Читать интересную книгу Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева

– Вот сейчас ремонт закончится…

Кто-то, вероятно, бригадир ремонтных рабочих, громко откашлялся в этот момент и проорал:

– Выключать? А то все сгорит опять!

Лиля хихикнула и отключилась, видимо, перепутав, где что у нее горит. Я точно знала, что Лиля опять останется одна (слишком уж неподходящих для жизни мужчин она выбирала) и вспомнит, что ей есть зачем жить на этом свете и о ком заботиться. Когда я смотрела на Гришу, грустно перебиравшего клавиши, и его мама становилась мне совсем противна, я напоминала себе: «Лиле трудно. Она мало зарабатывает. Еще меньше, чем я. Бьется, как рыба об лед. У нее нет таких алиментов, какие были у меня, кажется, у нее вообще нет никаких алиментов. И никто ей не помогает. Она ищет не развлечений, а надежного, верного спутника жизни, который обеспечил бы ей безбедное существование…»

Я мало верила в то, что говорила сама себе, но всеми силами пыталась сочувствовать Лиле, а не осуждать ее. Она-то точнее исполняет замысел наших создателей – «прилепись жена к мужу», «каждой твари по паре», «размножайтесь и не спрашивайте, зачем вы размножаетесь».

Кротов еще несколько раз звонил. Но я решила: я не имею права и возможности играть сейчас в такие игры. И трубку ни разу не сняла. Почему-то он ни разу не воспользовался телефонной почтой… Я старалась не вдумываться. Ведь именно поэтому я решила с ним больше не встречаться – чтобы не думать о глупостях.

Однажды, придя домой, я обнаружила в дверях записку – номер квартиры, он, конечно, прочитал в моем заявлении. В записке было всего несколько слов: «Я волнуюсь. Все ли у вас в порядке?» Подумав, я сконцентрировалась, собрала всю энергию мысли в одно слово и мысленно ответила ему: «Да». Если он интенсивно занимается йогой, то наверняка должен поймать мое сообщение, ускользнувшее куда-то в космос…

Зато я попыталась встретиться с Ийкой. Я и очень хотела этого, и боялась, и точно не знала, как себя вести, чтобы не оттолкнуть ее. Дня за два до выходных я вдруг почувствовала себя уверенней. Похоже, решение скоро найдется.

Хорошо зная свою дочь, я подумала, что брать с собой мальчиков не стоит. Она так отвлечется на неожиданные обстоятельства, что говорить с ней будет невозможно. Спрашивать-то она ничего не будет, но уйдет в себя. Мои родители, к которым я каждое утро отвозила Владика, уже к нему привыкли и удивили меня тем, что ни разу не пожаловались и даже предлагали отпустить меня в субботу-воскресенье куда-нибудь в театр. Я этим воспользовалась, отвезла им еще и Гришу, а сама поехала к Ийке. Предупреждать ее о своем приезде я не стала, опять же зная, что лучше застать ее врасплох.

Охранник в будке у ворот их двора был другой, но тут же внимательно стал поглядывать на меня, как только я подошла и встала у ворот. Проситься во двор я не стала, позвонила Ийке на мобильный, надеясь, что она или гуляет во дворе, или сидит дома с малышом. Суббота, вечер, и Хисейкин наверняка куда-нибудь ушел с Мариной – в свет, в полусвет… Хисейкин любит танцевать под быструю музыку, беспорядочно выбрасывая ноги в разные стороны и держась руками за собственные подмышки…

Ийка как будто даже обрадовалась, услышав, что я приехала, и очень быстро вышла.

– Привет! – сказала она и замолчала, остановившись на приличном расстоянии от меня, шагах в трех.

Сначала я подумала – она не хочет, чтобы я ее обнимала. Но потом я как будто почувствовала легкий запах табака, вперемешку с ее любимыми духами, с тонким прозрачным ароматом ландыша и конфеток.

– Ты… дома, с Кирюшей, да? – спросила я, чтобы что-то спросить, стараясь сейчас никак не реагировать на неожиданную новость – Ийка курит. Можно было, конечно, надеяться, что она просто пропахла табачным дымом – Хисейкин постоянно курит, одну сигарету за другой. Да, конечно, так приятнее думать, особенно когда практически не можешь вмешаться.

– Кирюша с родителями в гостях, а я… дома, да…

– Одна?

– Да…

– И что ты делаешь? – как можно мягче спросила я, чтобы это не было похоже на допрос.

– Сижу… телевизор смотрю…

– Может, с подружками встретиться? Ты звонишь им?

– Н-нет… Ну, то есть… переписывалась с Наташкой… Но они все сразу про школу начинают рассказывать… – Ийка, отвернувшись, поковыряла носком ботинка вымощенную красивым камнем дорожку. – А мне это, знаешь, как-то неинтересно…

– Ты в другую школу пойдешь? Как вы решили? – Мне пришлось это спросить. Мне хотя бы надо было что-то отвечать в Ийкиной школе, откуда мне несколько раз уже звонили завуч и классная руководительница.

