Читать интересную книгу Украина.точка.РУ - Михаил Белозёров

– Увиделись мы с ней, но я получил отлуп!

– Как это так?! – удивился Цветаев и тоже плюхнулся в кресло напротив. – Ты, и отлуп?! – не поверил он.

Из мутного сумрака выплыл официант:

– Заказывать будем?

– А вот так! Заявила, что любит Антона, и знать ничего не знает! – прокричал Гектор Орлов, не обращая внимания на официанта.

– Пива и сока! – сказал Цветаев.

– Какой сок? – спросил официант с постным выражением на лице.

– Морковный! – уточнил Гектор Орлов.

И Цветаев впервые ощутил облегчение. В душе ему хотелось, чтобы Орлову ничего не обломится, чтобы его хоть кто-то щёлкнул по носу. Так оно и вышло, однако Гектор Орлов – не тот человек, который привык отступать, поэтому Цветаев ему не поверил до конца.

– Ну и?.. – не удержался он.

Гектор Орлов хитро улыбнулся беззубой улыбкой, мол, ты же меня знаешь!

– Сашка Жаглин вдруг сказал, что Ирка бывает по известному тебе адресу. Я и подался в надежде увидеть её ещё раз. Дурак, ляха бляха!

– Это точно! – подтвердил Цветаев и вспомнил телефон на газете и слова Зинки Тарасовой о групповухе. Спросить или не спросить? Не спросил, пожалел себя.

Гектор Орлов помолчал, а потом сказал, продолжая самобичевание.

– Старик, там была засада. – Голос его был абсолютно трезвым, словно он уже не влил себя ведро пива.

– Засада?! – как эхо повторил Цветаев.

– Ну да!

– Боксёр?! – многозначительно уточнил Цветаев.

– Да! А ты откуда ты знаешь?! – вперился в него взглядом Гектор Орлов, забыв, что ему противопоказано скалиться.

Цветаев удержался, чтобы не съязвить: «От верблюда!», однако, пожалел друга по двум причинам: во-первых, нечего бахвалиться, а во-вторых, о Лёхе Бирсане нельзя упоминать даже вскользь, потому что кто его знает, каким боком всё это вылезет. Пророк не дурак, быстренько всё сопоставит и так на Гектора косится, как собака на забор.

– Не важно. Нет твоего боксёра, – сказал он и почему-то подумал о Лёхе Бирсане: раз боксёр, то и Лёха Бирсан. Но какая связь с Орловым? Спрашивать напрямую было опасно. Орлов хоть и напьётся, но всё запомнит: проверено долгими годами практики, запомнит и разболтает Пророку – с превеликим удовольствием, по наивности, чтобы реабилитироваться, а уж тот своего не упустит.

– Как нет? – не понял Гектор Орлов.

Если бы Орлов увидел Бирсана, то непременно сообщил бы об этом, даже вопреки своим интересам, таким был Гектор Орлов, правдивым до отвращения, что ли. Не понимал его Цветаев, казалось, жизнь давным-давно должна была научить осторожности, но он в этой своей привычке выбалтывать друзьям тайны, как был, так и остался первоклассником. Уже и зубы все потерял, а ума не нажил.

– Нет, и всё, – невпопад ответил он, всё ещё сопоставляя факты. А они говорили, что не всё так однозначно. – Считай, что он тебе приснился, – не удержался от пафоса, чтобы заглушить в себе сомнения, потому что получалось, что Ирочка Самохвалова каким-то образом связана с Лёхой Бирсаном? Нет, не может быть – сама мысль покоробила его. Самохвалова брезгливая до отвращения. Не будет она связываться с похотливым Бирсаном, который сбился со счёта ещё в школе, разве что не добрался до географички, которая была похожа на Мэрилин Монро как две капли воды. А аппетитных блондинок, между прочим, Бирсан обожал, так что Ирочка была в его вкусе.

Гектор Орлов внимательно посмотрел на него, взгляд у него был абсолютно трезвым и потому глуповатым:

– Слава богу. Есть в мире справедливость! – подумав, сказал он. – Есть! – И потянулся за бокалом.

Когда наконец Гектор Орлов влил в себя последний бокал, Цветаев так устал от его пьяных излияний, что с превеликим удовольствием вытащил из «Українського собака» на свежий воздух и поволок домой. Гектор Орлов оказался тяжеленным, как штанга чемпиона мира, сказалось всё пиво, которое он выпил.

На улице было темно, но бульвар имени Бандеры был ярко освещён. Гектор Орлов, громко икая, пытался поведать что-то многозначительное, но не смог. – Ты знаешь, сколько я пива употребил! – сообщил он наконец, норовя расстегнуть ширинку и помочиться вначале на бульваре, потом – в лифте. – Мне всё можно!

Пришлось крепко держать его за руки, и они даже немного поборолись, потом Гектор хихикал, потом возомнил себя Лучано Паваротти и, страшно фальшивя, спел первый куплет из песни «Скажите девушки подружке вашей», потом огорчился до невозможности и сказал:

– Дай взаймы.

