на людей.
Люди, как обычно исполненные гордыни, назвали эти кактусы «Джошуа» (он же – «Иисус Навин») в честь древнего воина, который провел свой народ по пустыне. Они даже утверждали, что вытянутые верхние «конечности» кактуса напоминают руки с копьем, которые Джошуа триумфально воздел к небу, славя Господа!
Но на взгляд любого наблюдателя, который не является человеком, кактусы не похожи на великого воина древности. Ведь Джошуа был максимум один такой, а в пустыне растут сотни тысяч этих кактусов. И, что более важно, эти кактусы не похожи на человека, потрясающего копьем и кого-то прославляющего, особенно великого белобородого бога на небесах.
Очевидно, что эти кактусы больше всего напоминают огромную массу людей, которые падают на колени и безнадежно поднимают руки, пытаясь защититься от яркой белой вспышки ядерного апокалипсиса. Таким образом, этим кактусам больше подошло бы не имя «Джошуа», а имя любого получившего смертельную дозу радиации новозеландца или жителя Северной Кореи.
Ким Кактус!
Ха!
Но – ох! Каким бы потрясающим и кинематографичным ни было это апокалиптическое поле, оно тем не менее совсем не годилось для моих целей. Я хотел выбрать красивое место, которое вызывало бы тревожное предчувствие и добавляло важности происходящему – но не создавало ощущение неминуемого рока! Сообщить Эмбер о том, что я робот, здесь – все равно что сделать это в полночь мартовских ид. Я не мог так поступить!
Поэтому мы проследовали в информационно-туристический центр – место, куда люди, ошеломленные величием природы, приходят, чтобы испытать успокаивающее разочарование. Там нас ждали предупреждающие надписи о том, что в пустыне бывает очень жарко, и напоминания о необходимости пить воду.
10/10 только люди могли развесить подобные объявления, и только людям они могли понадобиться.
Тем не менее сотрудники туристического центра, по крайней мере, смогли вбить в наш убер координаты главных достопримечательностей пустыни Джошуа-Три, так что мы не зря туда зашли.
В основном – зря, но не совсем!
Нашей первой остановкой стала скала Кепрок – плоский камень, который неустойчиво лежал на другом, более крупном. Скала выглядела бы красиво и производила бы сильное впечатление, если бы не была покрыта людьми в одежде кричащих неоновых цветов. Эмбер объяснила мне, что они пытаются залезть на скалу. Это называется «скалолазание» и считается одним из видов развлечения.
Люди и их развлечения!
Я не могу!
Но даже без кричаще одетых людей Кепрок не годился для моих целей. Ведь что такое небольшая скала, еле держащаяся на вершине более крупной скалы, если не идеальная метафора моего нынешнего существования?
Кстати, маленькая скала символизирует мой человеческий «фасад», а большая – мою сущность робота.
Если маленькая скала упадет, кому тогда будет нужна большая?
Никому!
Это будет просто еще одна большая, тупая, бесчувственная скала, а в пустыне их и так полно.
Мы поехали дальше в глубь пустыни и остановились у маленькой разрушенной хижины. Она выглядела ничем не примечательной, но тем не менее небольшая толпа людей фотографировалась у повешенной на хижине таблички. Надпись на табличке гласила:
На этом месте 11 мая 1943 г. У.Ф. Киз отправил на тот свет Уорта Бэгли.
Табличку установил У.Ф. Киз в январе 1962 г.
Я уже знал, что люди обожают устанавливать таблички в свою честь, но это была первая увиденная мной табличка, прославляющая убийство, да еще и установленная самим преступником. Все это выглядело настолько невероятным, что мне показалось, будто кто-то установил табличку под воздействием сильного «дежавю», вызванного фильмами о ковбоях!
Находившийся рядом робот – смотритель парка заверил нас в том, что У.Ф. Киз – не ковбой, а настоящий человек. Киз определенно убил Уорта Бэгли, и за это его, как и положено, отправили в исправительное заведение. Выйдя на свободу, Киз вернулся и установил эту табличку в память о своем достижении, а другие люди настолько высоко оценили его жест, что теперь табличка Киза стала одной из самых популярных достопримечательностей парка.
И кого при этом люди считают кровожадными?
Роботов!
Я не могу!
Тем не менее в ту минуту в моей голове появилась еще одна биологически-компьютерная волна: где еще признаться в том, что я робот, если не в месте, которое так уверенно доказывает кровожадность и злобу людей?
Я поговорю с Эмбер прямо здесь и сейчас!
Но я не смог ей ничего сказать, поскольку табличка У.Ф. Киза сильно ее расстроила. Мне показалось, что Эмбер готова заплакать и, следовательно, превратиться в минное поле с ядерными зарядами. И точно: как только робот-служитель умолк, она спросила, не могли бы мы вернуться к нашему уберу. По дороге она сказала, что эта табличка – чудовищное оскорбление для Уорта Бэгли и что ее вообще не следовало устанавливать. Поэтому я не открыл ей свою тайну, а вежливо согласился с тем, что табличка абсолютно бесполезная.
Бесполезный/Бес полезный!
Каламбур!
Ха!
Кстати, про каламбур я Эмбер ничего не сказал!
Затем наш убер остановился у начала тропы, которая вела к шахте «Пропавшая лошадь». Прогулка по тропе быстро развеселила Эмбер. Она сказала, что ей приятно дышать горячим и сухим воздухом. Я представил себе, что мы с ней – пара ковбоев, хотя на этот раз ковбоев времен ядерного апокалипсиса! Мы даже начали шутить о том, что, возможно, найдем ту самую пропавшую лошадь.
Эта лошадь, конечно, давно умерла, и люди, несомненно, сожгли ее кости, чтобы получить из них электричество. Тем не менее когда вы влюблены, то бессмысленно шутите про сожженных лошадей, и ваши шутки вам обоим кажутся уморительно смешными. И вы не огорчаетесь, когда сама шахта «Пропавшая лошадь» оказывается просто невзрачной дырой в земле.
На обратном пути к уберу наши ладони соприкоснулись. Эмбер попыталась взять меня за руку, но я быстро отстранился. Я ведь привез ее в Джошуа-Три не для того, чтобы держать ее за руку, а чтобы признаться в том, что я робот! Страстное держание за руку не может быть хорошим предзнаменованием! Кроме того, Эмбер уже не являлась минным полем с ядерными зарядами, и рядом никого не было: настал идеальный момент, чтобы все ей сказать.
Я все скажу ей прямо сейчас!
Но я не смог открыть рот. Гулять по пустыне и шутить о сожженных лошадях было приятно, и мне хотелось, чтобы мы занимались этим как можно дольше. Ведь как только я признаюсь Эмбер в том, что я робот, список сожженных не ограничится одной лошадью. Через сто лет влюбленные, гуляющие по Джошуа-Три, возможно, будут шутить про кремированного Джареда!
Подъехал наш убер, а я ни в чем ей не признался.
Следующая остановка была последней.
Я сказал себе, что либо неизбежно, либо определенно признаюсь Эмбер там!
Пора избавить кота от страданий!
Последняя остановка называлась «Оазис Мары». Это показалось мне добрым предзнаменованием, ведь слово «оазис» не только означает водоем в пустыне, но и является популярной человеческой