Отсоединил от домашней электросети и загрузил в фургон генератор «ямаха» на колёсиках, которого вполне достаточно было в случае аварии электроснабжения обеспечивать основные электроприборы дома питанием. Здесь домов без генераторов не бывает: перебои с электричеством не редкость. А что ему тут стоять, если я сам уезжаю, верно?
Собрал всё, что могло представлять хоть какую-то ценность в будущем. Даже маленький телевизор с кухни и стерео. Не думаю, что домовладелец на меня обидится, потому как живёт он где-то в Сиэтле, а арендную плату с меня взимает менеджер из агентства по недвижимости. Чего уж теперь… И где то агентство? Как раз сегодня горело в той стороне.
Закончив возню в гараже и упаковку вещей, я собрался для дежурства, повесил винтовку на грудь и вышел на крыльцо. Именно сейчас должно было проходить общее собрание всех жителей посёлка, на которое я не пошёл. Но дома не сиделось, поэтому мне захотелось пройти по пустым улицам, оглядеться. Зачем? Не знаю, наверное, затем, чтобы посмотреть на посёлок в последний раз: возвращаться сюда я уже не рассчитывал.
Стемнело. Темнеет в этих краях быстро. Вроде только что день был, затем короткие сумерки и сразу темнота. Вот и сейчас улицы освещались одними фонарями. Стало прохладно, как всегда бывает в пустыне с наступлением тьмы. Обычно в такое время все выбирались из своих домов во дворики выпить пива, отдохнуть от жары. Самое оживлённое время в Койотовой Купальне. А сейчас было совсем пусто. Никого. Так странно… Теперь всё странно. То, что покойники гуляют, не странно, скажете?
Я неторопливым шагом направился в сторону Канал-стрит. Хотел сначала пойти глянуть на собрание, да потом передумал. Зачем? Всё равно не остаюсь, так для чего мельтешить зря перед глазами? А то ещё кто-нибудь какую-нибудь пакость на прощание сотворит. Погуляю лучше.
Гулялось недолго. Едва покинул пределы своего участка и не спеша пошёл по тротуару, как услышал стук. По стеклу. Руками. Такой, словно кто-то пытается привлечь моё внимание. Я остановился, обернулся к дому Кэролайн — той самой, что боялась депрессий. Да, это она и стучала. Стоя в эркере панорамного окна гостиной, одетая в какое-то короткое белое платье, она равномерно колотила ладонями по стеклу. И чего ей от меня надо?
Я не спеша подошёл к окну, посмотрел на неё. Понятно, чего ей надо. Плоти и крови, и всего побольше. И можно без хлеба. И это совсем не депрессия — прозак не поможет.
С виду она была совсем целой, даже следов крови нигде не видно. Одета не в платье, а в светлую шёлковую комбинацию до середины бедра, открывающую некрасиво оплывшие жиром колени. Она равномерно, как маятник, покачивалась взад и вперёд, одновременно ударяя двумя ладонями по гудевшему стеклу. Лицо было тупо перекошенным, как у всех бродячих мертвецов, неподвижное и обвисшее, с отвалившейся нижней челюстью. Жили только глаза — злобные и алчные. И МЁРТВЫЕ.
Я начал поднимать винтовку, но спохватился… Если я сейчас в неё стрельну, то могут и не поверить, что она была мёртвой. Очень уж вид у неё целый.
Я чуть отступил назад, достал из кармана мобильный и набрал телефон Тома. Ответил он сразу же.
— Том, можешь подойти к дому Кэролайн? Которая напротив?
— Что-то случилось? — спросил он.
— Случилось. Приходи, пожалуйста.
Он отключился, а я продолжал разглядывать мёртвую Кэролайн. Странно, такое ощущение, что она умерла у себя в постели. Ни капли она не похожа на тех мертвяков, искусанных и окровавленных, что я видел до настоящего времени. Она продолжала раскачиваться, стекло продолжало гудеть под ударами.
Я услышал, как хлопнула дверь, затем по асфальту застучали шаги. Я обернулся. Том, как всегда, со своей рычажной винтовкой. Он бежал ко мне, держа её на сгибе руки. Остановившись рядом, спросил:
— Что это с ней?
— Мёртвая.
— Да ну? — удивился он, пригляделся, посветив фонарём, и сказал: — А ведь верно. Мёртвая. Почему не застрелил?
— Честно? — усмехнулся я. — Боялся, что не поверит никто: очень уж вид у неё аккуратный. Скажут, что злодей-русский свёл счёты с соседкой — милой, одинокой, склонной к депрессиям женщиной. Исключительно из внутренней порочности, усилившейся от дефицита водки.
— Могу и я, — пожал плечами Том, поднимая ствол винтовки.
— Давай ты.
Раскатисто треснул одиночный выстрел. В стекле появилась круглая дырочка, а тело исчезло в темноте комнаты, отброшенное ударом пули.
— Что дальше будем делать? — спросил Том.
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Если делать всё как положено, то нужно войти в дом и посмотреть, не загулял ли у неё там кто-то ещё? Да и на неё я бы глянул: не пойму, отчего она умерла.
— Ну, тогда пошли, пока Бирман на собрании. Он там выступать собирался.
— А ты почему не там? — удивился я попутно.
— Они всё равно ничего толком решить не смогут. — После этих слов он как-то особенно презрительно хмыкнул. — Сначала определят, что нужно ополчение, а потом разойдутся по домам, когда выяснят, что ополчение тоже нужно снабжать.
— И ты это заметил? — с ехидством спросил я, сменив винтовку на пистолет и примериваясь ногой к двери.
— Трудно не заметить, — усмехнулся Том. — Давай.
Я с шагом ударил подошвой в дверь возле самой ручки. Полотно треснуло и подалось, но не открылось. Я ударил второй раз. На этот раз дверь распахнулась, а я отскочил назад, целясь в тёмный проём. Том тоже поднял ствол. Но оттуда никто на нас не бросился.
Я сделал пару шагов вперёд, остановился у входной двери и зашарил левой рукой по стене в поисках выключателя. Нащупал ребристую клавишу, щёлкнул ею. Свет залил всё пространство объединённой гостиной, столовой и кухни, словно обнажив лежащее на спине с раскинутыми руками тело Кэролайн. Шёлковая комбинация при падении задралась, показав бледные жирные бёдра и живот и неуместное на этом фоне красное кружевное бельё.
— Том, держи лестницу и дверь в уборную на прицеле, а я здесь осмотрюсь, — попросил я.
— Давай, без проблем, — кивнул он.
Одно только место от меня скрыто — то, что за барной стойкой. А у меня уже рефлекс начинает проявляться — не люблю непросматриваемых зон. Пугают они меня. Это я выгляжу спокойным и уверенным в себе, а внутри всё трясётся, когда дело до мертвяков доходит. Боюсь я их. Так боюсь, что в желудке лёд образуется, а колени мелко трясутся. После каждого такого контакта хочется в стельку напиться. А я ещё и ста капель не выпил с тех пор, как всё началось. А уже пора, давно пора: нервы-то не из проволоки.
Сначала за стойку заглянул пистолет, я уже за ним следом. Но там ничего и никого не было. Вообще в доме были чистота и порядок, только один стул опрокинут. Как-то не вяжется с трупом на полу. Не знаю почему, но не вяжется, и всё тут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});