твоего приезда. Ты опять ему все проиграешь, а остальное пропьешь. Молчи! Ты не знаешь, сколько людей спивается при капитализме! Мне Фира рассказывала, она сама видела в программе «Время»…
Что ты опять машешь руками? Потерпи, уже недолго осталось, будешь махать руками на ту статую, которая там стоит… Я знаю, что она молчит, — а что она может тебе сказать, когда ты ей совершенно посторонний человек? Ну хорошо, сыночка, не сердись. Что, тебе уже пора? Ну, иди. Хорошо, что ты летишь Аэрофлотом, это так надежно…
Подойди, я тебя поцелую. Кстати, ты помнишь, что там бушует СПИД? И можно, я попрошу этого молодого человека, чтобы он ничего не искал у тебя в чемодане? Он же все равно ничего не найдет, а ты потом не сможешь как следует сложиться. Ну, не надо так не надо. Прощай. То есть, конечно, до свидания, конечно… Иди. Стой. Сыночка! Если будет плохо с деньгами, ты не стесняйся, звони.
Апарт
Те, кто уцелеет, расскажут, как было замечательно!
Из дальних странствий
— Хай!
— Чего?
— Привет! Это я. Итс ми.
— Итс кто?
— Ну как же? Я жил тут, напротив!
— Ах да, да… Припоминаю.
— Ну как вы? Я тут не был семь лет…
— Мы? Помаленьку.
— У вас тут такие перемены…
— У нас? Секундочку… Маш, говорят, у нас перемены!
ГОЛОС ИЗ КУХНИ. Пускай идет к такой-то матери!
— Вот видите, все по-прежнему.
— Ну как же! А путч? А СНГ?
— А-а. Так это у них.
— А у вас…
— А у нас по-прежнему. Ну вот разве что… Даже не знаю. Ну вот Петька женился.
— Петька женился? Поздравляю!
— Спасибо, он уже развелся. Что еще? Коганы вернулись.
— Вернулись Коганы???
— Ага. И снова уехали. Вы Петрачкова Иван Борисыча знали?
— Петрачкова? А как же!
— Умер он.
— О господи!
— Да чего там «о господи» — реанимировали. Так что ничего, буквально ничего не изменилось. Вот вы приезжайте к нам лет так через… Впрочем, вы где живете?
— В Сан-Франциско.
— Вот и живите себе. Если что-нибудь изменится, я вам сообщу по факсу.
— У вас есть факс?
— Если что-нибудь изменится — будет.
Занавес
Реплики в антракте
Позвольте мне со всей прямотой криво усмехнуться. В государстве метрономов синкопы вне закона.
У нашего прошлого большое будущее.
Я знаю их кулаки как свои пять пальцев…
Истории из актёрской курилки
Короли и шуты
У одного короля был шут. Очень талантливый юноша. Король на него нарадоваться не мог.
— Покажи, — говорил, — министра. — Шут показывал. Король задирал мантию и дрыгал ножками прямо на троне. Смешливый был.
— Королеву, — говорил, — покажи. — Шут показывал. Король сползал с трона и ползал по зале на карачках. «Ой, — говорил, — не могу».
— А теперь, — сказал однажды, — покажи меня. — Шут показал и потом, на лесоповале, все не мог понять, что же он такого сделал.
У одного шута был король. Довольно просвещенный был король, с пониманием. Однажды, когда в стране остался только абсолютизм, а все остальное кончилось, он призвал шута.
— Ты, — говорит, — давай острее шути. Сегодня уже можно острее. Что это за вечные фиги в кармане. Не при феодализме живем. Хочешь сказать, что я дурак, — скажи. Ты хочешь сказать, что я дурак?
Шута хватил паралич, и оставшиеся два года жизни он смешил государя лежа и без слов.
У одного короля были шуты. Штук двадцать, и все с дипломами «массовик-затейник». Придет, бывало, с работы, в ладоши хлопнет — шуты сбегутся отовсюду, как тараканы на хлеб, и до ночи ему глупости свои говорят. Потом короля осенило, и он их всех назначил министрами. Теперь хорошее настроение и в рабочее время.
