Читать интересную книгу Возлюби ближнего своего - Эрих Ремарк

Судья пожал плечами.

— Ничем не могу помочь. Я должен вас осудить. И самое легкое наказание в таких случаях — 14 дней. Таков закон. Мы должны защитить свою страну от потока беженцев.

— Знаю.

Судья полистал бумаги.

— Единственное, что я могу сделать для вас, это написать в Верховный суд, чтобы вам заменили судимость арестом.

— Большое спасибо, — ответил Керн. — Но мне безразлично, как это будет называться. Я уже давно забыл, что такое честолюбие.

— Но это все-таки не одно и то же, — с некоторой поспешностью добавил судья. — Ведь это очень важно для гражданских прав. Если вы отсидите только под арестом, вы не будете иметь судимость. Вы, наверное, этого не знаете?

Некоторое время Керн смотрел на этого наивного и добродушного судью.

— Вы говорите о гражданских правах, — сказал он. — А что мне делать с этими гражданскими правами? У меня вообще нет никаких прав! Я — тень, призрак, мертвец в гражданском отношении! Так разве могут меня интересовать такие, например, понятия, как гражданские права и прочее?!

Некоторое время судья молчал.

— Вы же могли бы достать какие-нибудь документы, — наконец сказал он. — Может быть, вы могли бы получить паспорт через немецкое консульство?

— Год назад чешский суд уже пробовал это сделать. Просьбу отклонили. Для Германии мы вообще больше не существуем. А для остального мира — только как нежелательные элементы.

Судья покачал головой.

— И Лига наций тоже ничего для вас не сделала? Вас же тысячи, и вы должны как-то существовать!

— Лига наций уже несколько лет решает вопрос о выдаче нам документов, и все это время каждая страна пытается выпихнуть нас в какую-нибудь другую. Видимо, это протянется еще несколько лет…

— Ну, а до тех пор…

— До тех пор? Вы сами видите, каково сейчас положение…

— О, боже ты мой! — довольно беспомощно произнес судья своим мелодичным голосом с мягким швейцарским акцентом. — Это же целая проблема! Что с вами будет?

— Вот этого я не знаю… Для меня гораздо важнее знать, что случится со мной сейчас.

Судья провел рукой по вспотевшему лицу и посмотрел на Керна.

— У меня есть сын, — сказал он, — который приблизительно вашего возраста. И если я представлю себе, что его гоняют из страны в страну только по той причине, что он родился…

— У меня есть отец, — ответил Керн. — И если бы вы увидели его…

Он отвернулся и посмотрел в окно. Осеннее солнце мирно освещало небольшую, полную плодов яблоню. Там, за окном, была свобода! Там, за окном, была Рут!

— Мне хотелось бы задать вам один вопрос, — сказал судья спустя минуту. — Вопрос этот не относится к делу, но тем не менее я хотел бы его задать. Вы верите еще во что-нибудь?

— О, да! Я верю в святой эгоизм! В бессердечность! В ложь! В косность души!

— Я так и думал. Иначе и не могло быть.

— Но это не все, — продолжал Керн спокойно. — Я верю также в товарищество, в любовь, в готовность прийти на помощь ближнему. С этим я тоже близко познакомился. Может быть, даже ближе, чем человек, который живет в нормальных условиях.

Судья поднялся, тяжело ступая, обогнул свое кресло и подошел к Керну.

— Приятно слышать от вас такие слова, — пробормотал он. — Если бы я только знал, чем могу вам помочь!

— Ничем, — ответил Керн. — Я ведь тоже знаю законы, и у меня есть приятель, специалист по такого рода вопросам. Отсылайте меня в тюрьму.

— Я пошлю вас под арест и передам ваше дело дальше, в Верховный суд.

— Что ж, если это облегчит вам душу. Но если это затянется на более длительный срок, то я предпочитаю тюрьму.

— Нет, не затянется. Я позабочусь об этом.

Судья вынул из кармана большое портмоне.

— К сожалению, существует только этот примитивный способ помощи, — нерешительно сказал он, вынимая из портмоне сложенную бумажку. — Я очень огорчен, что не могу сделать для вас ничего больше…

Керн взял деньги.

— Это — единственное, что нам действительно помогает, — ответил он и подумал: «Двадцать франков! Какое счастье! На эти деньги Рут сможет доехать до самой границы!»

Послать весточку Рут он не отважился — сразу же стало бы известно, что они находились в стране уже давно, и Рут могли осудить. А так ее просто вышлют. Если же повезет, то и просто выпишут из больницы.

