Номору стояла над лежащим ничком Тсатой и изо всех сил оборонялась от руку-шая. С каждым выстрелом существо корчилось от боли — железные нули жгли его плоть, — но не отступало. А пули кончались.
Кайку закричала, отвлекая руку-шая на себя. Она с трудом брела через топь. Радужки ее глаз светились красным. На лице застыла зверская маска. При ее приближении демона покинули остатки храбрости. Щелкнув в последний раз, он нырнул в туман.
Номору спустила курок для последнего выстрела. Ее винтовка бессмысленно сказала «пуфф». Номору израсходовала весь заряд пороха. Она взглянула на Кайку без всякого выражения, согнулась над Тсатой и перевернула его на спину.
— Тащи другого. — Номору не подняла на Кайку глаз.
Девушка подчинилась. Воздух становился менее гнетущим, зло уходило, как выдох. Туман вокруг них словно истончался. Кайку чувствовала себя обессиленной. Демоны убиты, последний ушел. Усталость придавила ее тяжким грузом. Адреналин больше не поступал в кровь. Она задрожала.
Джугай, раскинув руки, лежал на земле лицом вниз. Рубаха порвалась там, где его коснулся хвост руку-шая. Из раны текла кровь. Кайку опустилась подле него на колени, стянула мешок, перевернула на спину и потрясла за плечо. Никакой реакции. Она снова потрясла его. Голова моталась туда-сюда.
Удивление сменилось тревогой. Не настолько же тяжело он ранен. Что не так? Кайку не училась искусству травников и целителей, она не знала, что делать. Новая волна ужаса поднималась в ней, и измождение не могло ее подавить. Джугай — ее друг. Почему же он не приходит в себя?!
«Омеха, тихий жнец, неужели ты отнял у меня еще слишком мало? — горько взмолилась она. — Пусть он живет!»
— Яд, — сказали за ее плечом. Кайку обернулась. Рядом с ней склонился Тсата. На лице его кровоточила глубокая рана, правый глаз заплыл. Когда он говорил, то невольно причмокивал разбитыми губами.
— Яд? — переспросила Кайку.
— Яд демона, — уточнила Номору, не двинувшись с места. — У руку-шаев есть специальные шипы на хвосте.
Кайку неотрывно глядела на лицо лежащего человека. Постепенно оно становилось пунцовым.
— Можешь ему помочь? — Голос ее звучал слабо.
Тсата положил пальцы на горло, нащупывая пульс. Кайку не догадалась этого сделать. Подобным вещам благородных девиц не учат.
— Он умирает, — проговорил Тсата. — Слишком поздно высасывать яд.
Туман уже почти совсем ушел в землю. Какой-то частью рассудка Кайку поняла, что они на три четверти преодолели топь. Преследователи скрылись.
— Это сделаешь ты, — сказала Номору. Кайку потребовалось какое-то время, чтобы понять, к кому она обратилась.
— Я не знаю — как, — прошептала Кайку. Она не до конца доверяла заключенной в ней силе и вдруг страшно пожалела, что все эти годы отмахивалась от Кайлин, которая советовала ей учиться, чтобы стать госпожой своей каны. Использовать ее как оружие — одно дело, совсем другое — исцелять. Раньше она чуть не убила Азару, потом Люцию — и все потому, что недостаточно контролировала кану. Крови Джугая на ее руках не будет. Кайку не станет отвечать за его смерть.
— Ты ученица, — настаивала Номору. — Ученица Красного ордена.
— Я не знаю, как! — беспомощно повторила Кайку.
Тсата схватил ее за воротник и, притянув к себе, уставился на нее здоровым глазом.
— Попытайся!
И Кайку попыталась.
Прежде чем страх снова обуял ее, она положила руки на грудь Джугая и зажмурилась. А потом вошла в него. Испещренные прожилками веки не помеха для видения Узора. Мир вновь стал золотым. Кайку нырнула в нити его тела, сквозь волокна мускулов, устремилась в иссякающий поток, который поддерживал жизнь.
Она чувствовала яд, видела его, потому что он пачкал черным золотистые нити тела. Сердце его едва трепыхалось.
Кайку не имела представления, с чего начать, что вообще делать. Ее познания в биологии были скудны, в токсикологии и вовсе отсутствовали. Она не знала другой защиты от яда кроме как просто уничтожить его — и Джугая вместе с ним. Неуверенность парализовала Кайку. Ее сознание висело в диораме его тела.
«Следи за Узором. Подчиняйся ему».
На ум пришли слова Кайлин. Давний урок. Если ничего не удается, расслабься и позволь течению Узора показать тебе, куда двигаться.
Тело Джугая — механизм, эффективно работающий уже больше тридцати лет. Оно знало, что делало. Нужно только к нему прислушаться.
Кайку начала повторять мантру для расслабления. Несмотря на все сложности, это помогло, и неподвижная, жесткая форма сознания стала рассеиваться, таять, как превращающийся в воду лед. Кана легко подчинилась команде, и Кайку это поразило. То, что несколько мгновений назад казалось невыполнимой задачей, стало простым. Кайку позволила себе раствориться в веществе тела друга и доверилась природе.
Кровь струилась по венам, в мозгу мерцали синапсы, по нервам пробегали мельчайшие импульсы — это было прекрасно и совершенно. Когда Кайку стала частью этого мира, он показался ей таким же знакомым, как собственное тело. И Кайку поняла: она знает, что делать, даже не на уровне разума, а на уровне подсознания. И позволила кане вести ее.
Яд распространялся, подобно раку. Самая малая его частичка тут же распускала порченые нити, если ее не отсечь. Кайку двигалась между нитями тела с осторожностью хирурга. Она искала темные кольца в сияющих каналах его вен и капилляров: защищала сердце от коварного движения захватчика. Одновременно приходилось очищать зараженную кровь, которую каждое новое, пусть и слабое, биение сердца посылало дальше по телу. Кайку прикладывала огромные усилия воли, чтобы поддержать в Джугае жизнь и обезвредить яд, — по большей части из-за слабого представления о том, что делала. Но она побеждала. Кана действовала словно сама по себе.
Она отслеживала яд. Завязывала узлы и сворачивала петли, чтобы остановить его распространение. Вынимала пораженные нити и отпускала их вовне, не причиняя никому вреда. Возводила опухолевые барьеры и снимала их, как только миновала опасность. Дважды ей казалось, что она справилась. Но каждый раз крошечная капелька яда оставалась незамеченной и тут же стремилась расползтись дальше. Истощение могло вот-вот подкосить ее, но воля была сильна. Она не позволит Джугаю умереть. Ни за что.
И вдруг все закончилось. Кайку открыла ярко-малиновые глаза. Она вновь очутилась в топях. Во взгляде Тсаты читалось благоговение, даже вздох Номору выдал сдерживаемое уважение. Джугай дышал нормально. Лицо обрело обычный цвет. Он глубоко спал. Полностью дезориентированной Кайку потребовалось несколько секунд, чтобы понять, где она и что произошло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});