Читать интересную книгу Дознание в Риге - Николай Свечин

– Валяйте.

– Клянусь, я говорю вам правду.

– Тогда за что волчата решили вас убить? Кто же режет курицу, несущую золотые яйца?

– Я отказал товарищу Мартину в последней встрече, взял телохранителя и перестал впускать домой случайных людей. Словом, принял меры.

– За это не убивают.

– Нормальные люди – да, – парировал Цвейберг. – Но эти-то ненормальные!

– Расскажите мне про них все, что знаете.

– Мартин – настоящий людоед. Он называет себя социал-демократом, но, по-моему, ближе к анархистам. Все отнять и поделить поровну! Исключительно между теми, кто трудится руками. Те, кто зарабатывают головой, такие как я, – это паразиты. Их надо лишить собственности, если не жизни.

– А волчата?

– Смотрят ему в рот. Мартин хотя бы прочитал с десяток книг. А мальчишки у него в полном подчинении. Верят, как богу. И объясняют все сложности общества классовой борьбой. Такое вульгарное, глупое толкование упрощает им, конечно, жизнь. И своей тупой верой, святой простотой они и страшны. Скажет им Мартин, что имярек – враг народа, и они с легкостью зарежут его. Думаю, покушение на меня этим и вызвано.

– Чем этим?

– В глазах товарищей я, во-первых, буржуа – эксплуататор рабочего класса. Во-вторых, немец – захватчик латышской земли. Как тут не зарезать?

– Что же тогда они русских не убивают? Ведь и мы по этой логике захватчики.

– Погодите, они еще перекинутся на ваших губернаторов! – пригрозил Цвейберг. – А потом и до вас, сыщиков, доберутся.

– Ладно. Говорите, как мне найти ваших друзей.

– Достоверно я этого не знаю, но имею подсказку. Вам ее хватит.

– Давайте подсказку.

– Запомните дату: девятое апреля. В этот день Мартин пришел ко мне с волчатами. И Аксель, белобрысый, со смехом рассказал, как заработал два рубля.

– Ну-ка!

– Вы знаете, что в Риге существует правило? Сообщившему о пожаре выплачивается вознаграждение в размере двух рублей.

– Нет, впервые слышу. В России такого нет.

– А здесь есть. На пожарной станции ведется специальный журнал: туда вносят заявления обывателей о замеченном ими пожаре. И те расписываются в получении денег.

– И что, при этом показывают документ? – сообразил сыщик.

– Конечно. Все-таки речь идет о деньгах. Потом, бывают случаи ложных сообщений, с целью сорвать награду. Поэтому проверяют и сам сигнал, и личность заявителя.

– В какой части отметился Аксель, вы не знаете?

– Нет. Он очень веселился по этому поводу, поскольку сам же и поджег поленницу в каком-то дворе.

– Девятое апреля… Что ж, Теодор Оттонович, давайте заключим перемирие.

– Давайте! Еще раз приношу свои искренние извинения. Конечно, я должен был в первый раз все это вам сообщить. Галлер остался бы жив…

– Вы пока из дома не выходите. Есть у вас надежные люди? Или поставить наряд полиции?

– Лучше полицию, – ответил «иван». – Если вы возьмете боевиков, будут следствие и суд. Мне выгоднее тогда, извините, выглядеть их жертвой. А не укрывателем.

– Разумно. Сейчас я прямо отсюда телефонирую в полицейское управление. А вы берите бумагу, перо и пишите.

– Что писать?

– Заявление с просьбой о предоставлении охраны. И укажите в нем, что сообщили полиции важные сведения для поимки вымогателей. Потом пригодится.

Однако Лыков чувствовал, что собеседник не сказал ему всей правды. Явной ложью отдавало, например, его утверждение, что он испугался боевиков и потому откупился. Это Цвейберг-то? Нанял бы латышей Августа, и те за пятьсот рублей искрошили бы вымогателей в тельное. Похоже, пруссак имел на Мартина свои виды и сознательно подтолкнул его на вылазку в Московский форштадт. Ненавязчиво подсказал мысль: прирезать парочку атаманов для создания революционной ситуации… С расчетом на то, что начнется свара и под ее гуд хитрый колбасник расширит свои позиции на форштадте. Ну и ладно; дал конец веревочки, и на том спасибо.

Машина розыска закрутилась. Через час в пожарной станции второго участка Петербургской части была найдена нужная запись. Белобрысого боевика звали Аксель Скрастынь. Для удостоверения личности он предъявил билет номер сорок девять на право ручной ноши. Носильщики в Риге должны получать разрешение на промысел, причем оно бывает двух видов: с тележкой и без. Аксель взял патент с тележкой.

В части разыскали его прошение и выяснили адрес парня: улица Госпитальная, дом четыре. Наряд из сыскной полиции во главе с Лыковым отправился туда.

