Читать интересную книгу Не путай клад с могилой - Андрей Дышев

Глава 33

Дурной тон – наносить людям визиты в десятом часу вечера, но Лебединская, по-моему, только обрадовалась моему приходу. Она ничего не знала о пожаре, а значит, мы экономили время на лишних разговорах.

– Иду! – отозвалась она из-за двери, щелкнула замком. – Так и знала – Кирилл Вацура! Больше некому. Прошу!

Она сделала рукой широкий жест, и папироса в ее пальцах оставила дымный шлейф.

– Обувь не снимайте, – распорядилась Лебединская. – Будьте как в музее.

– Познакомьтесь, тетя Шура, – представил я Влада. – Владимир Уваров. Он тоже историк.

– Очень приятно, – ответила Лебединская, не глядя на Влада и вообще не проявляя к нему никакого интереса. Похоже, она его сразу невзлюбила. – Внимание, господа историки! Зеленый чай будете?

– Нет, – отказался я. – У нас к вам срочное дело.

– Зря, – покачала головой Лебединская, затягиваясь своей крутой папиросой. – От тебя пахнет водочкой, а зеленый чай тонизирует. Ты зачем за рулем пьешь, Кирилл? Это добром не кончится!

Влад, занимая слишком много места в маленькой квартирке заведующей музеем, чувствовал себя неловко и переминался с ноги на ногу.

– Что ж, выкладывай свое срочное дело! – сказала Лебединская, закуривая вторую папиросу.

Просьба была настолько наглой, что я с трудом сумел подобрать нужные слова.

– Помните, мы с вами говорили о последнем консуле Солдайи? – спросил я.

– Конечно! Конечно! И после того, как тебя увлекла тайна Христофоро ди Негро, ты завел друзей-историков.

– Вы мне показывали боспорские и римские монеты, – замедляя речь и все более растягивая слова, приближался я к апофеозу наглости. – Точнее, их латунные копии.

– Ясно! – кивнула Лебединская. – Суть просьбы ясна. Тебе или скорее всего твоему другу нужна такая монета для нумизматической коллекции. Я права?

Я почувствовал, как вдруг пересохло в горле.

– Не совсем. Точнее, вы правы отчасти. Нам нужно много таких монет. А кроме того, кинжалы, украшения, культовая утварь – словом, все, что есть ценного у вас в музее.

– Что? – не поняла Лебединская. – В каком смысле – вам нужно?

– В прямом. Мы хотим взять эти предметы на некоторое время.

– Взять? – Женщина поморщилась. – Простите, но вы, по-моему, не совсем понимаете, у кого просите. У меня не пункт проката. И даже не магазин. Я заведую музеем. А из музея никому ничего не выдается.

– Нам очень надо, – чувствуя, что начинаю проигрывать, поторопился я и добавил: – Вопрос жизни и смерти.

– Да ты с ума сошел, Кирилл! – не на шутку возмутилась Лебединская. – Как я могу отдать тебе экспонаты! А что я покажу людям, которые придут ко мне? Они будут любоваться пустыми витринами?

– Но у вас же есть хранилище, – настаивал я. – А в нем десятки экспонатов, которые вы еще ни разу не выставляли.

– Ну, знаешь ли! Я не уполномочена решать, какие экспонаты можно выставлять, а какие – нет. Я не могу сделать того, что ты просишь, Кирилл!

Я уже не просто проигрывал, я отступал по всему фронту.

– Да нам надо-то не много! – сделал я отчаянную попытку вернуться хотя бы на прежние рубежи. – На посылочный ящик.

Лебединская ахнула.

– Что?! На посылочный ящик? Это такая у тебя мера для определения количества исторических ценностей?

Лучше бы мы поехали в Москву, на монетный двор, подумал я, и заказали бы там кучу денег с боспорским гербом.

Молчавший все это время Влад неожиданно ринулся спасать положение.

– Кирилл не совсем точно объяснил вам суть проблемы, – сказал он хорошо поставленным, но чрезмерно слащавым голосом. – Дело в том, что я вышел на след сокровищ Христофоро ди Негро, которые вывезла из осажденного города испанская графиня Аргуэльо.

– Кто?! – спросила Лебединская, слегка наклонив голову вперед, как боксер, приготовившийся к атаке.

– К сожалению, нашлись недоброжелатели, которые хотят завладеть сокровищами, – продолжал Влад, не замечая надвигающейся опасности. – Монеты и прочая старинная мелочевка нам нужны для того, чтобы направить недоброжелателей на ложный путь. Проще говоря, вместо сокровищ мы подсунем им «куклу».

– Что? – еще сильнее втягивая голову в плечи и наклоняя туловище вперед, уточнила Лебединская.

