на небольших низких кушетках, явно рассчитанных на одного.
— Я не знаю, — задумчиво признался Маран, наблюдая за тем, как Ида неловко устраивается в непривычной позе, скорее полулёжа, чем сидя.
Видеть, как Идана легко и свободно флиртует с другими мужчинами и раздаёт улыбки, оказалось неприятно. Немного понаблюдав за этим, Маран уступил своим желаниям и продемонстрировал окружающим, что эта женщина сейчас занята. Правда, столь впечатляющего результата он и сам не ожидал, но сейчас был им доволен.
Именно этот альков с именно такой обстановкой он тоже выбрал вполне сознательно. Сейчас больше всего хотелось зайти дальше. Удобно устроиться на подушках, привлечь трантку в объятья, пробежаться пальцами по золотистым кудряшкам, а после неизбежно перейти к поцелуям…
Приятно, но — нет. Присутствие этой женщины и так действовало на него слишком сильно, не стоило терять голову. И ощущение досады при виде Иданы, сидящей рядом, но — недоступной для прикосновений, окончательно укрепило его во мнении, что выбор был сделан правильный.
К тому же куда полезнее было подумать над её вполне справедливым вопросом.
— Подожди, как это не знаешь? Ты не специально, что ли?
Маран несколько мгновений смотрел на неё задумчиво, но всё же решил ответить согласно обговорённой с Владыкой версии об одиноком отшельничестве в глуши:
— Последние несколько лет я… не оказывался среди больших скоплений людей. И здесь, сейчас, тоже до сих пор успешно его избегал, поэтому заметить подобного не мог. Но раньше такого не было. Не столь явно и не столь сильно — уж точно.
— Интересно, а не связано ли это с тем, что в тебе Одила углядела? — задумчиво протянула Ида, внимательно оглядывая мужчину с ног до головы, пытаясь вот так на глаз определить, что в нём страшного.
Тщетно. Сейчас, при свете, возлежащий напротив, он выглядел совершенно обычным. Ну нет, конечно, не совсем обычным, а очень привлекательным, и змеиная грация ощущалась даже в покое, но ничего зловещего или пугающего в нём не было.
— Одила? — он вопросительно приподнял брови.
Рассказ оказался занятным, но бессмысленным. Кристаллы, кляксы… даже если это наблюдение и имело какую-то связь с действительностью, а не было плодом больного воображения, никаких пояснений оно не давало. Маран мог бы списать реакцию на него окружающих на собственную репутацию, преувеличенную хрониками и легендами, но все эти люди о ней не знали. В курсе были всего несколько человек, и при личных разговорах они вели себя спокойно, как и Идана.
Может, и та девушка в храме испугалась не его шрамов? Не столь уж они впечатляюще выглядят сейчас, зажившие, да ещё почти полностью скрытые одеждой…
Они совсем недолго просидели здесь, наблюдая из алькова за залом. Едва только Маран вспомнил о вежливости, решил поухаживать за девушкой и наполнил бокалы ароматным сладким вином, как музыка резко изменилась, и словно по стенам прокатился шепоток — «Владыка!»
О том, как вести себя в присутствии правителя, предупреждали заблаговременно, поэтому тут же были оставлены все дела и присутствующие собрались в центральной комнате. А когда двери распахнулись, впуская Владыку, все одномоментно преклонили правое колено — и мужчины, и женщины.
Идане было непривычно и неловко, потому что в Транте перед королём не становились на колени, но не попирать же традиции, особенно когда принц невозмутимо проделал то же самое, явно не считая зазорным. Тем более удовлетворять любопытство такая поза не запрещала, прятать глаза никто не требовал.
Владыка явился без свиты и стражи, но не один. Под руку его держала статная женщина, в чьих чёрных волосах серебрились седые пряди, кажется лишь больше её красившие, — очевидно, супруга, а следом за венценосной четой, с любопытством поглядывая на присутствующих, тихо ступала совсем юная девушка, почти девочка. Одета она была слишком богато для служанки, но вот какую роль выполняла — было непонятно.
Владыка что-то едва слышно шепнул супруге, и та вместе с девочкой двинулась прямо, к неглубокому алькову посередине, а сам он подошёл к сыну и протянул ему руку для поцелуя — ещё одна непривычная и странная традиция. Той же чести удостоилась Мариика, сохранявшая видимое спокойствие, хотя ей, как принцессе, наверняка ещё более дико было стоять перед кем-то в подобной позе. После он разрешил сыну и его невесте встать.
— Счастливы возможности видеть тебя, мой господин, — проговорил Сулус и удостоился лишь молчаливого кивка.
А после Владыка в несколько шагов приблизился к самой Идане. Сердце её испуганно трепыхнулось — вот о чём, а о внимании правителя она точно не грезила. Но почти сразу беспокойство немного отпустило: интересовала его не Ида, а мужчина рядом. И то верно, говорили же, что он родственник правителя, пусть и дальний!
Почему-то показалось, что Маран должен проявить гордость и отказаться засвидетельствовать своё почтение подобным образом, но тот тоже оставался невозмутим. А вот следом Владыка обратил внимание на Иду, и она со странным внутренним смятением неловко коснулась губами яркого рубина с громким именем «Сердце Илаатана» — реликвии и одного из символов королевской власти.
Руки у правителя были красивыми, ухоженными, однако сбоку на ребре ладони Ида вдруг заметила тёмное смазанное пятнышко, кажется, от чернил. И почему-то это мелкое несовершенство, разом превратившее надменно безупречного правителя в обычного человека, вдруг успокоило её и избавило от тревожных мыслей и смущения. Казалось бы, должно было быть наоборот, но наконец удалось отнестись к происходящему без эмоций, не как к чему-то унизительному, а как к своеобразной форме вежливости — чем, собственно, этот ритуал и был.
Вообще Владыка при ближайшем рассмотрении слегка разочаровывал — в нём не было ничего этакого. Да, привлекательный, хорошо сложённый мужчина, очень похожий на Сулуса. Уже не молодой, с глубокими складками у губ и морщинками возле глаз, но всё ещё красивый, просто — иначе, со скидкой на возраст. Взгляд у него был внимательным, пристальным и, кажется, немного усталым.
— Рад видеть тебя среди гостей, — негромко обратился Владыка к Марану и жестом разрешил встать.
— Благодарю за заботу, мой господин, — ответил тот и поднялся, потянув за собой Иду. Она заранее смешалась, ожидая каких-то вопросов и боясь сказать что-то не то, но ей достался еще один задумчивый, невыразительный взгляд — и только.
На этом Владыка проследовал к нише, где уже разместилась на подушках его жена. Жестом разрешил музыкантам играть, и Идана только теперь обратила внимание, что в зале до сих пор царила густая, плотная тишина.
Одновременно с музыкантами поднялись остальные гости, по залу прокатились шелест одежд и сдержанные шепотки, а Владыка, будничным жестом подобрав длинные полы