– К северу.
Делла коснулась его рукава.
– Мы могли бы заехать туда на пару дней, если хотите. Мне было бы приятно увидеть, где вы выросли.
– Нет.
Столь краткий ответ вызвал у нее легкую полуулыбку досады. Но Делла была слишком измучена поездкой в карете, чтобы задать еще вопросы. Ее клонило в сон.
– Я съем яйцо и кусочек торта, а затем немного подремлю, – сказала она.
Но задремать было не так-то просто. Голова то и дело падала вперед. Тогда она прислонилась головой к окну, но от замерзшего стекла шел холод.
– Положите голову мне на плечо, – хрипло произнес Камерон.
Делла так и сделала. Это было самое безопасное место на земле. Прижавшись к нему, ощущая жар его тела, Делла уснула.
Рука у Камерона затекла, а затем и вовсе онемела, но он даже не шевельнулся, чтобы не побеспокоить Деллу. Он был бы счастлив, если бы время остановилось и всю оставшуюся жизнь он провел в мчащемся поезде, держа в объятиях Деллу Уорд.
– Некоторые утверждают, что езда в поезде вредит здоровью.
– Я в это не верю, – сказал, улыбаясь, Камерон.
– В «Ту-Крикс-газетт» печатались жаркие дебаты о том, что поезда противны природе и не угодны Богу.
– Быть может, издатель «Ту-Крикс-газетт» никогда не ездил поездом?
– Я тоже так думаю.
Делла кивнула, когда официант, одетый во все белое, предложил ей еще кофе, прежде чем унести тарелки после завтрака.
После трех дней пути Делла уже не была так возбуждена, как вначале. Ее дорожный костюм постепенно приобретал все более непрезентабельный вид. В вагоне было то слишком холодно, то слишком жарко. Мальчик, присматривавший за печкой, то раскалял ее докрасна, так что пламя ревело в трубе, то забывал подбросить дров, и пламя затухало в золе, а бездельник замечал это, лишь когда окна начинали покрываться льдом изнутри.
На каждой остановке по пути через Великие равнины пассажиров становилось все больше. В вагоне почти не осталось свободных сидений. Младенцы плакали, дети постарше носились по проходам, в помещении устоялся специфический запах, свойственный местам скопления людей. Добавили еще спальных вагонов, но в них не было особых удобств. Делла спала в вагоне для леди на тонком матрасе, разложенном прямо на деревянной скамье.
Больше всего в поездке ей нравились те моменты, когда они ходили в вагон-ресторан или покидали поезд на остановках, в то время как паровоз заправлялся топливом, а пассажиры выходили прогуляться по платформе и подышать свежим воздухом.
Трудные времена наступали, когда приходилось час за часом сидеть на скамье, чувствуя плечом плечо Камерона, и иногда прижиматься к нему, чтобы немного вздремнуть в течение дол того дня.
Физический контакт между ними так сильно возбуждал ее, что место соприкосновения их тел было единственным, о чем она могла думать в такие минуты. Те несколько дюймов плеча, или бедра, или колена становились единственной частью ее тела, которая представлялась живой, которую она действительно могла ощущать. Когда электрические импульсы становились сильнее, чем ее нервы могли выдержать, она отодвигалась от Камерона и подставляла щеку потоку холодного воздуха от окна, надеясь охладить свои мысли, столь же разгоряченные, как и пузатая печка.
В настоящий момент она сидела выпрямившись и убеждала себя, что поток чувственности, исходящий из точки, где рукав ее жакета соприкасался с рукавом Камерона, не более чем благодарность и признание того, что в данный момент она не одинока.
Делла говорила себе, что женщина может позволить себе мечтать о том, чтобы сблизиться с мужчиной, не имея в виду ни любви, ни брачных обязательств. Она обдумывала этот вопрос в течение многих часов и пришла к заключению, что девушки искренне считают, что любовь и обязательства должны предшествовать сближению с мужчиной, и это, безусловно, разумная позиция. Но зрелые женщины, такие, как она, могут сойтись с мужчиной просто для удовольствия.
Одно дело – желание, страсть, другое – любовь. А она не хотела любить Камерона. Разумеется, до тех пор, пока он сам не полюбит ее и не захочет уехать прочь от своего легендарного прошлого.
Когда поезд пересекал Канзас, Делла убедилась в том, что Камерон прав. Лишь несколько военных, оказавшихся в поезде, носили портупею, и то тут, то там мужчины ковбойского типа щеголяли кобурой на поясном ремне. Но в большинстве своем пассажиры были фермерами или бизнесменами и путешествовали без оружия.
– Леди и джентльмены, прошу вашего внимания! Голос кондуктора прервал ее размышления.
– Мы остановимся в Сент-Джозефе, штат Миссури, на три часа. В этом городе есть кафе и несколько отличных ресторанов. Вы сможете полюбоваться прекрасными видами реки Миссури, а при желании – прогуляться вдоль доков. Можете купить свежие газеты в вестибюле отеля «Саратога», а у входа в отель есть галантерейная лавка. – Кондуктор достал медные часы из жилетного кармана. – Возвращайтесь на платформу в четыре часа.
– Вы голодны? – спросил Камерон.
Сегодня его глаза были пронзительно голубыми, как утреннее небо, и он был так красив, что у Деллы перехватило дыхание.
Во время короткой остановки в Додж-Сити, штат Канзас, Камерон распорядился принести из багажного вагона свой сундук. Когда Делла увидела его вновь, он уже упаковал свой плащ и ковбойскую шляпу стетсон, брюки и рубашку для верховой езды. Теперь он был одет в черный костюм-тройку и шляпу с узкими полями и выглядел бы как бизнесмен, если бы не сапоги. И Делла очень сомневалась, что многие бизнесмены носят револьвер в наплечной кобуре.
– Если вы не умираете с голоду, я бы предпочла немного прогуляться. Размять ноги и насладиться свежим воздухом. – Делла натянула перчатки и поправила шляпу. – Это огромное удовольствие.
Обычно поезд останавливался не более чем на тридцать или сорок минут.
Делла взяла Камерона под руку, и они направились к спуску к реке. У Деллы сразу же поднялось настроение. Это было великолепно – находиться на свежем воздухе и иметь возможность свободно поговорить, не опасаясь, что кто-то их подслушает. Они почти уже добрались до доков, когда до нее наконец дошло, что никто из прохожих не обращал на них ни малейшего внимания.
– Никто не узнает вас, – сказала она, взглянув на Камерона. Теперь ей уже были известны эти приметы. Это внезапное удивление при узнавании, за которым следовали попытки не обнаружить себя, которые, однако, обычно пересиливались стремлением поговорить с Камероном и пожать ему руку. Но иногда за взглядом узнавания следовало осторожное изучение, и она почти видела этого человека, оценивающего свои шансы на случай, если он выхватит револьвер.