– Вам, конечно, знакомо имя профессора Курахова – одного из светил современной археологии? Мы с ним работаем в паре, – входил в ораторский раж Влад, забыв о предосторожности. – Когда мы завладеем сокровищами, то вы можете рассчитывать на то, что в вашем музее появятся золотые подлинники генуэзских монет пятнадцатого века. Вы наравне с нами станете первооткрывателем самой волнующей тайны последнего консула Солдайи!

Нервным движением затушив окурок, Лебединская с грохотом опустила тяжелую пепельницу на стол, подбоченилась и, медленно надвигаясь на Влада, угрожающе произнесла:

– Никогда и нигде я не слышала более величайшей глупости! Ваш антинаучный бред свидетельствует только о том, что вы вопиюще безграмотны в вопросах истории средних веков. И я весьма сожалею о том, что мой давний приятель Кирилл Вацура связался с таким слабоумным типом, как вы.

Я даже глаза закрыл и мысленно проклял себя за то, что зашел к Лебединской с Владом. Мой оскорбленный приятель шумно вздохнул, мужественно перенося убийственную критику и понимая, что дальнейший разговор бессмыслен, повернулся и пошел к выходу. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Лебединская, удовлетворенно чиркая спичкой и прикуривая очередную папиросу, проводила нас до двери, но едва Влад переступил порог, сказала:

– Кирилл, задержись на минуту!

Она закрыла дверь, оставив Влада на темной лестничной площадке, и вполголоса сказала:

– Ты не сердись на меня.

Я пожал плечами, что могло означать одно: сердись не сердись, а проблема не решена.

– Скажи, экспонаты нужны тебе или ему?

– Мне, тетя Шура.

– Это правда?

– Правда.

– Ты не думай, что я склочная и злая старуха, – сказала она, помолчав. – Просто я очень люблю историю и бережно к ней отношусь. А всякие проходимцы и болтуны, которые смеют называть себя историками, выводят меня из равновесия… Подумать только – казну Солдайи увезла какая-то испанская графиня. При чем здесь, спрашивается, графиня? Откуда он ее взял? Сам придумал? Умереть можно от такого вопиющего невежества… Надеюсь, Кирилл, ты не веришь в эту ерунду? – спросила Лебединская и пытливо заглянула мне в глаза.

– Что вы! Конечно, нет, – ответил я.

Мы спускались по лестнице. Лебединская держала меня под руку и, осторожно ступая, говорила:

– Запомни, Кирилл! Копии монет – это ерунда, их можно будет еще заказать. А вот если ты потеряешь что-нибудь из культовой утвари или какую-нибудь брошь, пряжку, то меня уволят с работы и вдобавок припишут хищение.

– Все ясно без слов, – отвечал я, ужасаясь тому, на что толкаю эту женщину.

– Будь добр, все время помни об этом.

Мы вышли на улицу. Влад, развалившийся в машине, даже виду не подал, что радуется моей победе. Лебединская преградила мне путь и отрицательно покачала головой:

– Нет-нет, я не могу доверить тебе свою жизнь. Ты пьян и у тебя заторможенная реакция.

– Хорошо, – охотно согласился я. – Пусть за руль сядет Влад.

– Что ты! Этому псевдоисторику я доверяю еще меньше!

Она, конечно, лукавила. Просто ей очень хотелось самой повести машину. Я не стал ее разоблачать и открыл перед ней переднюю дверь «Опеля». Влад скептически глянул на нового водителя и демонстративно пристегнулся ремнем безопасности.

Лебединская тронулась с места плавно, но слишком быстро набрала большую скорость. Влад с завидным хладнокровием любовался ночным поселком в то время, как машина мчалась к крутому повороту. Я же, чувствуя на себе ответственность за жизнь женщины и ее невольного пассажира, очень тактично подсказал с заднего сиденья:

– Ножку, будьте добры, снимите с педали газа.

Лебединская сбросила скорость, но как следует притормозить не успела, и мы наехали на бордюр. Машину тряхнуло, Влад уперся обеими руками в лобовое стекло, а я, заменив ругательство похвалой, сквозь зубы процедил:

– Нормально. Очень даже неплохо…

К музею мы подкатили с черепашьей скоростью. Лебединская с глазами, полными слез, вышла из машины и, медленно приходя в себя от наплыва чувств, сказала:

– Ты мне доставил огромное удовольствие, Кирилл.

Влад остался в машине, а мы с Лебединской открыли большой замок на дверях и тихо шмыгнули внутрь музея. Потом в течение получаса я упаковывал в большую спортивную сумку коробочки с экспонатами, а заведующая составляла опись.

Когда мы вышли и навесили на двери замок, мои часы просигналили одиннадцать вечера. В санатории закончились танцы, и толпа отдыхающих, еще возбужденная от активной пляски, поднималась от моря и разбредалась по улочкам и дворикам частного сектора.

– Вас отвезти домой? – спросил я.