Подложив руку под подбородок Шепа, Дилан поднял голову брата.
На мгновение их взгляды встретились. Потом Шеп закрыл глаза.
– Ты в порядке? – спросил Дилан.
– Читать и ехать.
– Я люблю тебя, Шеп.
– Читать и ехать.
Бледные, как полотно, щеки Шепа чуть порозовели. Морщины озабоченности на лице разгладились.
Хотя внешне Шеп вроде бы успокоился, внутренняя буря еще не улеглась. Дрожь не ушла, глаза метались под веками, оглядывая мир, видеть который мог только он.
– Читать и ехать, – повторил Шеп, эти три слова стали его успокаивающей мантрой.
Дилан вновь оглядел ряд туалетных кабинок. Дверь в четвертую, где он знакомился с конструкцией перегородки, оставалась распахнутой. Двери второй и третьей – приоткрытыми. И лишь дверь в первую кабинку была плотно закрыта.
– Ехать и читать, – в какой уж раз повторил Шеп.
– Ехать и читать, – заверил его Дилан. – Я возьму твою книгу.
Оставив брата около контейнера с бумажными полотенцами, Дилан взял роман «Большие ожидания» с полки над раковинами.
Шеп застыл там, где и оставил его Дилан, с поднятой головой, словно ее по-прежнему поддерживала рука старшего брата. Закрытые глаза пребывали в непрерывном движении.
С книгой в руке Дилан подошел к первой кабинке. Потянул дверь на себя. Она не открылась.
– Здесь, там, – прошептал Шеп. Он все стоял с закрытыми глазами, руки висели, как плети, ладонями вперед, чем-то напоминал медиума в трансе, разрезанный пополам мембраной, отделяющей этот мир от последующего. Если бы его ноги оторвались от пола и он, левитируя, поднялся в воздух, Дилан, наверное, не сильно бы удивился. Голос Шепа оставался узнаваемым, но при этом его устами словно говорил призрак, вызванный во время спиритического сеанса из Потусторонья. – Здесь, там.
Дилан знал, что в первой кабинке никого нет. Тем не менее опустился на колено и заглянул под дверь, чтобы подтвердить то, в чем он и так не сомневался.
– Здесь, там.
Он встал. Вновь попытался открыть дверь. Она не просто зацепилась за косяк. Ее заперли. Естественно, изнутри.
Может, дефект задвижки! Может, каким-то образом она закрылась, когда в кабинке никого не было?
Может, Шеперд только подошел к первой кабинке, обнаружил, что доступа в нее нет, и тут же перебрался в четвертую, а Дилан этого не заметил.
– Здесь, там.
Холод первым делом достиг костей Дилана – не кожи, а потом распространился по всем конечностям, до подушечек пальцев. Страх заморозил костный мозг, не только страх, но и ожидание чего-то загадочного и фантастического, вселяющего благоговейный трепет.
Он бросил короткий взгляд на зеркало над раковинами, почему-то решив, что увидит не туалет ресторана в провинциальном городке, а что-то другое, куда более величественное. Слишком уж велико было ожидание чуда, чтобы вновь лицезреть кабинки и писсуары. Помимо этого, он увидел только себя и Шепа. Впрочем, не очень-то понимал, а что должно открыться его глазам.
Еще раз посмотрев на запертую изнутри дверь первой кабинки, Дилан вернулся к брату, обнял его за плечи.
От прикосновения Дилана Шеперд открыл глаза, наклонил голову, ссутулился – короче, принял ту самую позу, в которой и шагал по жизни.
– Читать и ехать, – сказал он.
– Пошли, – откликнулся Дилан.
Глава 20
Джилли ждала около стойки кассы, неподалеку от входной двери, смотрела в ночь, прекрасная, как принцесса, возможно, наследница римского императора, отправившегося в далекий поход с берегов Тибра.
Дилан едва не остановился посреди ресторана, чтобы внимательно приглядеться к ней, вобрать в себя мельчайшие детали ее облика, в этот самый момент, когда она стояла, освещенная сверкающими хрустальными люстрами. Именно такой ему хотелось ее нарисовать.
В любом общественном месте Шеперд предпочитал пребывать в постоянном движении, дабы не поощрять незнакомцев завести с ним разговор. Вот и теперь он не допустил ни малейшей паузы, и Дилана потянуло следом, словно братьев сковала невидимая цепь.
Уходящий посетитель элегантно приподнял свой «стетсон», прощаясь с Джилли, которая чуть отступила в сторону, чтобы не мешать ему пройти к двери.
Когда она подняла голову и увидела приближающихся Дилана и Шепа, на ее лице отразилось облегчение. Должно быть, в их отсутствие что-то произошло.
– Что не так? – спросил он, подойдя вплотную.
– Я расскажу в машине. Сматываемся отсюда. Пошли.
Открывая дверь, Дилан коснулся свежего психического следа. Горе, одиночество, опустошенность души пронзили его, наполнили эмоциональным отчаянием, сравнимым с тем, что испытываешь, увидев на месте своего аккуратного уютного дома черное пепелище, оставшееся после пожара.
Он попытался отгородиться от последнего психического следа на дверной ручке, воспользовавшись навыками, обретенными при контакте с меню. На этот раз, однако, ему не удалось отсечь поток идущей от следа энергии.
Не помня, как переступал порог, Дилан оказался вне стен ресторана и, не останавливаясь, двинулся дальше. Хотя после заката солнца прошел не один час, ночь в пустыне по-прежнему вытягивала из асфальта тепло, накопленное за день, и он уловил слабый запах дегтя, прорывающийся сквозь ароматы готовки, которыми тянуло из вентиляционных коробов ресторана.
Оглянувшись, он увидел стоящих в дверях Джилли и Шепа, от которых его отделяли уже добрых десять футов. Чуть раньше он выронил книгу Шепа, которая теперь лежала на мостовой между ними. Хотел поднять книгу, отдать ее Джилли и Шепу, но не мог. Только сказал: «Подождите меня здесь».
Мимо легковушки к пикапу, потом к внедорожнику, его тянуло в глубину автостоянки. Впрочем, ощущение срочности, заставившее его развернуть «Экспедишн» на автостраде, пересечь разделительную полосу и помчаться в обратном направлении, отсутствовало. Тем не менее он чувствовал: что-то важное может не произойти, если он не будет действовать. Он знал, что на этот раз контроль не потерян, на подсознательном уровне он понимает, что делает и почему. Точно так же, на том же подсознательном уровне он понимал, что мчится к дому на Эвкалиптовой авеню, но тогда никак себя не контролировал.
На этот раз магнитом оказалась не бабушка в яркой полосатой униформе ресторана быстрого обслуживания, а стареющий ковбой в светло-коричневых джинсах «левис» и рубашке из «шамбре»[29]. Подойдя к «Меркури Маунтинер» в тот самый момент, когда ковбой усаживался за руль, Дилан не дал ему закрыть дверцу.
По психическому следу на ручке вновь почувствовал щемящее сердце одиночество, присутствующее и в следе на ручке входной двери в ресторан, уныние, граничащее с отчаянием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});