— Я всё-таки думаю, что рано отчаиваться, — возбуждённо размахивал руками Сантино, когда Даниэлла вышла покурить. — Мы знаем, где они живут, знаем, что они что-то затеяли. А что, надо просто подождать до понедельника, если они кого-то ограбили, заявление будет. Вы же подали запросы в округа?
— Подала.
Она на это тоже надеялась. Что хозяева виллы в Чивитавеккья уже с утра поднимут такой крик, что его отголоски будут слышны даже в Риме. Вернувшись домой, она первым делом пробила адрес и, не сдержавшись, присвистнула — однако, Рико замахнулся на слишком большой кусок. Хозяин пирога проглотит и не подавится. Но шли часы, а из Чивитавеккья по-прежнему не было никаких новостей. Невозможно, чтобы в доме, который днём всегда кишит людьми, никто не заметил пропажи… А, собственно, пропажи чего? Об этом она тоже думал постоянно — выносить картины и драгоценности Рико бы не стал — не их почерк. Денег министр на вилле хранил наверняка немало, но почему тогда не заметил? Что вообще там произошло? Закрывшись в туалете, она тайком просмотрела видео ещё раз, старательно игнорируя острые уколы, жалящие сердце, стоило увидеть Рико. Две больших сумки. Два рюкзака за спиной у каждого. Всё. Судя по всему, сумка была увесистой, но почему, чёрт возьми, никто не хватился?
Видя, как она расстроена, Вито весь день пытался подбодрить. Вдвоём с Сантино они даже сбегали и принесли вкуснейший кофе из домашнего кафе в паре кварталов, с карамелью и корицей. Даниэлла рассеянно поблагодарила, слабо улыбнулась, сказав, что надо сдать дела, и снова погрузилась в задумчивость. Что-то не сходилось. Кроме одного. Рико.
К концу рабочего дня все запрошенные ранее дела были отправлены обратно, а единственное, то самое, приведшее в Ливорно, лежало на столе у комиссара с пометкой «закрыто за отсутствием улик». Даниэлла смотрела на папку равнодушно — от этих листков, исписанных другими, выученных ею наизусть, зачитанных до дыр, до малейшей закорючки, уже ничего не зависело. Нет нового заявления — её доказательства ничего не стоят. Все улики косвенные, все факты поверхностные, любой адвокат вытрет о них ноги, а её карьеру раскатает.
— Они объявятся, — уверенно сказал Сантино, когда они остались в кабинете втроём. — Вот увидите, они же не зря обсуждали какое-то дело! А открыть заново всегда можно. Мы не выпустим их из виду, даже не сомневайтесь! Если хотите, следить за ними сам буду. Хотите, поселюсь в этом Станьо! А может, — его глаза вспыхнули, — я к ним в банду внедрюсь? Хотите? А что, я могу! Представляете, как они удивятся, когда мы их накроем!
— Нет! — спешно воскликнула Даниэлла. И тут же добавила мягче: — Не надо так рисковать. Кто знает, на что они способны. Вдруг заподозрят? Нет, Санни, тобой рисковать я определённо не хочу. Но ты прав, объявятся. А мы будем ждать.
— А вообще обидно, — вздохнул Вито. — Мы же к ним вот совсем вплотную подобрались. — Он показал расстояние не больше полу сантиметра между большим и указательным пальцами. — Чуть-чуть оставалось!
— Слушайте, а если они поняли, что мы сели им на хвост? — Сантино не мог так просто отпустить идею с внедрением в банду. — Они же затаятся!
«Поняли», — мелькнуло в голове Даниэллы. Она тряхнула плечом, отгоняя вереницу мыслей, вихрем закружившихся в голове, потёрла виски и устало улыбнулась.
— Завтра я возвращаюсь в Рим. Знаете, мне было очень приятно с вами работать. Честно.
— Может, прощальную вечеринку закатим? — предложил Вито, не надеясь, впрочем, на согласие. Даниэлла не стала разочаровывать.
— Нет. Мне собраться надо. И, если честно, я хочу просто выспаться. Но вы сходите, заслужили.
— Если захочешь присоединиться, мы будем ждать. — Вито улыбнулся, давая понять, что её отказ никак его не задел. В конце концов, Даниэлла с самого начала была недостижимой мечтой, такие женщины просто так в жизни не появляются. А если появляются, то одним своим присутствием освещают всё вокруг. Как вспышка молнии: раз, и пропала.
— Спасибо.