У одного короля был шут. Хороший человек, но еврей. Причем картавый, что в профессиональном смысле шло на пользу. То есть текст значения не имел, все уже и так смеялись. А он, дурак, репетировал, ночами не спал, по восемь редакций одной шутки…
У одного короля был шут. В юности пошучивал на свой страх и риск на площадях и был порот, вследствие чего поумнел. Потом подстерег во время охоты королевского портного и неожиданно рассмешил. Был замечен, вошел в штат, пробился к телу. Теперь пожилой человек, с доступом к государеву уху. Решает вопросы торговли пушниной и раздает квоты на пряники. Недавно награжден орденом «За заслуги перед Родиной-матерью 12-й степени».
Юмор ненавидит.
Ночное
(Драма в двух актах)
Акт первый
Город. Ночь. Входит человек.
ЧЕЛОВЕК(очень громко). Все люди — братья! Все люди — братья! Все люди — братья!
Зажигается свет, выходят люди.
ЧЕЛОВЕК. Вот они! Вот их сколько! И все — братья!
Человека начинают бить.
ЧЕЛОВЕК. Братья! Только не ногами!
Акт второй
Город. Ночь. Входит человек.
ЧЕЛОВЕК. Ну что? Попрятались, гниды? Попрятались, овечьи хвосты? Попрятались, индюшачье дерьмо?
Окна не зажигаются, люди не выходят.
Занавес
Ошибочка
— Тук-тук-тук.
— Кто там?
— Рэкет.
— Какой рэкет, я учитель труда!
Рыдания из-за двери.
Занавес
Контакт
ЧЕЛОВЕК. Ты КТО?
ИНОПЛАНЕТЯНИН. Бип. Бип.
ЧЕЛОВЕК. Чего?
ИНОПЛАНЕТЯНИН. Бип.
ЧЕЛОВЕК. Ты, сука, говори по-русски!
ИНОПЛАНЕТЯНИН. Бип! Бип! Бип!
ЧЕЛОВЕК. Знаешь что, вали отсюда, чудило пятиногое, без тебя тошно.
Занавес
Под микроскопом
ПЕРВАЯ АМЕБА. Слушай, чего он на нас все смотрит?
ВТОРАЯ АМЕБА. Смотрит — значит, надо.
ПЕРВАЯ. Я не могу размножаться, когда он смотрит.
ВТОРАЯ. Ой, какие мы нежные.
ПЕРВАЯ. Да! Мы нежные! Нежные мы!
ВТОРАЯ. Хорош выдрючиваться, делай как все.
ПЕРВАЯ(плача). Это унизительно…
ВТОРАЯ. Не смеши людей!
Занавес
Апарт
Когда я слышу слово «народ», моя рука тянется к валидолу.
Звуки жизни
(Радиопьеса)
— Па-алучай! (Звук удара.)
— Я требую уважения к правам человека!
— На! (Звук удара.)
— Если вы не прекратите, всем будет хуже!
— А вот тебе и ногой! (Звук удара.)
— Низкий негодяй, умрите! (Выстрел.)
— Это вы мне?
— Вам.
— Странно. (Стук тела.)
Занавес
Чушкин и Амальгамский
ЧУШКИН(поднося кулак). Видал?
АМАЛЬГАМСКИЙ. Да уж не раз.
ЧУШКИН. И чего думаешь?
АМАЛЬГАМСКИЙ. Думаю, надо бы помолчать.
ЧУШКИН. А ты скажи.
АМАЛЬГАМСКИЙ. Зачем?
ЧУШКИН. Я же вижу, тебе свербит сказать.
АМАЛЬГАМСКИЙ. Спасибо, я потерплю.
ЧУШКИН. Во-от! Хитрожопые вы, за это вас народ и не любит!
Занавес
Патриот и прохожий
ПАТРИОТ(входя с топором). Где тут живут эти…
ПРОХОЖИЙ. Какие?
ПАТРИОТ. Ну, такие…
ПРОХОЖИЙ. Такие тут больше не живут.
Занавес
В