В первый вечер своего заключения Керн чувствовал себя несчастным и от волнения не мог спать. Перед его глазами возникал образ Рут, лежавшей на кровати, тяжело больной, и он в страхе все время просыпался. Ему даже приснилось, что ее хоронят. Он приподнялся на нарах и долгое время сидел, поджав ноги. Керн не хотел поддаваться страху, но чувствовал, что страх сильнее его. «Во всем виновата ночь, — подумал он. — И страхи ночи. Дневной страх разумен, ночной — не имеет границ!»

Он встал и начал ходить взад-вперед по маленькому помещению. Потом снял с себя куртку и стал заниматься гимнастикой. «Я не могу допустить, чтобы у меня сдали нервы, — думал он. — Иначе я погиб. Я должен сохранить свои нервы в порядке!» Он приседал, выгибал корпус, и ему удалось отвлечься от тягостных мыслей. А потом он вспомнил о вечере, который провел в полицейском участке Вены, и о студенте, который дал ему уроки бокса. Он усмехнулся. «Если бы не этот студент, я бы не смог сегодня так разговаривать с Аммерсом, — подумал он, — Это он мне помог, он и Штайнер, и вся эта жестокая жизнь. Она и должна меня ожесточить, но не должна разбить. Я буду защищаться!» Он принял позицию, приготовившись к бою, и, мягко пружиня ногами, стал всем телом наносить удары в темноту — вправо, влево, в перерыве между, ними — несколько коротких апперкотов, все быстрее и быстрее. Внезапно в темноте перед ним замерцала, словно призрак, остренькая седая бородка больного раком печени Аммерса, и удары приобрели смысл и направление.

Он бил его сильными прямыми ударами в подбородок и уши. Вслед за этим нанес два «крюка» в сердце и сильный удар в солнечное сплетение, и ему даже послышалось, как тот со стоном упал на пол. Он снова его поднял и продолжал, тяжело дыша от возбуждения, систематически обрабатывать своего врага, наградив его напоследок двумя сильными ударами в печень, которые показались особенно удачными. К этому времени забрезжил рассвет, и он, изможденный и усталый, упал на нары и сразу заснул, стряхнув с себя ночные страхи.

Два дня спустя в камере появился доктор Беер. Керн быстро вскочил.

— Как ее здоровье?

— Хорошо, то есть нормально.

Керн вздохнул с облегчением.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Очень простым путем. Вы не пришли ко мне — значит, угодили в кутузку.

— Да, конечно. Она знает об этом?

— Да. Когда вчера вечером вы не выступили под ее окном в роли Прометея, она подняла на ноги все небо и ад в придачу, чтобы увидеть меня. Через час мы уже знали, что случилось. И надо же было додуматься — затеять эту игру со спичками!

— Да, сглупил, конечно… Но когда человек чувствует себя в безопасности, он наверняка рано или поздно сделает какую-нибудь глупость. Меня осудили на 14 дней. Через 12 дней, я, наверное, выйду. Она поправится к тому времени?

— Нет… Во всяком случае, она еще не сможет продолжать ваше путешествие. Я думаю, что мы оставим ее в больнице до тех пор, пока не прояснится картина с вами.

— Конечно! — Керн задумался. — В таком случае мне придется ждать ее в Женеве. Я же не смогу взять ее с собой. Меня вышлют.

Беер достал из кармана письмо.

— Вот! Я вам кое-что принес.

Керн быстро схватил письмо, но, подумав, положил его в карман.

— Вы можете прочесть его прямо сейчас, — сказал Беер. — Я не спешу.

— Нет, я прочту его потом.

— Ну, тогда я поеду обратно в больницу. Передам, что видел вас. Вы не хотите ей написать? — Беер вынул из кармана ручку и бумагу. — Я вам все принес.

— Спасибо! Большое спасибо! — Керн быстро написал письмо. Он написал, что у него все в порядке, пожелал Рут скорого выздоровления и сообщил, что будет ждать ее в Женеве перед главным почтамтом в двенадцать часов дня, Подробности она узнает от доктора Беера.

Вложив в конверт двадцатифранковую бумажку, полученную от судьи, он заклеил письмо и передал его доктору.

— Вот, возьмите…

— А вы не хотите сперва прочесть ее письмо? — спросил тот.

— Нет, не сейчас. Не так быстро. Впереди еще целый день, и у меня не будет никакого другого занятия.

Беер удивленно посмотрел на него, потом спрятал письмо.

— Хорошо. Денька через два-три я вас еще навещу.

— Это точно?

Беер улыбнулся.

— Конечно! Вы не верите?

— Нет, нет! Конечно, верю! Теперь все в порядке — связь налажена. В ближайшие двенадцать дней ничего особенного не случится. Во всяком случае — ничего неожиданного. Это меня успокаивает.