— Ступай вдоль реки! Если твоему отцу суждено умереть в этот раз, ты встретишь его как привидение.
Может ли быть более страшный путь? Каждая ветка грозила превратиться в привидение, каждый поток воздуха грозил превратиться в отца. Всё вокруг было беспощадным, несло веру в гибель его отца. Того, кто так его любил, кто делал замечательные игрушки, водил в лес, где всё — чудо. Только благодаря отцу он научился разговаривать с ромашками и птицами. Каждый гриб перед ним шляпу снимал, а теперь?
Андерсен закрыл глаза, чтобы не увидеть дух отца. Он так и шёл с закрытыми глазами, уверенный, что отец pie умрёт, если он не откроет глаз.
Впервые в жизни он знал, что глаза его могли принести смерть другому человеку.
Каждый метр дороги грозил свалить его. Один раз он упал и больно ушиб колено. Хотелось заплакать, но привидение, привидение могло услышать, как он плачет, и прийти на его слёзы.
— Господи, спрячь от меня привидение, я не хочу его видеть, — молил он ослабленным сердцем, униженным ожиданием смерти отца. Ему уже казалось, что веточка на груди стала невидимой, вросла в него и теперь больно колет, пуская корни в сердце. Он почесал грудь, боль от острой ветки не проходила. — Но ведь Христос больше страдал, чем я! И не плакал. И я не буду плакать. И тогда привидение отца не встретится мне на пути. И отец будет рассказывать свои замечательные истории, которые я потом поставлю в своём театре.
Он думал без слов, одними порывами мысли, но каждый порыв вмещал в себя множество слов, которые были ясны без их произнесения. Они словно всегда жили в Андерсене. Он вдруг осознал, что всё, что он сейчас чувствует сквозь плотно закрытые веки, он уже слышал, видел и чувствовал давно, он даже не помнит когда, но с ним это было, было, было...
Он знал каким-то шестым чувством, что привидение рядом, что оно подкарауливает момент, когда он откроет глаза в темноту, и тогда привидение бросится ему в глаза.
— Нет! Его! Отец! Не! Умрёт! Никогда! Лучше он, маленький Андерсен, будет слепым всю жизнь, но привидение отца не придёт за ним.
Эта дорога изменила его. Она навсегда заставила его узнать, что привидение любимого человека может ожидать на каждом шагу жизни. И от него не спастись, как не спасти любимого человека. Но каждый предмет, каждое существо, пусть считающееся неодушевлённым, на самом деле абсолютно живое. Оно может при сильном желании двигаться или застывать, как мёртвое, может улыбаться и плакать, летать и прятаться под землю, а потом возникать вновь в самом удивительном месте.
Жизнь вокруг — невыразимая, закрытая для глаз, но видимая, когда глаза закрыты и открыто сердце, — поразила его.
Но и придала силы. Он знал о жизни вокруг — но знал и о том, что никто другой, кроме детей, об этой жизни не догадывается, проходит мимо неё. А она есть, и её надо любить, как и каждую жизнь.
Андерсен не помнил, как возвратился в дом, прошёл ощупью в свою комнатёнку.
Отец бредил, как и прежде, только крики его стали значительно слабее, тише, голос словно покидал его, не в силах жить в этой гортани.
— Ты был у знахарки? — спросила мать со всей надеждой обречённого человека.
— Был!
— Рассказывай быстрее, что она сказала...
Мальчик посмотрел в глаза матери. У них было такое выражение, словно именно оттуда вот-вот шагнёт привидение отца.
Он всё рассказал. Только о своём страхе и о закрытых глазах не стал рассказывать — и без того рассказ показался ему очень длинным. Слова отнимали много сил, и он понял, почему замолкал больной отец.
— Ну и слава Богу, значит, всё будет хорошо, — промолвила мать. Её вера в знахарку была безграничной.
Но отцу не становилось лучше ни завтра, ни послезавтра. Он уже молчал весь день, и глаза его не хотели открываться на свет Божий. Но на лице появлялось выражение умиротворения, какое бывает на лице человека, который долго шёл к своей цели и, наконец, дошёл...
На третий день он спокойно умер — точно сел в лодку на берегу и уплыл. Или ушёл в лес и там остался жить.
Тело его осталось на постели, а мать с сыном легли на пол. Среди ночи в гости к ним пришёл сверчок. Он достал свою маленькую скрипку из лёгкого серебряного футляра, промокнул глаза платком и заиграл мелодию, которой маленький Андерсен никогда не слышал. Тонкие ручки сверчка были удивительны, по-девичьи нежны, он был одет во всё чёрное, и снова Андерсен почувствовал, что он знал эту мелодию, она уже давно жила в нём и только теперь очнулась, чтобы снова исчезнуть в дебрях памяти. Он лежал и слушал её с таким выражением, точно боялся, что она больше не придёт к нему в гости.
Когда он сквозь темноту пригляделся к сверчку, то увидел, что струны на скрипочке его были серебряными, точно самые тонкие лунные лучи. И мелодия его скрипки, такая одинокая, страшная, тихая, улетала к звёздам, куда отлетела и душа отца, и у звёздочек за окном было такое выражение, словно они ждали отцовскую душу.
И хотя звёзды были далеко, мальчик понял вдруг, что теперь отцу совсем-совсем не страшно. Он как бы улыбался своему сыну через темноту и вместе с ним слушал эту прощальную мелодию замечательного сверчка, который знал своё дело будь здоров!
— Я буду помогать тебе всю жизнь, — вдруг услышал мальчик отцовский голос, точно он был совсем рядом. В голосе не было совсем страдания, наоборот, была уверенность, что всё, что случилось, — к лучшему, и не надо о нём плакать, а нужно делать дело жизни, но так, как хочет твоё сердце.
Проснулась мать, которая тоже почти не спала, и сказала громко, чтобы сверчок слышал:
— Он же умер! Нечего тебе звать его, его взяла Ледяная Дева!
Но сверчок, несмотря на её громкий голос, вовсе её не послушал, а даже и запела его скрипка ещё громче, потому что у матери были свои слова, а у него была своя тяжёлая работа, и нужно было и ему отрабатывать горбушку жизни.
И Андерсен вспомнил, вспомнил, вспомнил: он вспомнил, как прошлой зимой, ненавидевшей всё живое, когда окна сплошь позамерзали, отец вдруг увидел что-то на мёртвом стекле.
— Что там? — спросил мальчик.
— Вон, видишь, — показал отец, — женщина на узоре простирает вперёд обе руки?
— Да, вижу, она очень злая. Руки и лицо злые. Кто это?
— Это Ледяная Дева.
— А кто это? — спросил мальчик.
— Всё равно что смерть!
Он вгляделся: вот это существо из мороза — смерть? Но раз отец говорит, значит, так и есть, отец никогда его не обманывал!
— Уходи! — сказал Андерсен.
Но Ледяная Дева не собиралась уходить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});