Лишь пару мгновений назад вокруг сновали только рабочие и возничие, но теперь лагерь ожил. Группки одетых в белое послушниц – так называемые «семьи» – спешили по тротуарам на занятия, которые проводились либо в больших палатках, способных вместить всех учениц, либо на открытом воздухе. Те, что проходили мимо Беонин, прекращали свою девчачью болтовню, чтобы необычайно почтительно поприветствовать ее. Айз Седай никак не могла перестать удивляться. А порой даже злиться. Немалая часть этих «девочек» уже отметила тридцатилетие – у некоторых в волосах блестела седина, а немногие были уже бабушками! – все они подчинялись ежедневной рутине, как любая девчонка, пришедшая в Белую Башню. И их так много. Скольких потеряла Белая Башня, уделяя внимание лишь девочкам, которым искра дарована с рождения, и тем, кто уже почти научился кое-как направлять, оставляя остальным самостоятельно искать дорогу в Тар Валон? Сколько было потеряно из-за правила, что обучению может подвергнуться лишь девушка не старше восемнадцати? Сама Беонин никогда не искала перемен – закон и обычай правят жизнью Айз Седай, это основа стабильности, – и некоторые перемены, такие как, например, эти семьи послушниц, слишком радикальны на ее вкус. Но все же скольких потеряла Башня?
Сестры скользили вдоль мостовых, иногда по две, а иногда по три, – их Стражи неотступно шли следом. Поток послушниц разбивался о них брызгами почтительных поклонов и приветствий. Сестры делали вид, что не замечают обращенные на них удивленные взгляды. Лишь вокруг немногих Айз Седай не сиял ореол Силы. Беонин чуть не прищелкнула языком от возмущения. Послушницы знали о смерти Анайи и Кайрен – никому и в голову не пришло скрывать от них погребальные костры, – но поведать им о том, каким же образом погибли сестры, значит испугать бедняжек до смерти. Но даже совсем новенькие, те, кого внесли в книгу послушниц в Муранди, носили белые платья достаточно долго, чтобы понимать, что едва ли можно счесть нормальным тот факт, что сестры перемещаются по лагерю в сиянии саидара. И это их напугает. А смысла в этом никакого нет. Вряд ли убийца станет нападать при всех, на виду у десятков сестер.
Беонин заметила пять сестер – они медленно ехали верхом в восточном направлении. Ни одна из них не обнимала саидар. Каждая была окружена небольшой свитой из секретаря, служанки, иногда слуги – на случай, если придется таскать тяжести, – и нескольких Стражей. Капюшоны скрывали лица всех всадниц, но Беонин без труда различала, кто есть кто. Варилин – из Серой Айя, как и она сама, – по росту не уступит мужчине, а Такима, Коричневая, весьма миниатюрна. Плащ Саройи переливался сверкающей белоснежной вышивкой – она наверняка использует саидар, чтобы поддерживать столь блистательную белизну, два Стража, сопровождающие Файзелле, так же ясно выдавали в ней Зеленую сестру, как и изумрудная накидка. Получалось, что последняя, закутанная в темно-серое, – Магла из Желтой Айя. Что же они обнаружат, когда доберутся до Дарейна? Само собой, не переговорщиков из Башни, не сейчас, по крайней мере. Возможно, они сочли, что должны идти до конца. Люди часто продолжают двигаться вперед, даже когда цель уже потеряна. Но с Айз Седай такое обычно долго не продолжается.
– Даже не кажется, что они вместе, а, Беонин? Можно подумать, что они просто едут в одном направлении.
Видимо, капюшон не оградил ее от навязчивых собеседников. К счастью, она давно научилась сдерживать разочарованные вздохи и все то, что могло выдать, – то, что ей самой хотелось скрыть. Рядом с ней остановились две сестры – обе стройные, темноволосые и кареглазые. На этом их сходство заканчивалось. Узкое лицо Ашманайлле с острым носом редко выражало какие-либо эмоции. Ее шелковое платье, расшитое серебром, казалось только что вышло из-под утюга служанки, а край накидки с капюшоном, расшитой полосами меха, украшал серебряный узор. Шерстяное же платье Фаэдрин было кое-где помято, не говоря уже о пятнах, красовавшихся на подоле; простой шерстяной плащ требовал штопки. И она гораздо чаще хмурилась. Если бы не это, ее можно было бы назвать хорошенькой. Странная парочка – вечно взъерошенная Коричневая и Серая, которая уделяет внимания платью столько же, сколько всему остальному.
Беонин посмотрела вслед уезжающим Восседающим. Действительно, казалось, что они просто едут в одном направлении, а не единой группой. Сегодня с самого утра она не в себе и, наверное, поэтому не заметила этого сама.
– А может быть, – она повернулась к нежданным собеседницам, – они обдумывают события прошлой ночи, правда, Ашманайлле?
В любом случае вежливость должна быть соблюдена.
– В конце концов, Амерлин жива, – ответила Серая, – и, судя по тому, что я слышала, она останется живой и… здоровой. Она и Лиане.
Даже после того как Найнив Исцелила Суан и Лиане, никто не мог говорить об Усмирении без внутреннего трепета.
– Быть живой, но пленницей, все же лучше, чем лишиться головы, так мне кажется. Но не намного лучше. – Когда Морврин разбудила ее, чтобы рассказать новости, Беонин сложно было разделить восторги Коричневой. Восторги, хорошо сказано. Морврин лишь улыбалась уголком рта. Беонин даже не подумала изменить свои планы. Правде надо смотреть в лицо. Эгвейн в плену, с этим ничего не поделаешь. – Ты не согласна, Фаэдрин?
– Конечно, – буркнула Коричневая. Буркнула! Но в этом вся Фаэдрин, она вечно так погружается в то, что занимает ее в данный момент, что забывает, как себя вести. Но она была согласна. – Но мы искали тебя не поэтому. Ашманайлле утверждает, что ты хорошо разбираешься в убийствах.
Внезапный порыв ветра попытался сдуть с сестер капюшоны, но Ашманайлле и Беонин придержали их рукой. Фаэдрин позволила ткани упасть на плечи и вперила взор в Беонин.
– Может, у тебя есть какие-то соображения по поводу наших убийств, Беонин, – мягко подхватила Ашманайлле. – Поделишься с нами? Мы с Фаэдрин уже не раз ломали голову, но ничего не придумали. У меня лично больше опыта в гражданских делах. Я знаю, что ты разгадала причину не одной неестественной смерти.
Конечно же, она уже размышляла над убийствами. Разве есть в лагере сестра, что не делала то же самое? Как Беонин ни пыталась, ей не удалось заставить себя не думать об этом. Искать убийцу гораздо интереснее, чем разрешать какой-нибудь спор о границах. И что самое гнусное в этих преступлениях – то, что украденное невозможно возместить, все те годы, что не будут прожиты, все те дела, что можно было в эти годы сделать, не будут сделаны никогда. И это смерть Айз Седай, а значит, это касается каждой сестры в лагере. Беонин подождала, пока очередная группка одетых в белое женщин – две из них оказались уже седыми – закончит свои приветствия и поспешит прочь. Количество послушниц на улицах стало наконец уменьшаться. Коты следовали за ними по пятам. Послушницы щедрее на ласки, чем большинство сестер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});