– Зачем?

– Ну дай!

– Зачем?

– Выпить хочу.

– У Пророка займёшь.

– А кто это?

– Антоха! Ты совсем упился?!

Гектор Орлов с третьей попытки произнёс, страшно шепелявя:

– Скажи мне, кто такой Антоха, и я тебе всё прощу. Даже то, что ты меня оскорблял весь день!

– Сейчас сам увидишь, – многозначительно пообещал ему Цветаев, выталкивая из кабины. – Стой! – и поставил перед дверью.

– Я ты куда?.. – покачнулся Гектор Орлов.

– А я – домой. Ты же не хочешь, чтобы Пророк убил меня?

– Не хочу, – повилял Гектор Орлов всем телом. – А по последней?..

– По последней выпьешь с ним.

– Дай поцелую!

– Всё! – Цветаев услышал за дверью шаги Пророка и отступил к лифту.

Гектор Орлов оглянулся, потерял равновесия и, когда дверь открылась, упал внутрь. Но Цветаев этого уже не видел, ибо спускался в лифте и считал, что легко отделался, потому что пьяный Гектор Орлов за весь вечер не выдал ни единой умной мысли, которая помогла бы в расследовании, а само расследование, похоже, зашло в тупик. Ещё он безутешно плакался о «первой любви». Если не Гектор Орлов, то кто? Кто предатель? Кто мог всех по очереди заложить? Сашка Жаглине отпадает само собой, Пророк не может быть по определению, а Лёху Бирсана Цветаев никак не мог связать с Самохваловой, потому что ещё в школе они ненавидели друг друга. На дальнейшие рассуждения у Цветаев просто не хватило сил. Он сел в машину и покатил к магазин Татьяны Воронцовой, чтобы прийти в себя и разгадать этот ребус. Город был тих и скромен, и хотя реклама и витрины светились, как прежде, он явно изменился, и редкие прохожие норовили спрятаться по домам.

Потом он вспомнил весьма незначительный инцидент, затерявшийся в закоулках памяти: Лёха Бирсан и непорочная Ирина Самохвалова однажды ездили на пару в Азовскую Ялту. Кто и когда упомянул об этом, Цветаев уже не помнил, да и упомянул ли вообще, но произошло это как раз в тот момент, когда Ирина развелась с Гектором Орловым и была безутешна. Если её в тот момент подвернулся, чтобы утешить, любвеобильный Лёха Бирсан, то всё становилось на свои места. Хотя, конечно, надо было уточнить этот момент, ибо память могло подвести, да и Цветаев не верил самому себе: а вдруг ошибся.

* * *

Дождь всё же пошёл – лёгкий, летний, почти что незаметный. Он тут же испарялся, упав на перегретый город, и возносился вновь, чтобы пролиться ещё раз.

В двадцать два тридцать на Владимирской Цветаев обнаружил, что за ним увязался «хвост». Белая «тойота» никак не хотела отцепляться, даже когда он три раза подряд свернул в переулки, рискуя безнадёжно застрять среди припаркованных машин. Но бог в тот вечер был на его стороне, хотя ему и удалось оторваться только в тупичке Белинского, запутать «хвост» до такой степени, что можно было позволить себе перескочить через пару газонов и пешеходные дорожек, дабы попасть на Богдана Хмельницкого и сделать дяде ручкой, а «бмв» бросить у кафе «Дракон», на Воровского, предварительно сняв с него фальшивые номера. В этом районе у него был отработанный вариант подземного хода. Этот ход он нашёл совершенно случайно ещё в июне, когда точно так же спасался от бандерлогов, тогда в отчаянии он нырнул в первый же попавшийся колодец и не прогадал.

Он сунул номера в бездонную яму, на дне которой шумела вода, и вышел рядом с обувным магазином «Бумеранг» на Житомирской. Тускло горели редкие фонари, и витрины на первых этажах были забиты фанерой. Над головой в распахнутое окно истерически орал дебилятор: «Ми не припустимо перемир'я! Ми блокуємо урядовий квартал і змусимо їх воювати! Ми не здригнемося і дамо відповідь жорстко!»[181]

Несколько раз ему казалось, что за ним следят, он проверялся, но это уже были нервы. Редкие прохожие мелькали в жёлтом свете рекламы и мокрых тротуаров; трудно было себя убедить, что не произошло ничего из ряда вон выходящего и что «хвост» – случайность, которая не бывает случайной. Значит, протекло, решил он, где и как, гадать бессмысленно, ясно только одно – машина засвечена.

Однако квартал за кварталом ничего не происходило. На Прорезной Цветаев настолько осмелел, что, не проверяясь, вошёл в тёмный подъезд, предварительно, правда, сняв предохранитель на автомате, хотя в узком пространстве железяка мало чем могла помочь. Лестница поворачивала влево, потом следовал мостик через пролёт между первым и вторым этажами, и снова – длинный коридор, в конце которого полная луна освещала сквозь окно железную дверь. В тот момент, когда он открывал её, ему ткнули в бок пистолетом, и очень знакомый голос предупредил: