Читать интересную книгу Нагие и мёртвые - Норман Мейлер

— Я не женат.

— А что же, у вас осталась там любимая девушка, которая уже успела забыть вас?

— Нет, у меня нет никаких привязанностей.

— Тогда почему вас беспокоят измены жен? Пусть изменяют, у них это в крови.

— Это что, из личного опыта, сэр? — спросил Хирн ехидно и несколько удивляясь своей наглости.

Хирн вспомнил, что генерал женат, и сразу же пожалел о сказанном. Он узнал об этом от одного из офицеров, сам же генерал никогда не упоминал этого.

— Может быть, и из личного, вполне возможно, — сказал генерал внезапно изменившимся голосом. — Я хотел бы напомнить вам, Роберт, что вольности, которые вы себе позволяете, пока не выходили за пределы моего терпения, но в данном случае, я полагаю, вы зашли слишком далеко.

— Виноват, сэр.

— Вы могли бы и помолчать, Роберт.

Хирн наблюдал за лицом генерала. Его взгляд был устремлен в одну точку, как будто он поддерживал им что-то в десяти дюймах впереди лица. На подбородке у самых уголков рта появилось два белых пятна.

— Правда, Роберт, состоит в том… что моя жена неверна мне.

— О-о…

— Она сделала почти все возможное, чтобы унизить меня.

Сначала Хирн удивился, потом почувствовал возмущение. В голосе Каммингса появились нотки жалости к себе. Хирн редко встречал людей, которые вот так бы просто рассказывали о таких вещах другим. Очевидно, в нем уживались два разных человека.

— Мне очень жаль, сэр, — пробормотал он наконец.

Пламя в керосиновой лампе Колмана потускнело и запрыгало, освещая палатку длинными дрожащими лучами.

— В самом деле, Роберт? Разве вас когда-нибудь что-нибудь трогает? — спросил генерал как-то беспомощно. Он протянул руку и поправил фитиль. — Вам известно, что вы очень бесчувственный человек?

— Возможно.

— Вы способны кого-нибудь пожалеть… уступить кому-нибудь?

— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, генерал. — Голос Хирна, к счастью, звучал твердо.

— Это неважно, Роберт. — Генерал посмотрел на свои руки. — Если вам хочется помочиться, ради бога идите и прекратите расхаживать здесь.

— Слушаюсь, сэр.

— Мы так и не закончили наш спор.

Это было уже лучше.

— Да, так в чем я должен уступать, с чем соглашаться? Может быть, с тем, что вы — это господь бог?

— Знаете, Роберт, если бог существует, то он наверняка похож на меня.

— В умении сводить все к одному знаменателю?

— Точно.

Они могли бы сейчас говорить, говорить и говорить. Но они молчали в течение нескольких секунд. Каждый из них понял в эти секунды, что они нисколько не нравятся друг другу.

Завязался новый разговор, они немного поспорили, главным образом о ходе кампании. Воспользовавшись первой паузой, Хирн пожелал генералу спокойной ночи и направился в свою палатку.

Прислушиваясь в темноте к звонкому хрусту листьев кокосовых деревьев, он долго не мог заснуть. Вокруг простирались мили и мили джунглей, бесконечные просторы южных широт с непривычными звездами на небе. Сегодня что-то произошло, но так ли это? Не преувеличивает ли Хирн? Да и было ли все это на самом деле? Может, это все ему приснилось? Хирн тихо засмеялся. Вот он, побудительный мотивчик…

Докапываешься до сути вещей — и встречаешь одну только грязь.

Однажды его любовница подала ему утром зеркало и сказала:

— Посмотри на себя. Когда ты лежишь в постели, ты очень похож на обезьяну.

Теперь ему уже не было смешно, его начало лихорадить. Господи, ну и положение.

Когда пришло утро, Хирн уже не был уверен, что вчера вообще что-то произошло.

7

После безуспешной попытки японцев перейти ночью реку первое отделение оставалось на позиции еще три дня. На четвертый день первый батальон продвинулся на милю вперед, и разведчики заняли новую позицию вместе с первой ротой. Теперь они расположились на вершине холма, с которого хорошо просматривалась небольшая долина, покрытая высокой травой. Остальную часть времени разведчики рыли окопы, возводили проволочное заграждение и несли повседневную патрульную службу. На линии фронта стало спокойно. Во взводе не произошло ничего примечательного. Солдаты редко виделись с кем-нибудь из других подразделений, за исключением взвода первой роты, который расположился на соседнем холме на расстоянии нескольких сот ярдов от разведчиков Крофта. Справа совсем рядом с ними по-прежнему были отвесные скалы горного хребта Ватамаи. Нависавшие скалы походили на морскую волну во время прибоя, готовую рассыпаться на мелкие части.

