Читать интересную книгу Только для голоса - Сюзанна Тамаро

Но он все равно не оставил меня. Пока мы шли рядом, он немного рассказал о себе. Он был офицером-медиком, служил в Италии чуть больше года, но ему казалось, что провел тут всю жизнь. Его дедушка и бабушка были итальянцами, жили где-то неподалеку от Лекко, знаю ли я этот город? Наверное, поэтому он и чувствовал себя здесь почти как дома и язык выучил быстрее всех. Я же о себе ничего не сообщила, знала, что это неприлично. Оказавшись возле двух отдельно стоящих домов, я сказала, что уже пришла. «Где вы живете?» — поинтересовался он. Я сделала неопределенный жест, показав куда-то в сторону.

Он притворился, будто поверил, и остановился. «Тогда до свиданья», — вздохнул он. Я тоже попрощалась с ним и отправилась дальше. Только прежде, чем завернуть за угол, обернулась. Он так и стоял на том же месте. Когда наши взгляды встретились, он улыбнулся. У него оказались белоснежные зубы. Он был высокий, сильный, а глаза добрые, как у Гарри Купера.

Когда на следующий день я увидела его возле школы, то и не подумала избежать встречи. Направилась прямо к нему, словно была уверена, что он ждет именно меня. В руке он держал цветок. И как только я подошла, поцеловал меня в голову. Я принялась рассказывать ему о себе. Говорила с волнением и потому, должно быть, вся раскраснелась. С того времени я стала постоянно думать о нем, когда оставалась одна. Думала и улыбалась. Прежде чем уснуть, обнимала подушку, словно рядом был он. Я читала романы для девушек. И понимала, что это любовь. Она сразила меня, когда я меньше всего этого ожидала. В романах пишут, что все происходит именно так. Я уже думала о будущем. Мне виделся домик с садиком и медовый торт, остывающий на окне. У него огромная машина, похожая на фургон. По вечерам он, усталый, возвращается из госпиталя, и я готовлю ему ужин. Я горжусь им, его благородством. А через три года у нас будет уже двое детей, рыжих, в веснушках. У нас появится еще много других, все, кого Бог пошлет. Мы будем любить друг друга, как в первый год нашей встречи. И будем счастливы, а иначе и быть не может.

Спустя месяц он предложил мне пойти с ним погулять в воскресенье. Для родителей я придумала, что мне нужно позаниматься математикой у подруги. Та, разумеется, была в курсе и не возражала.

Мы отправились в кино. Сердце у меня выскакивало из груди, и я плохо понимала, что происходит на экране. Вскоре после начала второй части он ласково привлек меня к себе и поцеловал. Я очень удивилась, почувствовав его язык, я не знала, что язык служит и для поцелуя. С этой минуты время для меня полетело молниеносно. Я готова была, не задумываясь, тотчас бросить школу. Доложить обо всем родителям и немедленно уехать в Америку. С ним, однако, о своих планах никогда не говорила. Не знаю почему. Боялась. Ему уже исполнилось тридцать лет, мне было шестнадцать. Нередко я не спала по ночам. Предполагала, что у него, возможно, уже есть семья, только он ничего не говорит об этом. Однажды я заметила, что из его кармана выглядывает краешек почтовой открытки с маркой Соединенных Штатов. Я не смогла прочитать, что там написано, но почерк был женский. Однако и тогда я ни о чем не спросила его. Когда он обнимал меня и смотрел в глаза, шепча нежные слова, все подозрения вмиг улетучивались. Да, он был влюблен в меня, как и я в него.

Несколько месяцев мои родители ничего не замечали. Только когда моя успеваемость в школе резко ухудшилась, они стали что-то подозревать.

Но я так или иначе хранила секрет. Решила, что открою его перед самым отъездом в Америку, в преддверии неминуемой свадьбы. Была почти уверена, что они станут возражать, но точно так же нисколько не сомневалась, что, как только познакомятся с ним, все протесты будут сняты.

Я была наивна, не кажется ли тебе? Наверное, даже немного смешна. Я сомневалась, стоит ли рассказывать тебе эту часть истории. Потом решила, что лучше все-таки рассказать. Хоть я и выгляжу несчастной жертвой, тебе лучше все же знать, что ты — дитя любви. Или, во всяком случае, того, что я принимала за любовь.

Это случилось через полгода после нашего знакомства. Я ожидала месячные, но их не было. Я подождала еще четыре недели и только тогда решилась сказать ему. Думала все же, что речь идет о простой задержке. Я сказала ему про это как-то в воскресенье, когда мы прогуливались днем по пустынным улицам. Я часто представляла себе этот момент — как он обрадуется, обнимет меня и подхватит на руки. Однако едва я произнесла последнее слово — а слово это было «ребенок», — он остановился как вкопанный. Молча посмотрел на меня, потом почесал подбородок и спросил: «Да ну?» Я ответила, что почти уверена, и почувствовала, как комок подступил к горлу. Анализами занялся он сам. Прочитал ответ и сообщил мне. Так и есть — я жду ребенка. В последующие дни он больше не появлялся, его не было целую неделю. Наконец я сама отправилась туда, где он жил. Прислонившись к ограде, ожидала его несколько часов. Увидев меня, он вздрогнул и, казалось, был недоволен встречей. Я безудержно разрыдалась. Он обнял меня одной рукой и сказал: хватит, не надо плакать, тут не место.