Квартирная хозяйка Мина Белораб, разбитная тертая еврейка, встретила сыщиков как родных:

– Вот знала я, что место этому юноше в тюрьме!

– А что же нам не сообщала?

– Да! Чтобы он меня зарезал? Я молодая женщина, даже замужем еще не была.

Надзиратели посмеялись и обещали Белораб хорошего жениха. Только она должна сначала сказать, где найти Акселя.

– И нечего его искать, сам к вечеру придет. Днем он делает революцию, а ночует всегда дома.

Сыскные устроили засаду. Лыков предупредил их, что парень только с виду телок и надо готовиться к схватке. По счастью, до крови не дошло. Алексей по привычке взял самое опасное на себя. Когда боевик вошел в темную прихожую, он принял его сзади в объятия. Тот и дохнуть не смог, не то что сопротивляться. Обезоруженного и связанного, парня привезли на Театральный бульвар.

Лыков снял с него первый допрос один на один. На столе лежали револьвер и нож.

– Помнишь меня, Аксель?

– Впервые вижу, – нагло ответил тот.

– Зато я помню. И моих слов судье будет достаточно.

– Для чего?

– Для каторжных работ. Покушение на убийство полицейского чиновника. Лет двенадцать, считай, у тебя уже в кармане. А дел за вами столько, что бессрочную смело могу обещать. Ну?

– Вы о чем?

– Сознаваться будем?

– Чтобы самому себе бессрочную наговорить? Я же не дурак. И вообще, не оскорбляйте меня, спрашивайте вежливо, дайте закурить… Все как полагается. Я политический узник, а не уголовный!

Лыков распахнул ворот рубахи Акселя и увидел черные полосы у него на шее. Это были следы пальцев Галлера.

– Вот еще улика. Подтверждение того, что именно ты убил телохранителя господина Цвейберга.

– Это я в пивной подрался.

– И свидетелей назовешь?

Боевик промолчал.

– Хорошо. Сейчас тебя отправят в следственную тюрьму. Я запросил справку: там девяносто три места. А сидит ровно на сто человек больше. Тесно придется.

– Революционеры должны сидеть в одиночках, – возмутился боевик.

– Это тебе товарищ Мартин сказал?

– Угу.

– Он сейчас тоже сидит. В отдельном кабинете ресторана. Любит, сволочь, красивую жизнь, правда?

– Кто ее не любит?

Вот ниточка, за которую можно потянуть, подумал сыщик. У себя в России он давно бы уже вынес Акселю половину зубов. Но здесь нельзя. Дознание официально ведет Кнаут, он не позволит бить арестанта. И потом, на суде тот может отказаться от своих слов, сославшись на побои. Нет, боевик должен сознаться добровольно. Для этого его надо подготовить.

– Одиночных апартаментов у нас для всякой дряни не приготовлено. Сядешь в общую, самую набитую – за наглость. Новичков там принято угощать жавелевой водой[68]. Против их желания.

– Ничего. Они мои товарищи, угнетенные и обездоленные. Я им все объясню.

Сыщик только усмехнулся.

На другой день Акселя снова привели на допрос. Рубаха на нем была разорвана, под глазами – сиреневые фингалы.

– Ну как, объяснил?

– Несознательные попались… – хмуро ответил боевик.

– Говорить не надумал?

– Нет…

– Ну иди обратно в камеру. Туда сегодня еще двоих посадят. Рецидивисты, мать их… Хозяева тюрьмы. Кстати, тебя угостили жавелевой водой?

Аксель скрипнул зубами и удалился.

Третий допрос Лыков обставил необычно. Скрастыня привезли в ресторан гостиницы «Метрополь», один из лучших в Риге. Сыщик встретил арестанта вопросом:

– Есть хочешь?

– А…

– Официант! Карту сюда. И бутылку наилучшего коньяка.

Аксель быстро освоился. Он внимательно изучил меню и выбрал самые дорогие блюда. Сыщик и глазом не моргнул. Оба наелись до отвала и захмелели. Наконец Лыков заговорил:

– Видишь, как можно жить?

– Да…

– А ты в каторгу теперь пойдешь. И ничего уже нельзя исправить.

– Ничего? Эх…

– Сахалина никак тебе не миновать. Сам виноват! Но и там можно жить по-разному. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ты не был на Сахалине?

– Не-е-т.

– А я был. Начальником округа там служил. Насмотрелся.

– Вы для чего мне это говорите, ваше высокоблагородие?

– Вразумить пытаюсь. Нравишься ты мне. Неплохой вроде парень, а поверил этому Мартину. Где он теперь? А Эмиль где? Сидят в безопасном месте и над тобой насмехаются.

У Акселя спьяну задергалось лицо.