Наталия осталась, как она объяснила фрау Шметтерлинг, в надежде прийти ей на смену, «унаследовать» бордель, стать его хозяйкой, когда все успокоится. Остальные проститутки поддержали эту идею. Но Хольцхаммер приказал снести все уцелевшие здания. «В конце концов, им остается только поблагодарить судьбу, что им позволили выскочить из дому, захватив кое-какую одежду. Наталия ушла с болгарским офицером, который возвращался домой. Он плохо обращался с ней. Ей удалось убежать от него в Будапеште во время пересадки. Позже она вышла замуж. У нее все сложилось неплохо. У ее мужа в Кёльне крупная фирма, связанная с продажей цветов, у них двое маленьких сыновей. Каролине Вакареску тоже удалось бежать, но я не знаю как. Она вышла замуж за американца и уехала с ним в штат Огайо, но теперь, я думаю, живет в Калифорнии. Вы знаете, что Эльвира учится в университете в Мюнхене. Она еще вспоминает вас, как вы несли ее на плечах». Фрау Шметтерлинг подмигнула мне, и я узнал ее доброе настроение, постоянно свойственное ей прежде. «А она вам нравилась. Это ведь ваш тип». Смеясь, я отвечаю ей, что женщины моложе двадцати пяти лет перестали интересовать меня с тех пор, как разрушен Майренбург. «Ну а что касается того воздухоплавателя — чеха?» Она думала, что скорее всего он пытался улететь на шаре, но его подстрелили. Гораздо позже я слышал, как говорили, будто бы он сражался под вымышленным именем с австрийцами на самолете собственной конструкции и был убит в 1915 году. По сведениям из другого источника, он умер в Сибири вместе со своими товарищами из Чехословацкого легиона.
Фрау Шметтерлинг заставила меня поглотить обильный обед, потом показала мне своих новых собак, двух дворняг. Когда я уходил от нее, она обняла меня и посоветовала позаботиться о своем здоровье. «Какой позор, что вы не можете снова влюбиться в женщину! Вы ошибаетесь, если думаете, что другая женщина не может стать достойной преемницей. Ах, как это свойственно мужчинам». Я покачал головой. «Я недостаточно уважал ее. Я так хотел скрыть от нее мотивы своих поступков, что навсегда потерял ее». Но эти слова только рассердили фрау Шметтерлинг. «Понимайте это как вам заблагорассудится, Рикки. Но могу вам сказать одно: вы совратили дитя и поплатились за это. — Она пожала плечами. — И она, несомненно, оставалась бы ребенком всегда рядом с таким мужчиной, как вы. Да, ребенком. И она продолжает им быть, если и вправду вышла замуж за какого-то швейцарца. Пользуйтесь молодостью, пока она дана вам, но никогда не совершайте ошибки, стремясь держать ее взаперти. Так ведут себя жадные люди, Рикки. И поэтому, мальчик мой, это никогда не кончается добром». Фрау и теперь живет в Дрездене. Раз в два года мы посылаем друг другу открытки. Принц Бадехофф-Красни окончил свои дни километрах в тридцати отсюда, чуть выше по побережью. Фон Ландофф был убит, уступив место губернатора Хольцхаммеру. Капитан Менкен погиб в переулке Папенгассе, стреляя в солдат, которые внезапно выскочили на набережную. А княгиня Полякова? Умерла ли она в Майренбурге? Фрау Шметтерлинг писала, что, должно быть, так и случилось, она не могла вспомнить, находилась ли Полякова вместе с Хольцхаммером, когда захватили бордель. Но вспоминала, что именно это говорили другие. «Лично я бы предпочла, чтобы она погибла при обстреле».
Алиса. Моя Александра. Моя маленькая школьница. Твое такое нежное тело утратило свою теплоту. Твои запахи выветрились. Я вижу тебя на красно-золотом воздушном шаре, который несет к серебристому солнечному диску. Я бы так хотел, чтобы ты целовала мою щеку, выглядывая из корзины шара и, обнаружив пепелища и едва различимые развалины, кричала: «Смотри! Мост Радота! Как ужасно! А там собор! Вот и Розенштрассе! Салют, Рикки!» Трудно писать. Сегодня днем как-то темновато. Надо сказать Пападакису, чтобы он зажег лампу. Клара вышла замуж. У нее ресторан в Льеже, и она неплохо с этим справляется, хотя жалуется, что муж у нее пьяница. Она любила меня. Она обещала, что будет любить меня всегда, но говорила, что должна заняться устройством своих дел. Я понял. Я провел столько лет, погрязнув в цинизме, преследуя свою мечту, обвиняя других в том, что они разбили ее. И все-таки я ее больше не нашел. Ее унесло чудовищным отливом. Она стала просто призраком. Одинаковые шпили сверкают на солнце в этот послеполуденный час. Мы проходим мимо, направляясь к белым стенам. Сейчас мы перекусим. На Фальфнерсаллее в ресторане Шмидта. Я жду ее, потягивая абсент, сидя на террасе напротив моста Радота. Мы обходим портных и ювелирные лавки. Хлыст поднимается и опускается. Словно издалека доносится вопль возбуждения. Улыбка леди Кромах заманивает предателя в собственную ловушку. Клара любила меня. Тот последний нежный поцелуй. Александра. Это был удар ниже пояса. Ушиб еще болит. Правая рука начинает дрожать. Нужно, чтобы Пападакис принес еще вина. Море слишком сильно сверкает. Я могу возвратиться в Майренбург в любой момент, когда только захочу.