— Вы тоже в этом участвовали? — спросила она.
Я объяснил ей, что играл во всем этом несколько пассивную роль, и задал ей вопрос в свою очередь:
— Что случилось с Микаэлем Бидли, с Полковником и остальными?
Это ей не понравилось.
— Они уехали куда-то в другое место, — сказала она резко. — Здесь у нас чистая благопристойная община в правилах… в христианских правилах, и мы намерены держаться этих правил. У нас нет места людям развратным. Разложение и неверие послужили причиной большинства несчастий мира. Те из нас, кого пощадила катастрофа, обязаны создать общество, в котором это не повторится. Циник, умник пусть знает, что здесь он не нужен, какие бы блестящие теории он ни выдвигал, чтобы замаскировать свою распущенность и свой материализм. Мы христианская община, и мы намерены таковой остаться, — она с вызовом посмотрела на меня.
— Значит, вы разделились? — сказал я. — Куда же направились те?
Она жестко ответила:
— Они отправились дальше, а мы остались здесь. Только это и имеет значение. Постольку, поскольку они не вмешиваются в наши дела, они могут зарабатывать себе вечное проклятье, где им угодно и как им угодно. А они будут прокляты, в этом я не сомневаюсь, раз им вздумалось считать себя выше законов божеских и человеческих.
Она завершила эту декларацию щелчком челюсти, который дал мне ясно понять, что дальнейшие вопросы будут пустой тратой времени. Затем она повернулась к Коукеру.
— Что вы умеете делать? — спросила она.
— Много чего, — ответил он спокойно. — Для начала я буду помогать всем понемногу, пока не увижу, где я полезнее всего.
Она была слегка ошарашена. Ясно было, что она намеревалась принять решение и дать руководящие указания. Но она передумала.
— Хорошо, — сказала она. — Осмотритесь и приходите ко мне поговорить завтра вечером.
Но от Коукера не так-то легко было отделаться. Он пожелал узнать о размерах поместья, о численности общины, о проценте зрячих и о массе других вещей. И он узнал.
Прежде чем мы ушли, я задал вопрос о Джозелле.
Мисс Дюрран нахмурилась.
— Знакомая фамилия. Где же я ее?… О, это она выступала за консерваторов на прошлых выборах?
— Не думаю, она… э… написала одну книгу, — сознался я.
— Она… — начала мисс Дюрран. Затем я увидел, что она вспомнила. — О-о, та самая?… Ну, знаете, мистер Мэйсен, не думаю, чтобы подобная особа пожелала связать свою судьбу с такой общиной, как наша.
В коридоре Коукер повернулся ко мне. Я увидел в сумерках, что он ухмыляется.
— Царство гнетущей ортодоксии, — заметил он. Усмешка исчезла, и он добавил: — Удивительный тип, знаете ли. Гордыня и предрассудки. Она нуждается в помощи. Она знает, что чертовски нуждается в помощи, но ничто не заставит ее в этом признаться.
Он задержался возле открытой двери. Было уже темно, и в комнате почти ничего нельзя было разглядеть, но мы знали, что это мужская спальня.
— Хочу переброситься с этими ребятами парой слов. Увидимся позже.
Он шагнул в комнату и весело поздоровался: «Здорово, приятели! Как делишки?» Я посмотрел ему вслед и вернулся в обеденный зал. Единственным источником света там были три свечи, поставленные рядом на столе. Возле свечей сидела девушка и с неудовольствием вглядывалась в какую-то штопку.
— Хэлло, — сказала она. — Ужасно, правда? Как это в старину умудрялись что-нибудь делать по вечерам?
— Не такая уж это старина, — возразил я. — И это наше будущее, а не только прошлое… если кто-нибудь научит нас делать свечи.
— Да, пожалуй. — Она подняла голову и оглядела меня. — Вы приехали сегодня из Лондона?
— Да, — признался я.
— Там сейчас плохо?
— Лондону конец, — сказал я.
