опочивальню. Манящий аромат мягко окутал сознание, хотелось уткнуться лицом в волосы и дышать, дышать…
«Вот какая ты, смерть, самая приятная и самая постыдная из всех возможных».
— Позволю, конечно, позволю, — прошептал он, запирая дверь и поворачиваясь к супруге. Гинерва стояла, завороженно глядя на не растерявшего мощи короля. Николас подошел ближе, положил тяжелые руки на хрупкие девичьи плечи и медленно соскользнул вниз. Нашел пояс, поддерживающий грудь, и рванул его с невероятной силой.
— Не уходи никуда, не исчезай. Я скучал. Ты дважды покидала меня, останься на третий, — шептал Николас, словно в бреду, неистово чередуя слова признания с поцелуями. Гинерва старалась отрешиться, не слушать, не понимать, о чем идет речь. Утонуть в сладком мареве чужой страсти. Хотя бы раз познать то, о чем говорят люди лишь шепотом.
«Эх, надо было выпить вина, прежде чем прийти сюда, — подумала она и содрогнулась. — Неет. Вино оставим для Исеут, а я ясной головой запомню эту ночь. Каждый вздох, каждый стон. Я запомню боль, перемешанную с наслаждением, простыни, липнувшие к спине, колючую бороду и слова, из которых ни единого не сказано лично мне. Я напьюсь ощущениями сполна, ибо ни одно вино не пьянит так, как украденная страсть».
Утром, когда утомленный ярой ночью король заснул, в дверь осторожно постучали. Гинерва взглянула на разорванную вдоль камизу, хмыкнула, накинула меховой плащ на голое тело и отворила засов.
— Ваше величество! – на пороге, не сумев совладать с удивлением, застыл лэрд Конна. – Простите, я…перепутал.
— Отчего же, вы совершенно правильно назвали свою королеву, лэрд, — Гинерва с потаенной радостью отметила, что голос ее не дрогнул, а спина осталась столь же ровной, как и минуту назад.
— Могу я увидеть короля? – лэрд Конна быстро взял себя в руки и начал судорожно соображать, как связаны между собой утренние новости и наличие племянницы в покоях Николаса. – Я обязан доложить, что одна из придворных дам, леди Исеут, скончалась сегодня ночью.
— Вот и доложите в урочный час. Думаю, леди уже все равно, и вы с докладом можете не торопиться.
Дверь перед носом советника захлопнулась. А Гинерва юркой лаской вернулась в постель. Впервые за долгие годы она была счастлива.
Лэрд Конна не находил себе места. Весь план полетел Фенриру под хвост. Леди Исеут мертва, лекарь разводит руками и что-то лопочет о слабом сердце, король рвет и мечет, но не о кончине фаворитки, а потому что в спальне королевы погром и изодранная перина. Гинерва сидит рядом со скорбным лицом, то и дело касаясь руки супруга. Если бы советник предполагал у племянницы наличие хотя бы унции ума, то решил, что она сыграла свою партию. Но откуда, скажите на милость, мозги у женщин, да и зачем они им нужны? Булавки пересчитывать?
Значит, или Николас узнал о планах советника, или кто-то третий решил провести пешку в настоящие королевы. Теперь нужно узнать, кто стоит за этими ходами. То, что глупышку Исеут отравили, ясно, как светлый день. Видимо, кто-то узнал, что дама понесла, и решил поторопить события. Но кто идет по следу, где прячется неизвестный игрок, за кем следующий ход?
Конна растянул силки, расставил сети и принялся ждать, когда Гинерва и ее тайный помощник попадутся. Светлая часть года подходила к концу, а королева ни действием, ни словом, ни взглядом не выдала своего покровителя. А Николас явно поменял отношение к своей супруге. Вот он уже и тан Румпеля ограничил в передвижениях по замку. Раньше мальчишке позволялось, накинув капюшон, сновать где угодно, а теперь дальше Западной башни и ступить не смеет.
Наконец терпение лэрда Конны треснуло, как худо слепленный кувшин. Во время большой охоты он схватил Гинерву за локоть и отвел в сторону.
— Что ты задумала, ослица? — прошипел он в бешенстве.
Гинерва опустила взгляд на руку, держащую локоть, затем подняла на перекошенное лицо советника. Приподняла бровь и холодно усмехнулась. От ледяного спокойствия племянницы лэрда пробил озноб. Пальцы свело судорогой. Повисло молчание. Лэрд Конна не выдержал и медленно отпустил руку королевы.
— Благодарю, — голос Гинервы был сух и официален. – Впредь не смейте меня касаться без особого дозволения. Впрочем, как и обращаться первым.
— Да как ты смеешь? — Советник подавился воздухом. — Отвечай, с кем связалась, иначе уничтожу!
Гинерва не поменялась в лице, лэрду почудилось, что перед ним одна из раскрашенных статуй, а не женщина. Казалось, дотронься он сейчас до щеки и ощутит мрамор под пальцами, а не теплую кожу.
— Лэрд, мне странен ваш гнев, – уголки тонких губ слегка дернулись. – Я разве не в точности исполняю ваши распоряжения.
— В точности? – советник наконец взял себя в руки и вновь перешел на повелительный тон. – Вам было велено зачать наследника, а не сидеть подле трона.
— Боитесь, что мы втроем не поместимся? – Королева так и не поменялась в лице, но голос ее стал тягуч, словно мед по весне. – Думаю, тут вы правы. Высоких кресла только два, а вот претендентов я насчитала намного больше. Но вы же с этим справитесь, дядя, ведь так?
Лэрд нахмурился, пытаясь сообразить, что имеет в виду племянница, а Гинерва отошла на шаг, коротко ему подмигнула, потом вскрикнула подстреленной птицей и упала на траву. Выехавший в эту секунду на поляну король дернулся, как от удара, соскочил с коня, подбежал к супруге.
— Миледи.
Гинерва открыла глаза, слабо улыбнулась и мягко коснулась глубокой складки, что пролегла меж седых бровей мужа.
— Не переживайте, Ваша милость. В лесу душно, а мне с самого утра нездоровится, вот и повело.
Николас подхватил королеву на руки, кивнул своему лекарю и скрылся за пологом шатра.
А к вечеру каждый из свиты знал главную государственную тайну – королева ждет дитя.
Гинерва лежала на подушках и смотрела, как по плотной ткани шатра ползет паук. Маленькое животное деловито плело прозрачную паутину, а королеве казалось, что она -та самая муха, которой суждено попасть в нее. Сердце болело. С каждым