синтия.
– Знаю и помню. Я говорил с Розалиндой, – перебил ее Мэверик.
Синтия, удивленная, села на кровати:
– Говорил о нас? Об этом?
– Не волнуйся. Она дала мне траву, предохраняющую женщину, если та окажется с мужчиной. Не будем ни о чем беспокоиться.
Синтия слови откинулась на подушки. Она чувствовала себя одновременно успокоенной и разочарованной. Все ее чувства были взбудоражены, а мысли обращены в прошлое, к старой боли и обидам. Она вздохнула.
– В чем дело? Что-то не так? – встревожился Мэверик.
– Думаю, ты сочтешь меня глупой.
– Нет, скажи мне. Я хочу, чтобы между нами все было ясно.
– Мария.
– Я так и знал.
Мэверик оглядывал комнату, будто искал помощи, потом повернулся к Синтии:
– Розалинде одиннадцать. Я знал Марию много лет назад. Мария была старше меня и очень красива. Я хотел ее, но что я тогда понимал в любви?
– Ваши отношения продолжались, если бы ты остался?
– Нет. Я не вписывался в ее мир. Возможно, она меня любила, но не стремилась привязать к себе.
– Но ведь ты так и не забыл ее.
– Мужчина никогда не...
– Знаю.
Синтия нежно улыбнулась, потом отбросила со лба пряди волос.
– Забудь обо всем, кроме нас двоих, потому что нынче ночью в этой комнате только мы, – сказал Мэверик.
Он обвил руками ее тонкую талию, нежно поцеловал в губы и принялся расстегивать корсет. На этот раз Синтия ему не препятствовала. Она желала Мэверика, даже осмелилась полюбить его, и не следовало упускать эту минуту счастья.
Мэверик задул лампу, и теперь в комнату проникал только свет уличных фонарей. Он расстегнул последний крючок и снял с нее корсет. В ложбинке между грудями Синтии покоился ее кристалл яки. Мэверик дотронулся до него, потом наклонился и поцеловал ее розовые соски. Он нежно погладил ее груди и принялся дразнить их, лаская кончиком языка. Синтия застонала и потянула его к себе с все возрастающей силой. Мэверик ощущал дрожь ее тела.
Он гладил Синтию, дивясь силе своей страсти. Потом осторожно разжал ее пальцы, сел на край кровати и снял брюки. Когда они полетели на пол вслед за ее бельем, он повернулся к ней.
Синтия ответила испытующим взглядом.
– Все еще нет слов?
Она потянулась к Мэверику, чтобы прикоснуться к его восставшему органу, возбужденная и одурманенная.
– Я потеряла дар речи.
Он сжал ее руку, и его член запульсировал.
– Сейчас слова не требуются.
Мэверик почувствовал, что больше не в силах сдерживаться. Он прижался лицом к ее шее и прошептал:
– Обещаю, что утром ты не пожалеешь.
Тело Синтии выгнулось, она изо всех сил прижалась к нему, нежно покусывая мочку его уха, потом чуть сильнее укусила его в шею. Страсть нарастала. Мэверик продолжал ласкать ее грудь, потом рука его спустилась ниже и наконец оказалась в самой сокровенной сердцевине ее женственности. От его прикосновении по всему ее телу распространялись волны жара. На мгновение он остановился. Она потянулась к нему, прикусив нижнюю губу.
– Если ты передумала, скажи мне сейчас же.
Он говорил, сжимая зубы, на лбу его выступили бисеринки испарины. Ему во что бы то ни стало надо было знать, что она согласна. Он не хотел, чтобы завтра Синтия сожалела.
Синтия еще сильнее сжала его плечи. Она не находила ни сил, ни слов, чтобы ответить ему. Она была вся во власти чувств, страсти, желания.
И Мэверик вторгся в это нежное, напоенное зноем пространство, преодолев слабое сопротивление, и глубоко зарылся в ее тело. Он остановился, чтобы продлить это сладостное мгновение, и тотчас его движения возобновились, становясь все сильнее и чаще, Синтия сумела подладиться к его ритму. Она тоже задвигалась, выгибаясь и продолжая ласкать и целовать.
Когда они одновременно достигли вершины наслаждения, то застонали, прижимаясь друг к другу. Постепенно волны страсти разбивались и медленно отступали, оставляя только слабые отзвуки пережитого.
Мэверик нежно поцеловал Синтию, потом перекатился на бок, чтобы не давить на нее весом своего тела, и крепко прижал ее к себе.
Синтия старалась угнездиться рядом с ним.
– Я принимаю это как ответ на свой вопрос. Мэверик погладил ее влажное лицо и поцеловал в лоб.
– Теперь мы связаны.
Дар речи постепенно возвращался к Синтии. Она положила руку ему на грудь, будто предъявляя на него права. Если бы Синтия представляла прежде, какое это блаженство, она не отпустила бы Мэверика от себя на реке Сан-Симон.
Синтия подняла голову и заглянула ему в глаза.
– Ты ни разу не упомянул женщин Вайоминга. Давай-ка кое-что проясним, ковбой. – Она погрозила ему пальцем: – Смотри, чтобы я не поймала тебя на месте преступления. И не думай даже бросить взгляд в их сторону.
Он хмыкнул, потом властно прижал ее к себе.
– Я всегда мечтал о женщине с хлыстом.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПОД ПОЛНОЙ ЛУНОЙ БЕЛЫЕ ЛОШАДИ ПРИХОДЯТ С СЕВЕРА
Синтия находится в Хижине Грез. Они держатся за руки, стоя возле костра. Бой барабана отдается в ее сердце.
Они обходят вокруг костра, обратив лица к востоку. Рядом с ними стоит знахарка.
– Я несу вам благословение Желтой Лошади. Я несу вам озарение. Познайте многое и разделите еще больше.
Их лица обращены к югу. Встает знахарь:
– Я несу вам благословение Красной Лошади. Это дар радости. Помните, что радость чередуется с трудом.
Они обращены лицами к западу. Знахарка поднимается с места:
– Я несу вам благословение Черной Лошади. Это власть и сила проникновения во Тьму и умение выйти из нее к Свету. Разделите друг с другом свое знание.
Они обходят вокруг костра, обратив лица к северу. Бетает знахарь:
– Белая Лошадь несет послание от всех остальных лошадей. Да пребудет с вами благословение щита целительства.
Слова и мысли – это сила и власть. Они должны умеряться мудростью.