Она даже не обернулась на прощание. Просто села за руль, завела мотор и вскоре исчезла из глаз. Вито вздохнул, положил руку на плечо Сантино и спросил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Что пьёшь? Я угощаю. Настроение какое-то… напиться.
Рико подъехал к дому Даниэллы уже затемно. Долго стоял внизу, курил, собираясь с мыслями. Ничего путного в голову так и не пришло. Но здесь, под её окнами, беспокойство постепенно улеглось, сменяясь предвкушением встречи. Увидеть её, услышать, почувствовать. Завтра поедут в Пизу — ещё целые выходные вместе. А потом… Будут решать, что дальше. Докурив, он выбросил окурок, посмотрел на окна, в которых горел приглушённый свет, и улыбнулся — она его ждёт. И дверь в дом открыла сразу, по первому же звонку. Рико влетел вверх, перепрыгивая через ступеньки, и осторожно постучал одними костяшками пальцев.
— Привет.
Улыбка сама собой расцвела на лице, он шагнул и протянул букет, слега примявшийся в кофре байка.
— Я не знал, какие цветы ты любишь, поэтому вот. Набрал по дороге.
Луговое разнотравье качнулось в его руке. Даниэлла молча уставилась на букет, стараясь дышать медленно, через раз, сквозь ком, закупоривший всё горло. Жёлтый, розовый, белый, иссиня-голубой, колоски и травинки, веточки оливы — хотелось закрыть глаза, а когда откроешь, узнать, что последние сутки были сном. Кошмаром, от которого так приятно очнуться в своей постели. Рядом с простым парнем Рико, продавцом сантехники из Ливорно.
— Тебе не нравится? — встревожился он. — Хочешь, выбросим. Хочешь, схожу за розами. Лилиями. Орхидеями. Что ты любишь, только скажи?
— Оставь.
Это было первое слово, что она произнесла, но от интонации, сухой, словно шелест листьев за окном, Рико застыл. Отдал ей букет и машинально прошёл следом в гостиную, остановился у стола.
— Это тебе, — так же сухо сказала она, двумя пальцами подвинув ноутбук, на котором лежали несколько чёрно-белых снимков. Сама отвернулась, не в силах смотреть на него, не зная, что сделает, если увидит его реакцию прямо сейчас. Что вообще хочет сделать. Вместо этого она достала стакан и открыла кран с водой, сжимая букет с такой силой, словно от него зависело — будет ли стоять на ногах в следующую секунду.
Рико посмотрел на ноутбук — угол разбит, крышка в трещинах. А на фото… Под ногами разлилась слабость, резкая, противная. Под ложечкой засосало, словно летит с обрыва в пропасть. На фотографии была его рука. А дальше — они с Марио. И снова рука с браслетом.
— Дани, я… — начал было он и сам себя оборвал — что тут говорить?
— Ты «что»? — по-прежнему стоя к нему спиной, спросила она. Осторожно поставила букет в воду и тяжело оперлась о стойку, отделяющую кухню от гостиной. — Жалеешь? Не знал? Не хотел, чтобы так получилось?
Она роняла слова тяжело, будто через силу, и сама дышала так же — один вдох — секунда — выдох. Медленно, спокойно. Или так только казалось.
Рико закрыл глаза, до болезненно-ярких точек сжал веки пальцами. Сердце билось оглушительно, как у загнанной лошади. Лучше бы она его прямо сейчас пристрелила.
— Прости, — сказал хрипло, подавившись словами. Посмотрел на неё, на до хруста выпрямленную спину, на ровный разворот плеч и руки, впившиеся в стойку. Сделал было шаг, но остановился — эта тишина пугала. Противоестественная, до жуткого озноба ледяная.
— Ты с самого начала всё знал. — Даниэлла не спрашивала — утверждала. Посмотрела через плечо ничего не выражающим взглядом, обернулась.
— Да. — Рико не видел причин лгать. Теперь в этом не было смысла. — Я знаю, это прозвучит жалко, но… Я не думал, что у нас дойдёт до этого, что ты… я…
— Что ты захочешь уехать со мной в Рим?
— Всё, что я тебе говорил о себе, о нас, о планах на будущее… Это всё правда.
— Кроме крохотной детали, — она скривилась. — Ты не продаёшь биде.
— Прости. — Он в два шага пересёк разделяющее их расстояние, поймал тонкие ледяные запястья, сжал в своих ладонях. — Я не знал тебя, Дани. Не думал, что…