Глава 7
Костяное царство
Лада недоумевала: поступок повелителя Нави казался странным. Он уже победил, и это Яровит обязан был возвратиться в Пра-океан. Оба бога направились к остальным. Крак вернулся в облик вороненка и опустился на плечо Леля.
– Мы оба покидаем вас, – объявил Яровит. – Я проиграл бой, а Кощей добровольно.
Лада переводила взгляд с одного на другого: это такая шутка? Они что, останутся без старших богов?
– Равновесие сохранено, – добавил Кощей, у него оказался глухой, сорванный голос. – Два светлых бога, два темных и одна светло-темная богиня.
У Лады встал ком в горле: значит, ее опасения подтвердились? Раз Кощей так уверенно говорит. Но откуда он знает?! И тут до нее дошло…
– Ты моя дочь, Лада, – подтвердил ее опасения повелитель Нави. – Я думал, ты уже догадалась.
Он опустился на траву, его примеру последовали остальные.
– Я давно любил Живу, как и она меня, – поведал Кощей. – Но Род разделил богов на темных и светлых, потому Жива отказывалась связать свою судьбу со мной. К тому же Оракул предсказал несчастье нашему браку.
Он перевел дыхание, Лада неотрывно смотрела на него: он ее отец?! Как же так? Почему тогда он отказался от своей дочери?
– А потом Жива забеременела. Это было сродни чуду, ни разу союз темных и светлых богов не приносил плодов. Я решил, что хватит бездействовать, и похитил Живу, раз она по-прежнему не решается объявить о нас.
Лада сидела как оглушенная: значит, все не так, как она предполагала.
– Что с моей матерью? – спросила она.
– Жива умерла, – ответил Кощей, – вскоре после твоего рождения.
Он с болью посмотрел на Ладу.
– Ты была такая слабая. Я понял, что ты не жилец и скоро покинешь нас. Жива убивалась и никак не могла смириться, что ее единственная дочь погибает.
У Лады замерло сердце: сейчас она услышит то, что совсем не хотелось бы. А Кощей вновь сделал паузу, набираясь решимости перед тем, как продолжить.
Молчание затянулось, Ладе уже хотелось потрясти отца, чтобы узнать, что случилось, потому что собственные мысли пугали настолько, что становилось невмоготу.
– Жива отдала тебе свои силы, – произнес Кощей. – А сама ушла из-за этого в Пра-океан.
Ладе хотелось разреветься: ну да, как она и предполагала. Все смерти и беды из-за Лады. Даже своим рождением она принесла родителям не радость, а беду. Не зря ей снился сон с парками – богинями Судьбы. Она должна была умереть от болезни. Но мама решила по-другому.
– Вы решили избавиться от меня? Поэтому и отправили в Берендеево царство?
– Да, – Кощей не стал ничего скрывать. – Ты была причиной моей потери. К тому же ты не походила на богиню, но среди людей могла найти свое место.
Лада вспыхнула от злости: почему он врет?! А как же нави, которые охотились на нее и погубили Берендеевых? Она произнесла это вслух.
– Я не посылал теней за тобой, – Кощей устало покачал головой. – Просто мое время истекает, а Нави нужен новый повелитель. Они учуяли и явились за тобой.
Ладе показалось, что на нее свалился огромный булыжник и размазал по асфальту.
– Так, значит, это все из-за меня? – голос предательски задрожал.
– Хотел бы я ответить, что это не так, но не буду. Ты послужила невольной причиной.
Он поднялся:
– Прости, что был плохим отцом. Но один твой вид причинял мне боль. Прощай, Лада. И до встречи в Пра-океане, Перун.
Кощей медленно вытащил иглу из яйца, оттуда хлынула кровь. Механизм (или сердце) слабо стукнул пару раз и замолчал. Кощей растворился в воздухе.
– Перун? – Лель растерянно посмотрел на Яровита, а тот начал меняться.
Бог воинов стал выше и шире в плечах, его глаза поменяли цвет на ярко-голубой, а борода окрасилась в рыжий. Перед Ладой и ее друзьями находился Перун – бог грозы.
– Яровит исчез сразу после смерти Живы, – произнес он. – Ведь она и Макошь отдали ему часть своих сил, чтобы сделать Яровита равным богам.
– Точно же! – Лель хлопнул себя по лбу. – Крун был вороном Перуна, ты подобрал его у Мирового дерева. Ты специально испортил нам с Посвистом память, чтобы мы ничего не заподозрили!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Да, – согласился Перун. – Я решил, что будет лучше, если я займу место Яровита.