Большую часть времени солдаты проводили, сидя на солнышке на вершине холма. Есть, спать, писать письма да нести караульную службу в пулеметных гнездах — других дел у них не было. По утрам веяло приятной прохладой, и люди чувствовали себя бодро, к полудню они становились вялыми и медлительными, а вечерами долго не могли заснуть, так как ветерок почти всегда волновал высокую траву в долине и казалось, что по ней, направляясь к занимаемому разведчиками холму, движутся ряды солдат противника. Каждую ночь один, а то и два раза, солдат, находившийся на посту, будил все отделение, и разведчики сидели в своих окопчиках почти по целому часу, внимательно всматриваясь в слабо освещаемую лунным светом долину у подножия холма.

Иногда издалека сюда доносились звуки ружейной стрельбы, похожие на треск сухих сучьев, горящих в костре в осеннее время. Над головой, лениво шурша, довольно часто проносились снаряды, которые взрывались где-то в джунглях позади линии фронта. По ночам до слуха разведчиков доносились глухие звуки пулеметных очередей. Часто слышались взрывы гранат или мин, резкий треск автоматов. Однако все эти звуки были настолько отдаленными, что очень скоро солдаты перестали обращать на них внимание. Неделя прошла в каком-то неприятном томительном напряжении, навеваемом огромными нависающими скалами горного хребта Ватамаи.

Ежедневно три человека из отделения совершали утомительную прогулку на соседний холм в расположение первой роты, чтобы принести оттуда ящик с суточным пайком на десять человек и две пятигаллонные канистры с водой. Прогулки эти проходили без каких-либо приключений, и солдаты совершали их не без желания, потому что, во-первых, им надоело однообразие утренних часов, а во-вторых, предоставлялась возможность поговорить с кем-нибудь не из своего отделения.

В последний день недели за провизией и водой отправились Крофт, Ред и Галлахер. Они спустились со своего холма, прошли через шестифутовую траву в долине, через небольшую бамбуковую рощицу и вышли на тропу, которая привела их в первую роту. Они наполнили канистры водой, пристегнули их к заспинным ремням и, прежде чем пойти обратно, обменялись несколькими фразами с солдатами из первой роты.

На обратном пути первым шел Крофт. Дойдя до тропы, он остановился и подозвал к себе, движением руки Реда и Галлахера.

— Слушайте-ка, — обратился он к ним шепотом, — вы слишком шумели, когда спускались с холма. Не думайте, что, раз тут короткое расстояние и за спиной у вас небольшой груз, вы можете еле-еле тащиться и хрюкать как свиньи.

— Ясно, сержант, — угрюмо пробормотал Галлахер.

— А, брось ты, идем дальше, — развязно заметил Ред. Он всю неделю почти не разговаривал с Крофтом.

Они медленно пошли по тропе на расстоянии десяти ярдов друг от друга. Ред шел теперь осторожно, стараясь не производить шума. Он должен был признать с некоторым раздражением, что слова Крофта подействовали на него. Ред шел, пытаясь рассудить, почему он идет теперь осторожно: потому ли, что боится Крофта, или просто в силу привычки. Он все еще размышлял над этим вопросом, когда заметил, как шедший впереди Крофт внезапно остановился и стал медленно красться сквозь кусты на обочине тропы. Обернувшись назад в сторону Галлахера и Реда, Крофт сделал им молчаливый знак подойти к нему. Ред посмотрел на лицо Крофта — оно ничего не выражало, но во всем теле чувствовалось какое-то напряжение.

Пригнувшись к земле и прячась за кустами, Ред и Галлахер подползли к Крофту. Приложив палец к губам, Крофт подал им знак молчать, а потом указал рукой на небольшой просвет в кустах на обочине тропы. Примерно в двадцати пяти ярдах виднелась небольшая лощина. По существу, это была обычная, совсем маленькая полянка в зарослях джунглей, но на ней находились люди. В самом центре поляны расположились на отдых и, вероятно, спали трое японских солдат. Четвертый сидел рядом, держа винтовку на коленях и упершись рукой в подбородок.

Несколько секунд Крофт напряженно смотрел на японцев, а потом перевел свирепый взгляд на Реда и Галлахера. Его челюсти были плотно сжаты, хрящевые выступы под ушами слегка вздрагивали. Медленно, стараясь не произвести ни малейшего шума, он снял со спины ящик с продуктами и осторожно поставил его на землю.