Читать интересную книгу Инвестиции в семью (СИ) - Морейно Аля

Страхи отпускают, неуверенность притупляется. Вечер заканчивается на тёплой душевной ноте. Жизнь определённо начинает налаживаться.

Возможно, если бы не критические дни, я даже повелась бы на очередную горячую провокацию Влада…

Всё плохое осталось позади? Или это лишь затишье перед бурей?

Глава 32

Заканчивается лекция, и я возвращаюсь на кафедру. Большая перемена. Анна Павловна ставит кипятиться электрочайник. Алексеенко вытаскивает из необъятного рюкзака пластиковый судочек с домашней едой, которую ему каждый день упаковывает заботливая жена. По просторному помещению распространяется соблазнительный запах овощного рагу.

Желудок сразу напоминает о собе. Утром я только кофе выпила, позавтракать не успела, а теперь уже время близится к обеду. Просматриваю сообщения в мессенджере. На удивление тихо. Даже Влад молчит, хотя обычно несколько раз за день присылает хотя бы просто анимированное сердечко – постоянно напоминает, что ждёт, когда я растаю и соглашусь перебраться в его спальню.

Несколько дней назад я уже почти сдалась, но, как назло, пришли “красные гости”. Раньше нас с мужем это не останавливало, но начинать отношения заново в столь неудачный день мне было некомфортно. Близость во время месячных требует особого уровня взаимного доверия, до которого нам с Владом пока далеко.

- Жесть! – восклицает Марина Ивановна. Она пьёт чай и листает на смартфоне ленту новостей. – Пожар на химзаводе. Прямо сейчас горит. Уже есть погибшие и пострадавшие.

Слово “химзавод” срывает внутренний тумблер. Хотя в городе таких заводов два, интуиция кричит, что горит именно наш.

Хватаю сумку и вылетаю из кабинета, напрочь забывая, что по расписанию впереди ещё семинар и меня ждут студенты. По пути набираю Влада, но он не отвечает. Это может означать что угодно, поэтому я стараюсь не накручивать себя заранее.

Вызывать такси времени нет. Подбегаю к обочине и поднимаю руку. Когда-то раньше именно так люди ловили такси, но в последнее десятилетие заказы по интернету настолько распространились, что я уже давным-давно не видела, чтобы кто-то голосовал на дороге. Подозреваю, что даже телефонные диспетчеры лишились минимум половины работы.

Мне везёт. Почти сразу рядом останавливается старенькая машина с пенсионером за рулём. В любой другой момент не рискнула бы сесть в неё, опасаясь, что колымага развалится по дороге. Но сейчас мне совершенно плевать. Я готова хоть на метле лететь, хоть на чём угодно – лишь бы скорее оказаться на месте.

По дороге просматриваю новости. Они ужасные! Оказывается, пожар начался ещё утром. Часть людей успешно эвакуировали, другие оказались заблокированы в цеху, и оттуда их достают с огромным трудом. Среди пострадавших несколько пожарных и много работников завода.

На глаза попадается интервью какого-то чиновника. Он заявляет, что пожар возник из-за нарушения техники противопожарной безопасности и владельца завода будут судить.

Другая говорящая голова предполагает, что это может быть намеренный поджог, своего рода акт отчаяния. Якобы завод в последнее время терпел убытки, а пожар, с одной стороны, вынудит страховую выплатить владельцу круглую сумму, а с другой – позволит замести следы или окажется форс-мажором для невыполненных обязательств.

За несколько кварталов до завода дорога перекрыта полицией, впереди сплошь пожарные машины. Валит густой дым, воют сирены. В обе стороны снуют “скорые”.

Выскакиваю из машины и бегу. На высоких каблуках быстро двигаться не получается. Недолго думая, снимаю туфли и продолжаю путь босиком. Колготки на стопах тут же рвутся, камушки больно впиваются в нежную кожу, но я не обращаю внимания.

Добраться до проходной завода не удаётся. Территория оцеплена пожарными и полицией, туда никого не пускают. Вдоль ограничительной ленты толпятся журналисты, кучкуются люди – вероятно, родственники тех, кого ещё не удалось эвакуировать.

