Читать интересную книгу Европейский фашизм в сравнении 1922-1982 - Вольфганг Випперман

Далее, все фашистские партии проявляли решительную и бескомпромиссную волю к уничтожению своих политических противников, а также – отчасти произвольно выбранных – меньшинств. Противники из коммунистических, социал-демократических, либеральных и консервативных партий, с которыми велась безжалостная борьба, в то же время вербовались в собственную партию – что было еще одним свидетельством амбивалентности, лежавшей в основе фашизма. Почти все фашистские партии были -особенно интенсивно направлены против еврейского меньшинства в своих странах. Антисемитизм «обосновывался» религиозными, социальными и больше всего расовыми мотивами. В этом отношении исключением были итальянская ФПИ, испанская фаланга, финское Движение Лапуа, норвежское «Национальное единение» и голландская НСД, не ставившие себе вовсе никаких или относительно умеренные антисемитские цели. Это объяснялось несколькими причинами. Некоторые фашистские партии, например, голландская НСД, избегали открыто антисемитского языка по очевидным тактическим причинам, поскольку это сталкивалось с критикой большой части населения. В других странах антисемитизм не действовал на население, либо по той причине, что – как в случае Норвегии – в стране почти не было евреев, либо – как в Испании – потому что были другие национальные меньшинства, которые считались более опасными, чем малочисленные евреи. Это относится также к Италии, где антисемитские законы были введены сравнительно поздно, но где еще раньше (что теперь часто упускают из виду) преследовали другие национальные меньшинства – словенцев, хорватов и южных тирольцев.

Точно так же упускают из виду, что национал-социалисты наряду с евреями безжалостно преследовали и другие национальные меньшинства (особенно цыган и поляков). Надо заметить, что национал-социалисты не обязательно отличались от других фашистов интенсивностью и грубостью своей воли к уничтожению – достаточно вспомнить террористические меры хорватских усташей и румынской «Железной гвардии» против евреев и других меньшинств. Но бюрократическое совершенство практического осуществления идеологических целей, проявившееся в создании индустрии массового уничтожения евреев, безусловно представляет особый отличительный признак немецкого «радикального фашизма». Если национал-социализм способен был осуществлять свою утопически-реакционную цель расового отбора и расового уничтожения столь бескомпромиссно и с таким безразличием к экономическим, военным и политическим расчетам, то это было связано также с развитием и структурой национал-социализма, которыми он отличался от итальянского фашизма.

Когда ФПИ пришла к власти в 1922 году, у нее было в итальянском парламенте всего 35 мест из 535. Она была обязана своей властью беспримерному террористическому походу, в котором систематически – от деревни к деревне, затем от города к городу и, наконец, от провинции к провинции – запугивали, избивали, истязали и убивали политических противников и разрушали помещения враждебных партий. Напротив, НСДАП после ее неудачного «похода на Берлин» 1923 года хотя и совершала некоторые террористические акты, в основном преследовала цель захватить власть как сильнейшая парламентская партия, а затем уже разгромить с этой позиции изнутри парламентскую систему. На июльских выборах 1932 года она получила 37,2% голосов и 230 из 608 мест в рейхстаге. Несмотря на свои потери на выборах в ноябре 1932 года, НСДАП была еще 30 января 1933 года заведомо сильнейшей политической партией в Германии. Поэтому ей удалось в какие-нибудь четыре месяца устранить своих политических противников и в значительной степени избавиться от своих консервативных союзников. Между тем Муссолини для этого понадобилось почти шесть лет, но и после этого он все еще нуждался в поддержке своих союзников – бюрократии, армии, промышленности и церкви. И хотя поликратическую систему нельзя не заметить и в «третьем рейхе», все же национал-социалистская Германия была намного более тоталитарной, чем итальянское «stato totalitario».

Из других фашистских движений только австрийскому хеймверу, румынской «Железной гвардии» и очень слабой испанской фаланге удалось прийти к власти без иностранной помощи. В отличие от Германии и Италии, в этих случаях удалось реализовать концепцию единой консервативной партии. Испанская фаланга, насчитывавшая в 1936 году только 35 600 членов, составила лишь часть основанной в 1937 году франкистской единой партии, управляемой с самого начала самим Франко, но и в дальнейшем этой партии не удалось избавиться от преобладающего влияния армии, промышленности и церкви. Австрийские хеймверовцы, которых было в 1930 году 150 000, но которые на выборах получили лишь 6% голосов, под властью авторитарных правительств Дольфуса и фон Шушнига шаг за шагом теряли свое влияние и, наконец, полностью лишились независимости. Румынская «Железная гвардия», получившая на выборах 1937 года 16% голосов и 66 из 390 мест в парламенте, хотя и была сначала допущена в правительство Антонеску, но затем была уничтожена кровавыми преследованиями.

