Стеклянный светильник под потолком, показавшийся Улиссу необычайно ярким, освещал красноватым светом большую запыленную комнату. Посреди комнаты стоял заваленный книгами стол, а вдоль стен — шкафы со стеклянными дверцами. Разглядеть сквозь пыльное окно что-либо еще Улиссу не удалось, но он убедился, что в комнате никого нет. Внимательно оглядевшись по сторонам, он нажал на створки окна, и они вдруг открылись с неожиданной легкостью. Улисс не стал долго раздумывать и, опершись руками о подоконник, влез в комнату.
Интересного здесь было мало. В шкафах за стеклом тоже оказались книги, они стояли нескончаемыми рядами, занимая все четыре стены, оставив место только для окна и двери. Столько же книг он видел как-то раз в одном подвале в Брошенном городе и тогда еще удивлялся, зачем они нужны. Он никак не мог себе представить, для чего их можно использовать, кроме растопки.
Бегло оглядев комнату, он подошел к двери и потянул за ручку. Дверь была заперта. Улисс дернул сильнее, а затем, навалившись на дверь плечом, попытался выдавить ее наружу.
— Напрасно стараешься, парень, — послышался вдруг низкий хрипловатый голос со стороны окна, — заперто надежно.
Улисс стремительно обернулся. К нему, держа наперевес что-то вроде машины, плюющейся огнем, только поменьше размером, приближался высокий широкоплечий человек, одетый в лохмотья и совершенно лысый. Лицо его поразило Улисса. Оно было темно-багровым, почти черным, без ресниц и бровей, словно его только что опалило пламенем. Остановившись шагах в пяти от Улисса, человек махнул своим оружием и произнес несколько слов на непонятном языке. Улисс ничего не ответил. Он был захвачен врасплох и все еще не мог прийти в себя. Так глупо попасться! Наверняка этот человек давно следил за ним, может быть, с тех самых пор, как услышал грохот на краю террасы, а потом заманил его в эту комнату, как бестолкового жука, летящего на свет. Вряд ли удастся вырваться силой — железяка в руках у черного человека убивает, пожалуй, быстрее, чем шибенева дубина, оставшаяся где-то на берегу реки. И все же… Улисс не испытывал страха. Когда прошел первый испуг, он всмотрелся в глаза незнакомца и не увидел в них того, что должно быть в глазах врага — ненависти. Острый, цепкий был взгляд, в то же время чуть насмешливый и снисходительный.
— Ты что, не понимаешь? — спросил человек.
— Нет, — ответил Улисс.
— Из какого же ты леса появился, такой… Первобытный?
Последнего слова Улисс опять не понял, но в общем вопрос был ясен.
— Я не из леса, — сказал он, — я из Города.
— Из города? — удивился человек, недоверчиво разглядывая его наряд. — А из какого именно города?
Улисс пожал плечами.
— Город один, — сказал он, — в старых городах никто не живет. У них и названий нет, потому что туда редко кто ходит.
Глаза незнакомца стали вдруг серьезными.
— Один город, — медленно произнес он, — и это все?
— В наших краях — все. На севере и на западе — океан. На юге и на востоке — Мертвые Поля. Ты этого не знаешь?
Человек задумчиво покачал головой.
— Не знаю. Я ничего не знаю, хотя именно мне-то и следовало бы знать…
— Но разве никто из вас, живущих здесь людей, — удивился Улисс, — никогда не ходил на запад?
Незнакомец усмехнулся и, опустив оружие, оперся на него рукой.
— Нет, малыш. «Никто из нас» никогда туда не ходил, потому что «всех нас» ты видишь перед собой. Я живу в этом ущелье один, как перст, уже добрую сотню лет…
— Сотню лет, — пробормотал Улисс. Он подумал, что перед ним сумасшедший. — Но ведь это значит — со времен войны!
— Как ты сказал? Со времен? — человек хмыкнул. — Черт возьми! Вы там, у себя в городе, видно, решили, что были _времена_ войны. Вам кажется, что для уничтожения мира требуются _времена_! Ничего подобного, малыш! Эта война была самой короткой за всю историю планеты. Она длилась _один день_. Потому что все было готово заранее. Десятки лет все было готово для проведения войны за один день. Она всегда висела над миром на тонком ненадежном волоске. И когда волосок оборвался, никто уже не мог ничего изменить.
В тоне незнакомца чувствовалась уверенность.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил Улисс.
— Еще бы мне не знать! — сказал тот. — Я ведь и сам участвовал в этой игре. И до сих пор участвую, хотя никого из моих врагов, наверное, уже нет в живых. Все эти мертвые поля появились из-за меня, из-за того, что здесь придумывалось, делалось и хранилось самое смертоносное на планете оружие. А они… Они хотели все это уничтожить первым ударом, но не смогли, а потом им стало уже не до того, они увидели, что им самим и всему миру приходит конец. После первого удара мир сошел с ума. В безумной надежде уцелеть каждый спешил уничтожить всех возможных и невозможных врагов, посылая ракеты наобум. Было несколько взрывов севернее и южнее, а один — прямо на востоке. Долина избежала прямого попадания, но все же и ей здорово досталось. Кроме меня, все погибли, да и я уцелел только чудом, выгорели деревья, перемерла живность, а вот монитор, трижды проклятая болванка, нашпигованная ракетами со смертью, остался невредим.
Улисс слушал черного человека и не знал, чему верить. Взрыв на востоке. Значит, нет никакого прохода в новые земли? И земель нет, кроме этой щели в скалах? И он говорит, что все это из-за него, из-за каких-то его «ракет»? Улисс слышал о «ракетах» в детстве, но привык относиться к ним, как к чудовищам из страшной сказки, которых давно уже не бывает.
— Кто ты? — спросил он незнакомца, задумчиво глядящего куда-то мимо него.
— Кто я? — переспросил тот. — Я сам думал над этим много лет. Когда-то меня называли громкими именами: «выдающийся ученый», «крупный физик», но потом… Потом я понял, что это ложь. Я всегда был выдающимся убийцей, крупным людоедом, изобретателем смерти. Сотрудники моей лаборатории, солдаты, офицеры Управляющего Центра, — они все погибли в тот день. Я потом часто задумывался: кого считать их убийцами? Таких же солдат, сидящих в таком же Центре на другом континенте? Ерунда! Ведь неизвестно даже, откуда именно прилетали сюда ракеты. Да, мир сошел с ума, и все палили во всех, но использовали при этом оружие одной, самой совершенной тогда системы. Моей. Я долго обдумывал это и понял, что настоящий убийца — это я. Такие, как я, наводнили своими дьявольскими изобретениями планету и космос, мы набивали свои карманы деньгами, свои дома — роскошью и не думали о том, что на самом деле набиваем свои желудки человечиной… Иногда мне бывает очень плохо, я начинаю сходить с ума, боюсь и ненавижу сам себя: Но мертвым не нужен надгробный плач убийцы, они хотят мщения. И мстят. За свои злодеяния я обречен на жизнь. Сто лет я сижу в этом ущелье, не смея отлучиться из своего подземелья больше, чем на час, чтобы снова не стать убийцей. Не понимаешь? Я объясню тебе. Это просто, как все преступное. Это тоже мое изобретение. Изобретение, которое я проклинаю сто лет. Оно приковало меня к этому бетонному мешку… Вот и сейчас, — он вдруг насторожился, словно прислушиваясь к чему-то — да, пора. Идем, я покажу тебе!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});