Я никого из них не знаю и знакомых лиц не вижу. Наверное, нужно связаться со свёкрами, но у меня нет их номеров. Набираю Рите, личным охранникам – всем, кто хоть как-то может быть в курсе. Но на другом конце провода либо не берут трубку, либо ничего не могут мне сообщить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Время от времени от проходной отъезжают “скорые” с сиреной – людей продолжают освобождать из огненного плена. Может быть, Влад тоже в больнице? Но где его искать?

Наконец телефон оживает. Номер незнакомый.

- Алло! – нетерпеливо кричу в трубку, надеясь услышать хоть что-то оптимистичное.

Это оказывается свекровь, и она рыдает.

С большим трудом мне удаётся узнать, что “Рома там с утра, решает вопросы”. Где именно “там”, она объяснить не может. То ли в эпицентре пожара, то ли в пожарном управлении, то ли ещё где…

- Милочка, Влада нигде нет! Понимаешь, нигде! Кто-то видел, что он помогал выводить рабочих, а потом в цеху обрушилась крыша – и всё!

От этих слов становится по-настоящему страшно. Боже, я готова летать на самолёте хоть каждый день. На всё готова, лишь бы он выжил, лишь бы с ним всё было хорошо…

- Людмила Аркадьевна, не плачьте раньше времени, – пытаюсь её успокоить, хотя сама реву. – Я тут возле завода, скорые постоянно увозят людей, одна за другой. Значит, постепенно всех достают. И раз везут с мигалками, значит, люди живы. Давайте вместе молиться, чтобы с Владом ничего не случилось.

- Мила, да уже сколько часов никак не потушат! Там же ядовитые вещества, а они внутри…

Один из пожарных направляется в сторону журналистов.

- Погодите, сейчас, кажется, будет интервью, я побегу послушаю, – кладу трубку и спешу пробиться поближе к ограждению.

Офицер наговаривает журналистам заученные фразы. Причина пожара неизвестна. Огонь удалось локализовать, пожарники работают. Эвакуация пострадавших затруднена, но всех постепенно достают. К сожалению, есть погибшие. Точные цифры и фамилии пока не известны. Пострадавших развозят в больницы. Он называет номер телефона горячей линии, я пытаюсь проговаривать его в уме, чтобы не забыть. Но это бесполезно – я не способна сейчас ничего запомнить.

К столпившимся возле ворот скорым выкатывают сразу несколько носилок. Увидеть, кого на них везут, невозможно. Но в груди что-то щёлкает. На мгновение замираю, сердце будто останавливается. Во мне включается реактивный двигатель, я расталкиваю людей, подныриваю под ленту и бегу.

- Девушка! Куда вы? Туда нельзя! – перехватывает меня на полпути полицейский.

Но я, как бешеная, вырываюсь и кричу:

- Пустите! Пустите! Там мой муж!

Каталку заталкивают в машину, и я успеваю заметить что на ней лежит человек в чём-то, что когда-то могло быть синим костюмом.

Не существует силы, которая может меня остановить. Я дерусь, ругаюсь, кричу и даже кусаюсь. Веду себя безобразно. Всё это происходит на глазах у журналистов и прочих зрителей. Но мне плевать.

Метры, отделяющие меня от машины “скорой помощи”, кажутся бесконечными. Преодолевая их, отчаянно молюсь.

Все ссоры, обиды и неприятности из прошлого кажутся ничего не значащей ерундой. Всё теряет смысл и меркнет рядом с ужасом, который я испытываю при мысли, что с Владом может случиться что-то плохое и непоправимое.

Успеваю забраться в машину до того, как захлопываются двери и включается сирена.

- Девушка, вы кто такая и что тут делаете? – строго спрашивает врач, когда я появляюсь в салоне.

- Я – его жена! Поехали скорее! – беру на себя смелость командовать.

Лица лежащего на носилках мужчины не видно – на нём кислородная маска, но я не сомневаюсь, что это Влад. Рассмотреть повреждения с моего места не представляется возможным, однако по косвенным признакам догадываюсь, что он без сознания.

Порываюсь приблизиться к мужу, но один из медиков рявкает:

- Сидите там. Вы нам мешаете!

Мне невыносимо страшно. Реву, громко всхлипываю, причитаю, как самая настоящая истеричка.

- Что с ним? Что с ним? Скажите мне!!! Почему вы молчите? – кричу, оглушая всех присутствующих.