без вести начиная с 1959 года, перечислены в хронологическом порядке, день за днем. Посещение этого монумента – очень личный визуальный опыт. На расстоянии нельзя разглядеть детали; разобрать имена можно, лишь подойдя вплотную, а поскольку камень отполирован, вы видите и себя вместе с именами, написанными поперек вашего собственного лица. Родственники находят имя любимого человека и стоят перед ним, часто не замечая никого вокруг; и это парадоксальным образом сближает людей.
В конце 1980-х в Сан-Паулу был открыт мемориал Латинской Америки, спроектированный бразильским архитектором Оскаром Нимейером. В центре монумента из земли торчит бетонная рука с открытой ладонью, напоминая концовку фильма ужасов, в котором обладатель руки погребен заживо без надежды на спасение. На руке изображена карта Латинской Америки; красная узкая полоса походит на сочащуюся из ладони кровь, стекающую по запястью в землю. Этот образ открытой ладони – напоминание о жертвах внутренних конфликтов, а еще, и даже в большей степени, о тех, кто пал от рук европейцев или болезней, завезенных конкистадорами.
Бар Патрика Макгёрка, Ирландия © Mark Cousins
4 декабря 1971 года в переполненном баре в Белфасте в Северной Ирландии взорвалась бомба. Были убиты пятнадцать человек, среди которых оказались жена и дочь владельца бара Патрика Макгёрка, получившего ранение. В ту же ночь по местному телевидению Макгёрк просил не преследовать виновников нападения. Паб был разрушен, но через тридцать лет после взрыва горожане воссоздали его фасад недалеко от места трагедии, нарисовав краской стены и окна на ближайшей бетонной эстакаде. На этом изображении Патрик, стоя с закатанными рукавами у дверного косяка, смотрит на улицу. Его лицо не выражает ничего особенного, ни тревоги, ни радости. Он просто стоит и просто смотрит. Время идет. Если приблизиться к стене, то можно убедиться, что она абсолютно плоская, но издали кажется, будто она образует прямой угол, создавая иллюзию, что хозяин и его заведение по-прежнему на месте.
В музее геноцида «Туольсленг» в Пномпене, столице Камбоджи, выставлены фотографии пяти тысяч человек (вместе с биографическими справками). Красные кхмеры (1975–1979) использовали здание школы в качестве тюрьмы, где содержалось 15 тысяч заключенных, большинство из них были убиты. Всего погибло по меньшей мере два миллиона камбоджийцев. Как и перед памятником жертвам вьетнамской войны, зрители стоят близко к стенам, разглядывают фотографии, проникаясь ужасом. Как и нарисованный фасад бара Макгёрка, этот мемориал сайт-специфичный (жестко привязан к месту). Экспонаты не просто говорят: «Эти люди умерли». Они говорят: «Эти люди умерли здесь».
Музей геноцида «Туольсленг» в Пномпене © Thegrimfandango / Dreamstime.com
Речь о таком явлении, как фотография, еще впереди, но тут стоит отметить, что это, возможно, самый простой способ увековечить память. Во время демонстраций протеста матери «без вести пропавших» в период правления в Чили военной хунты Пиночета (1973–1990) часто держали фотографии своих детей обеими руками на уровне живота. Женщины словно обрамляли собой снимки, которые несли.
Как и комедия, которая переворачивает мир с ног на голову и ниспровергает авторитеты, горе – великий уравнитель. Если посмотреть на перевернутый Тадж-Махал, можно яснее понять значение этого и всех вообще мемориалов.
Имена его архитекторов забыты, но мы знаем, что задумывался он как земное воплощение райских чертогов, обители ушедших в иной мир. Образ удваивается, отражаясь в воде бассейна: у мраморного здания появляется акватический двойник, у материального сооружения – двойник метафизический. По существу, Тадж-Махал – воплощение горя отдельного человека («О, может ли быть прав любовный взгляд, когда от скорби застлан он слезами»[12], – писал Шекспир), хотя горе это и выражено посредством имперского и государственного образного языка. Моголы уже считали себя индийцами, белый – цвет браминов, отсюда белый мрамор. В индуизме белый еще и цвет печали.
Как же Тадж-Махал олицетворяет горе? Или более уместно спросить, какую функцию выполняет это искусное сооружение (с которым связаны рассказы о тысяче слонов, занятых на работах, и гигантских строительных лесах)? Тадж-Махал и Трептов-парк, Вьетнамская стена в Вашингтоне и Рука в Сан-Паулу, стенная роспись в Белфасте и тысячи других мемориалов по всему миру дают возможность отдельным людям, семьям или государствам указать на них и произнести: Посмотрите, они умерли не зря, а даже если и зря, то не забыты. Они жили, и памятники служат тому доказательством. Этот указующий жест, этот взгляд может быть исполнен скорби, или гнева, или всего сразу. В случае Тадж-Махала важно отметить, что это памятник необыкновенной личности. Памятники – это апофеоз зрения. Разумеется, великим потерям посвящены многие великие литературные и музыкальные произведения, но зрение играет ключевую роль в увековечивании памяти, поскольку мемориалы делают видимым то, чего уже нельзя увидеть. Можно сказать, что мемориал – это заместитель личности. Это сооружение, возведенное взамен некогда живого или живых. Тадж-Махал вместо Мумтаз-Махал. Это напоминает нам о том, что созерцание пробуждает мысль.
Тадж-Махал на рассвете, Индия © Steve Allen / Dreamstime.com
Родственникам погибших в баре Макгёрка было важно иметь некое вещественное свидетельство их утраты, не только потому, что так устроен человек, но еще и потому, что британские власти не пожелали раскрыть подлинные имена бомбистов и признать их связь с государством. Нередко мемориалы выполняют именно такую функцию. Ведь воспоминания постепенно меркнут, и отчасти это естественный процесс, но иногда кое-кто целенаправленно стремится предать кое-что забвению. Если люди погибли насильственной смертью или если их гибели можно было избежать, мемориалы не только увековечивают их память, но и обличают несправедливость, сигнализируют о необходимости перемен. В тот же год, когда окровавленная рука Нимейера напомнила о всех погибших в Латинской Америке, сотни, а может, и тысячи протестующих на пекинской площади Тяньаньмэнь были расстреляны по приказу собственного правительства. Площадь «небесного покоя» обагрилась отнюдь не небесной кровью, но памятника погибшим нет и поныне. Отсутствие мемориала, который можно увидеть, на который можно указать, который хотя бы отчасти заполнил пустоту, оставшуюся после загубленных жизней, печалит многих китайцев. Возможность видеть дает некоторое утешение. И китайская культура вовсе не исключает такой потребности. В самом центре площади Тяньаньмэнь лежит доступное для обозрения забальзамированное тело человека, умершего в 1976 году. Каждый день тысячи желающих увидеть его выстраиваются в очередь. Имя этого человека Мао Цзэдун.
К середине XVII века в Италии сложился канон комических представлений, сделавшихся невероятно популярными; стиль комедии дель арте на многие столетия определил пути развития комедийного жанра. В то же самое время, в 1653 году, было завершено строительство мавзолея, который стал, наверное, самым узнаваемым