Несмотря на то что со времени скандала на поминальном приеме прошли годы, она так и не смогла смириться с тем, что стала отверженной. Она продолжала надеяться, что когда-нибудь сможет вернуться в Нью-Йорк и вновь войти в привычный круг. Но теперь эта хрупкая надежда разбилась вдребезги, и ее мельчайшие осколки втоптаны в грязь, как, впрочем, и несбыточные мечты о счастье.
Лили хотелось кричать и проклинать несправедливость и жестокость мира, жертвой которого она стала. Но разве это могло что-нибудь изменить? Она была Пурпурной Лили тогда, она продолжает оставаться Пурпурной Лили сейчас и будет ею всегда.
Господи, как с этим жить?
Девушка закрыла глаза и постаралась забыться, слушая скрип колес экипажа и наслаждаясь его мерным покачиванием. Лошади побежали быстрее, когда Центральный парк остался позади, – здесь было еще мало построек и мощеных дорог, хотя этот район в последнее время стал развиваться очень интенсивно. Когда Лили была девочкой, северная часть города считалась неосвоенной окраиной. Но после того как здесь все чаще стали появляться конки и проложили железную дорогу, все изменилось.
Девушку, однако, совершенно не интересовали преобразования, которые на удивление быстро изменяли облик Нью-Йорка. Она думала лишь о том, чтобы поскорее покинуть этот город и уехать домой, на север штата, где при встрече с людьми ей не надо будет выдерживать насмешливые улыбки и многозначительные взгляды.
Морган с трудом отыскал полуразвалившийся дом, в котором, как ему сказали, обитала Мери Готорн. Он вошел в здание и поднялся на второй этаж. По своему обыкновению Морган не стал заранее предупреждать женщину о визите. Занимаясь сбором информации, он предпочитал после своего неожиданного появления сначала понаблюдать за реакцией собеседника и только потом решал, какую из заранее заготовленных историй рассказать, чтобы правдоподобно объяснить, кто он такой.
Мери Готорн подошла к двери довольно быстро. Ему не пришлось стучать повторно. Она оказалась высокой женщиной со следами поразительной былой красоты. Вероятно, когда-то она пользовалась большим успехом у мужчин, но сейчас прежде всего в глаза бросался ее преклонный возраст – Мери Готорн было далеко за шестьдесят. Морган невольно задумался о том, а сколько же лет было ее брату, когда того знала Лили?
– Да? – воинственным тоном спросила старушка, приоткрыв дверь.
– Мисс Готорн?
– Да, а в чем дело?
– Мне хотелось бы поговорить с вами о вашем брате. Сквозь узкую щель приоткрытой двери Морган заметил, что в глазах женщины вспыхнуло удивление. Но его тут же сменило – и Морган готов был поклясться в этом – выражение мучительной боли. Однако ответ пожилой дамы прозвучал на удивление грубо:
– Мой брат давно умер.
– Да, мэм, мне это известно, но я все-таки надеялся, что смогу поговорить с вами о нем и… о женщине по имени Лили Блэкмор.
Стоило сестре Рейна Готорна услышать о Лили, как боль в ее глазах уступила место беспредельной горечи. С этим застывшим выражением горечи женщина, приложив заметное усилие, открыла дверь Моргану.
– Я слышала, она вернулась! – прошипела Мери Готорн обвиняющим тоном.
Морган, поколебавшись несколько мгновений, решил сказать правду:
– Так и есть.
Оставив дверь открытой, пожилая, женщина прошла в глубь крошечной комнатенки и бессильно опустилась в кожаное кресло, которое знавало лучшие времена. Затем она указала Моргану на стул напротив.
Закрыв дверь, он последовал за хозяйкой. Едва Мери Готорн начала говорить, как ему стало ясно: сегодня не придется сочинять очередную историю о том, кто он такой. Эта женщина, подумал Морган, вряд ли поинтересуется даже его именем.
– Значит, это правда? Лили Блэкмор вернулась. – Мери покачала головой. – Не могу поверить, что она на это осмелилась. – Глаза старушки сузились. – Вы, конечно, знаете, что каждое пенни из ее состояния должно было принадлежать мне!
Морган попытался не выдать своего удивления. Она утвердительно кивнула головой:
– Да, потому что именно я заботилась о Рейне после того, как наша мать покинула этот мир. А осиротели мы в детстве. Я помогала ему и тогда, когда он стал взрослым и пытался встать на ноги. И знаете, ему повезло. Как говорится, деньги идут к деньгам. Начал Рейн с малого, но он всегда очень удачно вкладывал свои средства. – Костлявые пальцы Мери вцепились в подлокотник кресла. – Если бы не я, Рейн ни за что бы не разбогател.
– Так значит, Лили достались все деньги вашего брата?
– Конечно. А кто еще, вы думаете, мог обеспечить ей безбедное существование? Неужели ее глупый и расточительный братец? Вы видели их дом? Ну и развалюха, скажу я вам! Не сомневаюсь, что и Лили не дала Клоду ни пенни. Хотя какое это теперь имеет значение? Он умер, как и мой Рейн.
Морган попытался осознать смысл услышанного. Выходит, Лили не получила решительно ничего из родительского наследства, но зато к ней перешло состояние Рейна Готорна. Кровь его закипела. В каких отношениях должна состоять женщина с мужчиной, чтобы стать его наследницей, не выходя за него замуж?
Ответ мог быть только один. Желваки Моргана затвердели. Вот он и получил подтверждение своим худшим опасениям. Лили действительно принадлежала другому мужчине.
Однако гнев в его душе уступил место несказанному удивлению, когда Мери заговорила снова:
– Я долгие годы вела хозяйство Рейна – сам он был слишком занят своей живописью. Днем и ночью я продолжала заботиться о нем: готовила его любимые блюда, стирала его одежду. Представьте себе, я даже находила для него богатых заказчиков – он писал их портреты за хорошее вознаграждение.
Морган замер:
– Так ваш брат был художником?
– Самым лучшим из них. Его работы пользовались спросом, и это само по себе удивительно: ведь мало кому из художников удается что-то продать при жизни. Но он действительно был хорошим живописцем. – Выражение ее лица смягчилось. – Его картины прекрасны! – Мери устремила взгляд на стену, где висело единственное небольшое полотно.
Морган поразился тому, что не заметил картину сразу, как вошел. Она была великолепна.
– Он написал это в год своей смерти. К дню моего рождения.
На фоне чудесного пейзажа была изображена неизвестная женщина, задумчиво глядящая вдаль. Присмотревшись повнимательнее, Морган уловил в ее чертах нечто знакомое и с удивлением понял, что это портрет самой Мери Готорн, только в то время, когда Рейн работал над полотном, она была значительно моложе и счастливее. «Тогда она была настоящей красавицей!» – подумал он.
– Рейн писал портреты и благодаря этому неплохо зарабатывал, – продолжила пожилая женщина. – Но конечно, это были совсем не те деньги, которыми он располагал в конце жизни. Когда брат накопил некоторую сумму, он сумел чрезвычайно удачно вложить ее. Я всегда говорила, что ему следовало стать банкиром. – Ее лицо снова стало недовольным. – И все его состояние должно было перейти ко мне.