– Хвалим мы предусмотрительность королевы собравшей чуждую рать против воинов моих, – сказал Инго. – Неужели она так мало доверяет турингам, что приглашает на пир мечей своих соотечественников? Где встревожил ты витязей птичьим криком?
– На полдороге между Майном и здешними местами, – ответил Вальбранд, – я еще видел, как они расположились на ночь лагерем. Бургунды проснутся поздно, – прежде чем в долинах наступит утро, они не подымутся, будь даже дело спешным. В тумане я рассмотрел следы коней по ту сторону ручья.
Инго жестом отпустил гонца, сказав Бертару:
– Наблюдай, чтобы все спали за исключением сторожевых: завтра всем понадобятся острые глаза и отдохнувшее тело. Усиль стражу у ворот, чтобы неприятель не подкрался быстрым броском. На рассвете мы соберем хлебопашцев и посчитаем число ратующих. Для укрепления наш отряд не велик, но мы сражаемся за жизнь, а враги наши – ради скудной добычи. Но прежде чем посвятить себя яростному бою, в последний раз мирно приветствую тебя, отец мой. Если нас, скитальцев, считают достойными называться сильной ратью, то этим я обязан тебе, и радуемся мы этому.
Светало; тучи, окаймленные багровыми бликами, застилали солнце. В укреплении поднимались с земли проснувшиеся воины. Мужи готовились на служение беспощадным богам войны: умащивали себе волосы, надевали на руки и шеи золотые и бронзовые запястья и крепко перетягивались поясами, чтобы быстрее был шаг и резче движения мускулов. Одни надевали рубахи из оленьей кожи, покрытые стальной чешуей, другие сбрасывали с себя шерстяные кафтаны и расстегивали рубахи, чтобы видны были на груди доблестные раны. Мрачны были взоры воинов, неукротимо их мужество и молчаливы действия, потому что неприличны праздные речи на службе у бога войны.
Предлагая вооружавшемуся возле него Вольфу толстое золотое кольцо, Бертар сказал:
– Давно уже храню я эту драгоценность, полученную мной некогда в подарок от короля. Прими ее сегодня, как дар твоего товарища, чтобы не неотличенный потрясал ты копьем подле нас, и не сказали бы враги: «Посмотрите, оказывается этот туринг не дослужился у чужеземцев ни до какой награды».
Вольф надел кольцо, с благодарностью взглянул на старика и ответил:
– Когда будешь устраивать бой, то вспомни, чтоб не остался я среди женщин, и не гневайся, если скажу тебе: кто враг господину, враг и его дружине, но гораздо охотнее я поднял бы руку на бургундов, не принадлежащих к моему племени.
Старик мрачно улыбнулся.
– Напрасно лаешь, молодой пес, еще не почуял ты запах крови, но как только наступит день и тяжелее скучатся облака, ты сразу перестанешь обращать внимание на подобные сомнения.
Перед покоем короля воздвигли жертвенный камень, вокруг которого собрались ратники. Инго вышел из хором со своими воинами: на нем была сизая стальная кольчуга и шлем, увенчанный головой вепря с серебряными зубами – багровым блеском сверкали глаза чудовища. Ратники подвели молодого коня, и Бертар вонзил в него жертвенный нож. Король пропел песню крови; каждый из ратников погрузил руку в кровь коня, и все поклялись друг другу в верности, а королю в повиновении.
С вершины дерева раздался отчетливый женский голос:
– Берегись, король, сверкают щиты и острия копий!
Рог сторожа на башне зазвучал предупредительным сигналом, и к королю подскакал гонец:
– Вдоль ручья идет отряд королевских ратников и с ними сама королева!
Во дворе укрепления раздался бранный клич; схватив щиты и копья и собравшись кругом, воины пропели боевую песню, прислонив рты ко впадинам щитов. По долам разнесся суровый напев – вначале медленно и торжественно, но усиливаясь, подобно шквальному ветру, зазвучал он наконец резко, как вой девы ветра. Когда он смолк, внизу раздались пронзительные крики. По приказу Бертара воины стали спускаться с горы и рассредоточиваться по валу.
– Несогласно звучала боевая песня, – тихо сказал Бертар Инго, – розно у наших ратников и хлебопашцев; поэтому доверяй сегодня лишь родному напеву.
Инго еще раз взобрался со стариком на вершину дерева.
– Действительно, королева привела только веселых вассалов из своего замка да дружину Зинтрама, пригласив бургундов для того только, чтобы они живее покончили дело. И охотно пожаловали они, потому что их десяток приходится на одного нашего. Посмотри, витязь, они уже окружили щитами наш ров. К валу! Приличие требует, чтобы я приветствовал Гизелу – я буду против того места, где начальствует королева, а ты веди людей южнее, на чуждую рать.
Быстрым шагом витязи поспешили к засеке. Раздался крик, полетели копья, и осаждающие небольшим отрядом ринулись вперед, неся камни и хворост к внешнему укреплению для засыпки рвов.
Везде, где на северной стороне схватка становилась жарче, раздавался могучий воинский клич Инго, а с южной стороны отвечал ему зычный голос Бертара, и куда бы ни бросал король копье, там тотчас же возникал Теодульф, требуя мести. Не раз дрожало его копье близ головы Инго, вонзаясь в брусья ограды, и щит вандала трещал под оружием королевским. Но не удался неприятелю натиск – и осаждающие отошли, разбились на небольшие отряды и стали носить из селений и лесов доски и бревна и усердно работать топорами и молотками.
– Могучим размахом вздымались руки твоих товарищей! – одобрительно воскликнул Бертар, обращаясь к сыну Беро. – Но неужели ратники королевы превратились в плотников? Презренен воин, который скрывается за дощатым щитом.
А к Инго он обратился с улыбкой:
– Мало выказали пыла бургунды в натиске, и очень скудны жертвы, принесенные нами богу войны, так что приходится обратиться к нему: «Милостиво довольствуйся и малым», подобно тому, как сказала однажды кукушка медведю, предлагая ему на обед пару дохлых мух.
Под горячим полуденным солнцем клубились сизые грозовые тучи; вдруг рога осаждающих издали призывный сигнал к новому бою, и с обеих сторон снова поднялся воинственный крик. Сильнее теперь был натиск и грознее опасность, потому что осаждающие не напрасно работали топорами. Со всех сторон они лезли за дощатыми щитами. Снова забрасывали хворостом ров и тащили пни и брусья, чтобы перекинуть мост через углубление; бургунды соорудили также стропила, на которых были подвешены бревна, осадные тараны – с грохотом ударялись об ограду раскачанные сваи, и длинные крючья сбрасывали в ров дощатую ограду. Вокруг мощных орудий разгорелся лютый бой. Если отступал один отряд осаждающих, его место тут же занимал другой, потому что за воинами стояла сама королева, беспрестанно побуждая их к приступу и словом, и воздетой рукой. Наконец врагам удалось кое-где разрушить ограждение и подняться по рву. И закипел тогда горячий бой на открытых местах, но защитники сплотились телами и щитами, загораживая проломы. Однако подобно волнам, хлынувшим через прорванную плотину, превосходящие числом враги ринулись вперед, и небольшой отряд осажденных был оттеснен к возвышению. Инго с немногими товарищами, бившимися бок о бок с ним, стоял у ворот укрепления, щитом и копьем прикрывая отступление своих воинов. Он последним вошел в ворота, и за ним тут же взмыл вверх подъемный мост.