— Вам кого? — наконец спросила Жанна, чувствуя, что полотенце сползает с обнаженного тела и не утруждая себя его поправить.
— Дениса, — услышала она низкий, чуть с хрипотцой голос, и снова почувствовала странную мольбу в интонации незнакомки. Да о чем она, собственно, ее просит, эта блаженная? Уступить, сдаться без боя из христианской милости? Как бы не так, не на ту напала!
— Денис спит, — категоричным тоном ответила Жанна и наконец поправила полотенце. — Ему что-нибудь передать?
— Пожалуй, нет. Ничего не нужно, — ответила та после долгой паузы, опустив глаза вниз, однако все продолжала стоять, не двигаясь с места, чем еще больше озадачила Жанну.
— В таком случае… — начала было Жанна, но в тот же миг почувствовала, что девушка ее не слышит. — В таком случае, всего доброго!
Жанна все же закончила начатую фразу и закрыла дверь. Через некоторое время она услышала медленные шаги с той стороны. Странная мысль промелькнула у нее в сознании, заставив на миг содрогнуться: звуки этих шагов так сильно напомнили ей вчерашний вечер… Они раздавались на лестничной клетке почти в одном ритме с шагами Дениса, которые она слышала вчера вечером. Жанне даже захотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этих звуков, которые неумолимо перечеркивали всю ее уверенность в собственных силах и сознание собственной правоты, которые снова заполняли душу почти исчезнувшим страхом…
Но через несколько минут шаги совсем стихли. Жанна вернулась в ванную для того, чтобы закончить начатые приготовления, по пути захватив с собой заветный флакон духов.
«Что я ей скажу? Что я теперь ей скажу?» — только одна настойчивая мысль. Вопрос, на который, как ни старалась, Кристина не могла найти ответа. Перерезанный телефонный провод оказался не спасением, а просто отсрочкой. То, что случилось, буквально не укладывалось в голове, однако она все видела своими глазами. Все, или почти все. О том, чего она не видела, можно было без особых усилий догадаться, представить себе… И хотя она не хотела, совсем ничего не хотела себе представлять, воображение настойчиво рисовало перед ней эти картины…
На обратном пути Кристина не стала останавливать такси, однако он, этот обратный путь, показался ей пройденным в тысячи раз быстрее, чем путь к дому Дениса.
«Что, ну что я ей скажу?» Она застыла перед дверью, не решаясь открыть ее. Внезапно ей захотелось повернуть обратно, убежать, чтобы никогда, больше никогда в жизни не видеть Сашиных глаз и не знать, что с ней стало. Она даже сделала шаг назад, но потом снова остановилась, словно пригвожденная к месту. Может быть, соврать? Но Кристина чувствовала, что не сможет скрыть правды. Обманывая словами, она просто не сможет обмануть Сашку глазами. Да у нее, кажется, уже и сил не осталось. Она выдохлась еще в тот момент, когда перерезала телефонный шнур. В ту минуту, когда дверь квартиры Дениса открылась и она увидела на пороге Жанну, Кристина была уже просто не в силах бороться. Она даже разговаривала с трудом. Да и был ли смысл в этой борьбе? Если бы она это знала…
Время шло, а Кристина все стояла у двери, пытаясь отыскать слова, которые ей предстояло сказать Саше. Но — безуспешно. От собственной беспомощности, от досады и жалости на глазах выступили слезы. И тогда, чувствуя, что больше ждать нет сил, она повернула ручку незапертой двери. Повернула, вошла — и сразу, в тот же момент поняла, что она сейчас скажет Саше.
Саша все еще сидела на кухне, на той самой табуретке, где она ее оставила, уходя. Она подняла лицо и долго смотрела на Кристину, не произнося ни слова. Кристина, холодея от ужаса, видела, как меняется ее лицо, как все ярче и темнее становятся шрамы на побелевших, как снег, островках нетронутой кожи.
— Знаешь что, Сашка, — произнесла она наконец, — ты была права. Нечего нам с тобой здесь делать. Собирайся, поехали. Как раз успеем к одиннадцатичасовому поезду. Нечего… Нечего нам с тобой здесь больше делать!
ЧАСТЬ 2
ПОЛЕТ
«…Я — радость Голубого Неба! Я — радость Зеленого Леса! Я радость Солнечных Дней!» — Саша откинулась на подушку, прислушиваясь к дыханию Марины. Часто случалось, что Маринка, повернувшись на любимый правый бок и обняв плюшевого медведя, засыпала, а Саша все продолжала читать, думая, что та ее слышит.
— Мам, — спустя секунду услышала она разочарованный голос, — ну, пожалуйста, дочитай!
— Дочитаю, конечно. Просто я думала, что ты заснула.
— Как же я могу заснуть на самом интересном месте? — дочь повернула к ней удивленные глаза. — Ты как будто совсем глупая. Там ведь еще столько приключений.
«Синяя птица» почему-то полюбилась Маринке больше всех других сказок, книжка была зачитана почти до дыр, едва ли не выучена наизусть, но от этого интерес к ней не пропадал. Читая, Саша часто задумывалась: а ведь на самом деле люди так часто не замечают тех радостей, которыми могут наслаждаться каждый день, в любой момент своей жизни. Радость дышать Воздухом, радость Весны, радость Бегать По Росе Босиком… Жизнь полна простых радостей и простого счастья — дети это понимают, а вот взрослые сами усложняют себе жизнь, отворачиваясь и не замечая того, что и оказывается в конце концов самым главным.
Вздохнув, Саша покосилась на письменный стол, стоявший возле кровати. На столе лежали две стопки бумаг: одна совсем тоненькая, другая раз в шесть потолще. Ту, что потолще, предстояло переложить в ту, что потоньше, расставив пропущенные знаки препинания и выправив орфографические ошибки на каждой странице. Привычная корректорская работа, которая обычно делалась по ночам — в другое время суток просто не хватало времени. Да, не так-то легко рассуждать о простых радостях жизни, когда впереди тебя ждут ночные бдения часов, этак, до трех. За последние несколько лет Саша чаще всего в полной мере ощущала и высоко ценила только одну единственную радость в жизни — это радость сна, о которой, впрочем, в сказке упомянуто не было. Такая мимолетная, ускользающая радость, точно как синяя птица, за которой Саша так долго охотится и никак не может ее поймать. Она даже и не помнила, когда в последний раз спала хотя бы шесть часов подряд. Четыре — это было нормально, пять — просто шикарно, шесть — настоящий праздник.
Пока Маринка была совсем маленькой, где-то до полутора лет, Саша вообще забыла о том, что такое день и что такое ночь. Она спала в те редкие моменты, когда спала дочь и при этом не было никаких неотложных дел. Период сна в общей сложности не превышал четырех-пяти часов в сутки, однако дробился на множество составных частей, самая длинная из которых по продолжительности не превышала часа.