– Н-нет, мама… – Ийка напряглась, собралась развернуться и уйти.

– Подожди, Иечка… – я придержала ее за руку, другой погладив по плечу. – Ты скажи как есть.

– Я не пойду в школу, мама. Папа говорит, нечего там делать. Никому это не надо. Нужно работать, и все. Химия, физика, география – это все бред, непригодный для жизни, понимаешь?

– Это не совсем бред… – начала было я, но остановилась, увидев Ийкины глаза. – Хорошо, но в любом случае без аттестата…

– Аттестат стоит тысячу долларов, мама!

– У тебя они есть? – я всячески сдерживала себя. Я ведь пришла не ссориться с Ийкой.

– Они есть у папы. Это мой папа. Мой. Папа. Понимаешь? Ты мне никогда так не говорила… то есть… что я могу… – Ийка осеклась. Она, видимо, хотела сказать мне что-то очень важное для нее, но никак не могла подобрать слов.

– Конечно, Иечка. Он твой папа.

– Да нет! – резко вскинула на меня глаза Ийка. – Не «твой папа»! Вот так ты всегда и говорила, таким тоном, и я чувствовала, какая я одинокая и брошенная! Что кроме тебя у меня никого нет на всем свете! Чувствовала, что я ему не нужна! Ты ведь даже сама это говорила! Скажешь – нет?

Я вздохнула.

– Скажу – да. Говорила.

«И сейчас скажу то же самое», – подумала я, но вслух произносить не стала.

– А у меня, оказывается, есть настоящий папа! Он меня любит! И он очень достойный человек, мама, понимаешь? Он не бегает по вызовам, чтобы бюллетень выписать мамаше, которая на работу идти не хочет!

– Я не только за этим хожу на вызовы, Иечка. – Мое напряжение вдруг прошло, и я отвечала спокойно и искренне. Что-то во мне приготовилось к долгой и сложной борьбе за Ийку и ее нападки почти не причиняли мне боли.

– А зачем еще? – задиристо спросила Ийка. Ей же, наоборот, проще было ссориться со мной, чтобы осознавать, как она права, уйдя из дома и бросив школу.

– Чтобы лечить детей, которые заболели, думаю, так.

– Да в аптеке любая продавщица посоветует то же, что и ты! Активированный уголь, ромашковый чай и вода с солью! Твой любимый набор лекарств на все случаи жизни! Наизусть знаю! Да еще чай с лимоном!

– Продавщица в аптеке называется фармацевтом, Иечка. Возможно, ты и права. И смысла в моей работе мало. Я, если честно, и сама так иногда думаю, в минуты… – Я взглянула на Ийку и поняла, что не нужно расслабляться. Искренность искренностью, но когда твой малыш пытается кусать тебя изо всех сил, надо чуть прикрыться, иначе он может покусать тебя и до крови. – В общем, когда вставать рано утром не хочется, – улыбнувшись, договорила я. – Тебе нравится здесь? – решила я резко поменять тему.

Ийка, как обычно, не была готова быстро переключиться и еще несколько секунд переваривала предыдущий разговор. Я погладила ее по руке, и, поскольку она руку не отдергивала, взяла ее руку в свою.

– Ну, что, малыш, нравится?

И Ийка поддалась.

– Да, мам. Мне нравится здесь. – Ийка недоверчиво посмотрела на меня и замялась. – То есть не нравится, а…

Подозреваю, что она хотела сказать «очень нравится!». Она обвела взглядом двор с чисто выметенными дорожками, красивыми лавочками, как в старинном парке, детскую площадку с новенькими резными домиками, добротными качелями, на которых вспыхивали и гасли разноцветные огоньки, с большими фонарями, похожими на те, что когда-то зажигали и гасили фонарщики. Здесь не было окон с унылыми потрескавшимися рамами и темными от многолетней грязи стеклами. В каждом окне ровно струились шторы, в некоторых на подоконнике стоял красивый ухоженный цветок. Дети, гулявшие во дворе, были хорошо одеты в новую одежду, по размеру. С ними гуляли вальяжные, улыбающиеся, модно одетые мамы и аккуратные, довольные няни. Те самые, которые рады отражаться в ярко блестящем чистейшем мраморном полу подъезда и заряжаться каждый день энергией богатства и благополучия…

Ну и что, собственно говоря? Какое это может иметь отношение к моей Ийке?

– Расскажи мне, какая у тебя комната, как ты живешь. На чем спишь, что ешь.

Ийка взглянула на меня. В ее глазах был вопрос: «Зачем это тебе, мама?»

– Мне хочется знать, как ты живешь, – объяснила я.

Ийка чуть нахмурилась. Вероятно, таких вопросов она не ожидала.

– Ну, зайка, что у тебя видно из окна? – решила помочь я ей.

– Помойку, – неожиданно сказала Ийка.

– Наверно, у тебя красивые шторы и помойку не особенно видно?