– Мог бы и сказать мне! – взвился Лель.
– Ты бы не так меня понял. Ты все время считал, что я недооцениваю тебя. А к Яровиту ты относился с уважением. Я хотел дать нам шанс как отцу и сыну. Прости.
Лель отвернулся от него. Ладе показалось, что бог любви так ничего и не ответит, но Лель развернулся и обнял Перуна, на его глазах виднелись слезы.
Перун похлопал его по спине.
– Дай мне закончить, сын. Я виноват еще и перед твоей избранницей. Морена не предавала нас. Это я все подстроил, чтобы нападение лихоманок выглядело так, словно нас подставила Морена.
– Но зачем?! – не выдержал Лель. – Ты же знаешь, что мы любим друг друга.
– Ее родители тоже любили друг друга, – Перун ткнул пальцем в сторону Лады. – Ничем хорошим для них это не закончилось. Я просто пытался уберечь тебя и Морену.
– Мы справимся, – Лель был серьезен. – Я приложу все усилия.
– Я тоже, – Морена взяла бога любви под локоть.
Перун опустил ладони на их головы:
– Лель, запомни, я всегда любил и гордился тобой. Теперь постарайтесь быть счастливее нас. Прощайте.
Бог грозы тоже исчез.
Хлад хотел что-то произнести, Лада ждала с невероятным трепетом. Ее ноги подкашивались, в горле застрял ком, не дававший ни сглотнуть, ни вдохнуть. Хлад протянул ей руку, но в этот миг поднялся мощный ветер. Он сорвал маки, закружив их алой спиралью, смял далекие горы, а затем подхватил Ладу, отрывая от друзей. Слова так и остались невысказанными.
…Холодно. Здесь всегда царит холод и полумрак. Теперь это место, где Лада будет жить вечно. Она идет по пустым залам, стараясь ни на чем не задерживать взгляд. Мимо гладких, отполированных до блеска стен, мимо арочных окон. Эхо вторит ее шагам, сквозняк гуляет по Костяному дворцу. Лада спускается по ступеням в сад. Это странное место: вместо цветов там растут косы. Не девичьи, а смерти. Косами утыкано все пространство вокруг дворца и берег реки, несущей темные воды. Лада старается не подходить к ней близко: испарения реки ядовиты.
Сад обнесен высокой изгородью, построенной из железных кольев. На каждый из них насажен череп, чьи глазницы загораются, точно сенсорные датчики, при Ладином приближении. Именно их Лада и видела в снах незадолго до дня рождения – воспоминания детства. Здесь настолько жутко, что Лада понимает: ничего удивительного, что она постаралась обо всем забыть.
Мимо Лады скользят тени. Лада не всматривается в них, не слушает их шепот – боится, что узнает кого-то из навей. Лада обходит свои владения и возвращается в покои. Там она останавливается возле большого, во всю стену зеркала. Оттуда на нее глядит отражение: девушка с разноцветными волосами. У нее пряди золотого, медного и серебряного цвета. Но недавно появилась еще одна – седая. Знак на костяных доспехах – колесо, только вместо спиц в него вставлены косы смерти.
Лада начинает напевать мелодию, которую слышала давным-давно в Яви: про девушку, танцующую в замке с призраками. Она закрывает глаза, приподнимает руки, кладет их на плечи воображаемого партнера и начинает кружиться, медленно передвигая ноги. Слышимая лишь Ладе музыка заполняет собой пространство, и Ладе на мгновение кажется, что все по-настоящему, она вместе с Хладом. Лада открывает глаза и видит пустой зал, она совершенно одна, и тогда Лада плачет.
Она знает, что Хлад ждет, когда Лада позовет его, и не может позвать. Его мир – зима, ее – Костяной дворец. Оба этих мира слишком мрачны для того, чтобы их объединять. Лада не может быть с Хладом и не может перестать думать о нем. Все свободные минуты наполнены думами о боге зимы. И свободных минут у нее целая вечность.
В один из повторяющихся дней Лада вспоминает пророчество Оракула и о том, что у нее есть молодильное яблоко. Она не может править Навью, Ладе нестерпимо думать о жизни среди мрачных стен Костяного царства. Чего стоит божественность, если она не дает никакой радости? И стоит ли держаться за право называться богом, если им можно пренебречь? Лада не знает, что случится, но она верит, что ее жертва не напрасна. Лишь бы это как-то помогло ей и другим.