Мы зашли в бар, он предложил мне настой ромашки. И пока я дула в свою чашку, объявил, что его отзывают на родину. Я, однако, не должна беспокоиться. Как только появится возможность, он выправит бумаги, необходимые для бракосочетания, пришлет билет, и я приеду к нему в штат Орегон. Я слушала его и не верила своим ушам. Мне казалось, я каким-то чудом перенеслась в некий фильм, даже не заметив, как это произошло. Я шепотом попросила его представиться моим родителям и все объяснить им. Он согласился, сказав, что, как только выберет время, в один из ближайших дней обязательно заглянет ко мне домой. Потом поднялся, с шумом отодвинув стул. И сказал: «А теперь мне надо идти». Я схватила его за рукав, попросила оставить адрес. Он быстро нацарапал что-то на краю конверта и протянул мне. Прежде чем уйти, слегка коснулся губами моего лба.

Я так и вижу его сейчас. Представляю брюки и пиджак цвета хаки, его ноги, легким шагом удаляющиеся по тротуару.

Мне не известно, когда именно он уехал. Я прождала двенадцать дней, но он так и не появился. Из уличной кабины я позвонила его начальству. Мне сказали, что он отбыл с последним контингентом. Я повесила трубку, ни о чем больше не спрашивая.

И все же я еще не теряла надежду. Верила. Не сомневалась — все, что он сказал мне, правда. Знаешь, героини романов все такие, всегда верят только в хорошее и любые неприятности встречают с убеждением, что в конце концов все разрешится самым наилучшим образом. Как раз месяц назад я вместе с ним смотрела фильм «Унесенные ветром».

И потому в тот вечер я повторяла слова Скарлетт О’Хара — что бы там ни было, завтра начнется новый день. На следующее утро я пошла в бар и написала ему письмо. Употребив самые поэтичные слова, какие знала, я поделилась с ним, как представляю себе нашу будущую жизнь. А что необходимо срочно делать в этот момент, я даже не намекнула. В глубине души я все еще обманывала себя, что все будет хорошо.

Я ждала ответа больше месяца. Однажды утром получила конверт. Но это было не его письмо, а мое собственное со штампом «Адрес неизвестен».

Вот тогда и только тогда все вокруг для меня рухнуло. Все, но не ты. Ты продолжал расти во мне, и это уже невозможно было скрыть.

Я решила, что убегу. Подумала, что от стыда родители прогонят меня. Представляла, как буду ходить от двери к двери, словно малолетняя продавщица спичек, прося что-нибудь поесть. Видела впереди только самое плохое и себя, готовую встретить будущее с высоко поднятой головой. Но ничто из воображаемого мною не произошло. Родители встретили известие сокрушенным молчанием. Мы сидели за столом. После долгой паузы отец сказал: «Встань и отправляйся в свою комнату». Оставшись одна, я бросилась на колени у кровати. Я молилась и благодарила Господа за доброту моих родителей.

Теперь-то я знаю, что это было самое худшее, что могло меня ожидать, но в тот момент считала, что мне повезло.

На следующий день мама позвала меня в гостиную. Сказала, что прежде всего я должна оставить школу, будто бы из-за переутомления. Потом мы уедем вместе с нею в наш загородный дом и там, вдали от нескромных глаз, дождемся родов. Я не смогла скрыть свои чувства. Поцеловала мать, поблагодарила ее. Она вздохнула, глядя на мой живот, уже заметный, и проговорила: «Если бы ты раньше сказала нам, все можно было бы решить намного лучше». Я была счастлива, что не сказала раньше. Никогда, даже в самые трудные минуты отчаяния мне ни разу не приходила в голову мысль об аборте. Где-то на третьем или четвертом месяце я раздобыла книгу о беременности и потому знала, что именно день за днем происходит у меня внутри. Вот уже начали вырисовываться ручки и ножки, сделалась крупной головка, потом появились кисти и ступни с крохотными, идеальными пальчиками, а ноготки прорастут позже. Как же я могу вырвать тебя изнутри, выбросить на стол, в тазик? Даже обида, которую нанес мне твой отец, не смогла бы толкнуть меня на такой шаг. Я помнила момент, когда мы зачали тебя. В то мгновение мы ощущали настоящую любовь. Неважно, что длилось оно лишь какую-то долю секунды. Ты был продолжением этой секунды. Секунды, давшей новую жизнь. Я буду любить тебя, я смогу полюбить даже твое сходство с отцом. Из-за нежности, сохранившейся в душе, не из-за чего-либо другого.