Венгерские «Скрещенные стрелы», получившие на выборах 1935 года 25% голосов, как и хорватские усташи и численно незначительное норвежское «Национальное единение» (всего 2,8% на выборах 1933 года), пришли к власти лишь при поддержке иностранных фашистских держав, в особенности «третьего рейха»; и в своей деятельности более или менее зависели от немецкой зашиты и от оккупационных властей.

Из остальных фашистских движений лишь фашистские движения во Франции имели массовую базу. Далее, заслуживают упоминания фашистские партии в Англии, Финляндии, Бельгии и Голландии, добившиеся определенного, хотя и временного политического влияния, тогда как фашистские партии в Дании и Швеции остались незначительными сектами всего из нескольких тысяч членов. Между тем режимы в Словакии, Польше, балтийских государствах, Болгарии и Португалии скорее относятся к группе авторитарных, а не фашистских диктатур.

Если попытаться подразделить отдельные фашистские движения по географическим признакам, то трудно прийти к отчетливым корреляциям. В Северной и Западной Европе наряду с относительно сильными фашистскими движениями – во Франции, затем, с некоторым интервалом, в Англии, Бельгии и Финляндии – были и крайне слабые – в Швеции, Дании и Голландии. Подобным же образом обстояло дело в Центральной и Южной Европе. В отличие от Германии, Италии и Австрии, в Швейцарии, а также в Чехословакии были только очень слабые фашистские партии. В Восточной и Юго-Восточной Европе были сильные фашистские движения в Хорватии, Венгрии и Румынии, в то время как в Польше, балтийских государствах, Болгарии и Греции они были крайне малы или вовсе отсутствовали. В Испании и особенно в Португалии ранее существовавшие, относительно слабые фашистские партии были включены в единую государственную партию страны и тем самым лишены самостоятельного значения.

Разделение по социально-экономическому принципу приводит к еще большим, почти неразрешимым трудностям. И в высоко развитых промышленных, и в аграрных обществах существовали как сильные, так и слабые фашистские движения. Общие теории, связывающие фашизм с определенной стадией развития капитализма или процесса модернизации, не выдерживают критики.

Поскольку фашистские партии возникли в межвоенное время в странах, сильно различавшихся в социально-экономическом отношении, в их социальной базе также видны отчетливые различия. Впрочем, надо заметить, что в этом направлении сравнительное исследование продвинулось еще недостаточно. Для отдельных фашистских партий часто отсутствуют надежные и сравнимые данные о социальном происхождении лидеров, активистов, членов и избирателей, поддерживавших эти партии. Сверх того, социальный состав фашистских партий менялся в зависимости от региона и времени. Примером может служить НСДАП, первоначально рекрутировавшая своих членов почти исключительно из старой мелкой буржуазии, но затем, в отдельных регионах, также из новой мелкой буржуазии и из рабочих. Фашистские секты, подобно фашистским партиям, рекрутировали своих членов в начальной стадии преимущественно из студентов, офицеров, служащих, а также отдельных рабочих и крестьян – причем конкретное социальное распределение не удается выяснить из-за их малочисленности. Если отвлечься от этих сект, то из остальных фашистских движений преимущественно мелкобуржуазный характер имели австрийские хеймверовцы, некоторые французские группы, бельгийские рексисты и финское Движение Лапуа, а также меньшее голландское НСД. Но и здесь заметно сильное различие между старой мелкой буржуазией, состоявшей из крестьян, ремесленников и мелких предпринимателей, и новой мелкой буржуазией, из служащих и чиновников. Преимущественно аграрный тип имели, наряду с Движением Лапуа, австрийские хеймверовцы, тогда как голландское НСД находило опору в городах. Напротив, относительно высокую долю рабочих имели венгерские «Скрещенные стрелы» (по оценкам, 41%), французская ФНП и, с некоторым интервалом, также «Британский фашистский союз», австрийские национал-социалисты и фаланга (на ее начальной стадии). Венгерские «Скрещенные стрелы», румынскую «Железную гвардию», а также хорватских усташей, несомненно, можно рассматривать как партии нижних слоев населения. Однако при нынешнем состоянии сравнительного исследования фашизма нельзя еще прийти к выводу, надо ли рассматривать фашизм вообще как мелкобуржуазную или как народную партию.