я тебя щас за*беню. Прямо при всех.
При этом я улыбаюсь открыто и максимально дружелюбно. Выпрямляюсь и не оглядываясь возвращаюсь за ширму. Через мгновенье приходит и Рыжий.
— Это чё за дела? — выдаёт он скрежеща зубами. — Ты по ходу берега попутал в натуре. Не пора ли тебя подучить манерам?
— Бабки давай мои, я что должен выпрашивать? Я тебе тридцать процентов своей ставки за что плачу? Чтоб ты здесь выгибался передо мной? Чё за хня, Рыжий? Ты не вкуриваешь, что ты делаешь? Не врубаешься? Ты услугу оказываешь. Как халдей, сечёшь?
— Чё ты сказал?
— Культурно обслуживаешь население и за это тебе отстёгивают целых тридцать про, что представляется охрененно большим вознаграждением. А если ты будешь вести себя, как долбоящер, да ещё к клиентам липнуть, как к этой вот тёлке, хер, кто будет ходить в твоё заведение. И Альберт тебя выпнет. Ну если ты тупой, слушай умных людей. Каха, твой помощник всё дело загубит.
— Тебе-то что? — спрашивает Каха. — Не твоё же дело.
— Вообще-то это я тебя сюда привёл, да? Помнишь? И я здесь играю. И заинтересован, чтобы всё было тип-топ. Компренде? И по-моему, поправь меня, если я не прав, всё вот это, — я очерчиваю большой круг рукой, — стало возможно только благодаря моим советам. А твой рыжий пёс всё норовит меня тяпнуть мимоходом. Уже бил его, но ума не прибавилось. Тявкает и тявкает. Ты уйми его, пока я ему хребет не переломил, как некоторым твоим приятелям.
Рыжий хрипит, будто он действительно пёс.
— Кирилл, ты почему успокоиться не можешь? — поворачиваюсь я к нему. — Что тебя гложет? Скажи, если есть чего сказать. Такое ощущение, что ты готов всё разрушить, лишь бы только мне досадить. На зло маме отморожу уши, так что ли? Ну ты же отделяй мух от котлет. И голову включай почаще. Она ведь не только для того, чтобы ею есть. Короче, давай бабки сюда. И не лезь к посетителям. Альберт это терпеть не будет.
Каха кивает и дрожащий от злобы Рыжий начинает отсчитывать купюры.
— Тебе бы притоном руководить, — говорю я, — да самогон толкать, в этом ты наверное преуспел бы, а респектабельный бизнес тебе малость не по уровню. Ты не думай, я не пытаюсь тебя обидеть. Просто это факт. И если ты этот факт признаешь, начнёшь учиться, а если нет — будешь всё гробить.
— Здравствуйте, — раздаётся низкий голос.
Мы оборачиваемся и видим интеллигентного мужчину лет сорока пяти.
— Ставочку примете?
— Конечно, — отвечает Каха. — Присаживайтесь.
Мы с Рыжим выходим. Лиды уже нет.
— А ты ей заплатил уже или она сбежала от твоего внимания, забыв про баблос?
— Не твоё дело, — рычит Рыжий. — Без тебя разберёмся.
— Не знаю, может, когда у тебя палец заживёт мне тебя на дуэль вызвать? Ты как, не против?
— Да пошёл, ты…
К ужину приходит Трыня
— Андрюха, сто лет, сто зим, — приветствую я его. — Как делишки? Как там ваш интернат поживает?
— Да, чего ему сделается… Нормально.
— Всё пучком?
— Как? — смеётся он. — Ага, пучком. Точно.
За ужином, уплетая макароны по-флотски, Трыня интересуется:
— Андрей Прокофьевич, а что там, про тренировки ничего не слышно?
— В училище, скорее всего, не получится. Я со Скачковым как раз сегодня обсуждал этот вопрос. Егор, ты к нему в «Динамо» подойди завтра перед началом тренировки. Сказал, что сам тебе объяснит, что и как.
— Понял, пап, спасибо. Андрюх, я, кстати ему про тебя говорил. Предварительно он подтвердил, что возьмёт тебя в группу. Там только форму надо обязательно, он на этом деле зафиксированный.
«Парней так много холостых, а я люблю женатого» — тихонько поёт радио.
— Какой? — удивляется мама.
— Ну, для него это как триггер. Если придёшь без формы, вызовешь приступ гнева. Он взорвётся.
— Ты где этого понабрался? — удивляется отец.
— Так мы же «Науку и жизнь» выписываем. Там чего только не прочитаешь. «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь. Образованьем, слава Богу, у нас немудрено блеснуть».
Все смеются.
Когда мы выходим гулять с Раджем, я протягиваю Трыне сорок рублей.
— Держи. Это на форму, а остатки на карманные расходы. Зайди в «Буревестник». Это рядом с вашим интернатом.
— Да знаю, что рядом.
— Купи самбовку или кимоно обычное, что будет, шорты и борцовки. Запомнил?
— Ага, — отвечает они и берёт деньги. — Спасибо. Должен буду.
— Не будешь. Забудь. Я с тренером про тебя говорил. Он сказал, что возьмёт, ну, ты знаешь уже. Только возьмёт в спортивную группу. Про боевое он пока ничего не ответил. Завтра прояснить должен. Такие вот дела.
— Понятно, — кивает Трыня. — Ну хотя бы спортивное. Уже неплохо. У меня тоже есть новости. Ну, не то чтобы прямо новости, слухи просто.
— Выкладывай.
— Джангир, говорят, волну пускает. Говорит, что достанет тебя.
— Осёл.
— Вроде как он к Паше Цвету обращался, но тот его послал, типа он впрягаться за одноногого беспредельщика не собирается. Ну а тот закусил, крови твоей хочет. Рыжий ещё, но он-то сошка маленькая, тоже воду мутит. Его бояться смысла нет. Ты его уделал, вот он и обозлился. А вот Джангир, тот опасный. Сейчас-то он в больнице, но, по ходу, ты ему башку конкретно отшиб.
— Про Киргиза что слышно?
— Про Киргиза? Да ничего особенного. Его же за волыну взяли. Говорят, кто-то из своих стуканул, потому что конкретно шли туда, где она заныкана была. Слышал ещё, типа он передал, что точно знает, чьих это рук дело и когда выйдет, лично крысу завалит.
— А про перестрелку у садика?
— Да, как-то ничего особо и не говорят. Непонятки там, кто, зачем и почему. Это Киргиз бы сказал точно, но его же замели.
— Понятно.
— Каха через Коня передал, что скоро начнутся делишки интересные. У них с Рыжим маза есть. Сейчас у нас Конь прям чётким пацаном стал. Он всё от Рыжего и от Кахи несёт. Короче, они хотят выслеживать лохов с выигрышем по ставкам и их бомбить.
— Серьёзно?
Вот же идиоты. Деби-и-илы, как любил говорить Михаил Николаевич Задорнов.
— Ну, я не знаю. Конь так сказал. Он может