— Наверно, вы видели там ужасные вещи, — предположила она.
— Видел, — коротко сказал я и спросил: — Вы давно здесь?
Она охотно обрисовала мне положение.
Во время нападения на университет Коукер захватил почти всех зрячих. Осталось несколько человек. Она и мисс Дюрран были среди тех, кого Коукер упустил. На следующий день мисс Дюрран взяла командование на себя, но не совсем преуспела в этом. О немедленном отъезде из Лондона нечего было и думать, так как только один из оставшихся мог водить грузовик. Весь этот день и большую часть следующего они вынуждены были возиться со своими слепыми почти так же, как я со своими в Хэмпстеде. Но вечером следующего дня вернулись Микаэль Бидли и двое зрячих, в ночью в университет прорвались еще несколько человек. К полудню третьего дня у них уже набралось с десяток водителей. Тогда они решили, что благоразумнее выезжать немедленно, нежели ждать и гадать, вернутся ли остальные.
Тиншэм- менор был выбран пробным пунктом назначения по предложению Полковника. Полковник знал это место и утверждал, что оно полностью, отвечает требованиям компактности и изоляции.
Группа была очень разношерстная, и ее руководители отлично сознавали это. На следующий день после прибытия в Тиншэм состоялось собрание. По количеству участников оно было малочисленнее, чем тогда в университете, но во всех других отношениях почти такое же. Микаэль и его сторонники объявили, что сделать предстоит очень много и что они не намерены тратить свою энергию на умиротворение субъектов, погрязших в дешевых предрассудках и готовых ссориться по пустякам. Слишком велика задача, и слишком прижимает время.
Выступила Флоренс Дюрран. То, что произошло в мире, есть достаточное предостережение, сказала она. И она не может понять, как можно быть столько слепо неблагодарными за чудо спасения да еще пытаться увековечить подрывные теории, которые в течение столетия подтачивали христианство. Она, со своей стороны, не желает жить в общине, где будут постоянно стремиться извратить простую веру тех, кто не стыдится выразить благодарность Господу Богу путем соблюдения его законов. Она не хуже других сознает серьезность положения. Самое правильное будет с должным вниманием отнестись к предупреждению, которое дал Господь, и немедленно вернуться к его учению.
Таким образом обнаружился раскол группы. Мисс Дюрран поддержали пять зрячих девушек, десяток слепых девушек, несколько мужчин и женщин средних лет, тоже слепых, и не поддержал ни один из зрячих мужчин. При таких обстоятельствах не оставалось сомнений, что покинуть Тиншэм придется сторонникам Микаэля Бидли. Грузовики не были разгружены, ничто их не задерживало, и сразу после полудня они отбыли, оставив мисс Дюрран и ее последователей плыть или тонуть в соответствии со своими убеждениями.
Мисс Дюрран и зрячие девушки приступили к осмотру поместья. Большая часть дома была на замке, но в помещении для слуг кто-то недавно жил. Что произошло с людьми, присматривавшими за усадьбой, стало ясно, когда осмотрели фруктовый сад. Там среди рассыпанных фруктов лежали трупы мужчины, женщины и девочки. Рядом, зарывшись корнями в землю, терпеливо ждали два триффида. На образцовой ферме в дальнем углу поместья положение было такое же. Либо триффиды нашли дорогу в парк через какие-нибудь ворота, либо в парке еще раньше содержались неурезанные экземпляры, которые затем вырвались на свободу. Как бы то ни было, они представляли угрозу, и с ними следовало расправиться быстро, пока они не натворили новых бед. Мисс Дюрран послала одну девушку обойти ограду и запереть все ворота и калитки, а сама взломала дверь в оружейную комнату. Несмотря на отсутствие опыта, она вместе с другой молодой женщиной сумела отстрелить верхушки у всех триффидов, каких удалось обнаружить в поместье, а их оказалось двадцать шесть. Можно было надеяться, что больше в пределах ограды триффидов не осталось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});