Мы сидели в нашем собственном лесу, только нам троим принадлежали кислое вино и огромная темная ель и ее родичи, украшенные только отблесками огня, опьяняющие запахами наш маленьким приход, опьяняющие нас. Мы сидели как зачарованные, почти не разговаривая. Я думала о том, что не испекла ничего сладкого: ни имбирных пряников, ни засахаренных слив, ни пирога, не сделала ни жаркого, ни праздничного глинтвейна. Никаких подарков, кроме деревьев и трюфелей. Не было ни агонии покупок, ни усталости, ни натянутых любезностей, раздаваемых вместе с гоголем-моголем. Хорошее Рождество. Я попробовала протиснуться мимо большой ели на кухню, отыскать хоть какое-то угощение для мужчин, но тут Барлоццо сказал:
— Мы должны быть у Пупы к восьми, а уже семь, так что не пора ли нам в бар? Да, кстати, Флориана передает наилучшие пожелания и что у нее все хорошо. Мерри Кристмас, — гордо произнес он по-английски с бедуинским акцентом.
Кажется, мне начинало нравиться, что он высказывает только половину того, что чувствует, а об остальном предоставляет догадываться.
Настоящая брускетта: что это такое и как произносится
Большинство иностранцев в Италии произносит слово «брускетта» — bruschette — неправильно, вызывая порой огорчение, но чаще смешки официантов и соседей-итальянцев. Но, как его ни называй, простой сельский хлеб, нарезанный не слишком толсто и слегка поджаренный над золой, спрыснутый свежайшим оливковым маслом и присыпанный морской солью, — исконная гастрономическая радость сельской жизни Тосканы. В конце лета его очень украшают нарезанные свежие помидоры или жирный зубчик чеснока, если натереть им горячий хлеб. Но тосканские пуристы скажут вам, что лучшие bruschette состоят из хлеба, масла и соли.
Чтобы приготовить bruschette дома, найдите (или испеките) плотный хрустящий хлеб, нарежьте его ломтиками толщиной не более полдюйма, положите на горячую жаровню или подержите над углями, слегка обжарив с обеих сторон. Спрысните горячий хлеб маслом, посыпьте морской солью и подавайте немедленно в качестве закуски или, еще лучше, как отдельное блюдо со стаканом красного вина.
12. Ужин практически из ничего
Явился мрачный январь. Но мы уже так приспособились к зиме, уловки, помогавшие бороться с холодом, были так отработаны, что казалось, в доме тепло. Фернандо продолжал читать и работать над «туристским проектом», а я писала, редактировала и опять писала. Деревня застыла в тихой меланхолии. Даже бар как будто впал в спячку, пробуждаясь немного только ранним утром да на время aperitive. Все оправлялись от излишеств, начавшихся в сентябре с vendemmia, продолжавшихся при октябрьском сборе каштанов и буйных грибных фестивалей, от сбора оливок в ноябре и начале декабря и от кульминации в милых нешумных обрядах сельского Рождества. Теперь наступил долгий приятный отдых. На вечера по пятницам собиралось меньше народа. Собственный камин и телевизор представлялись соблазнительнее десятиметровой прогулки до бара, но мы упорно поддерживали ритуал до того вечера, когда не застали в баре никого, кроме Тонино, углубившегося в планирование субботних уроков в школе. Мы твердо решили, что не станем ужинать дома, загрузили наши корзины обратно в машину, проехали до видовой площадки на дороге к Челле, позволили себе роскошь не выключать обогреватель, приоткрыли окно и принялись за еду. Старый «БМВ» превратился в импровизированную столовую. В багажнике всегда была наготове корзина с винными стаканами — два наших самых красивых плюс две крошечные рюмки из богемского резного хрусталя, салфетки, вырезанные из уцелевших частей нашей любимой скатерти, коробочка со столовым серебром, штопор и добрая бутыль красного вина — после употребления немедленно заменявшаяся, — фляжка с граппой, испанский складной нож с костяной ручкой, кисет с морской солыо, маленькая сине-белая керамическая мельница для перца, разные тарелки, пластмассовая бутылочка жидкости для мытья посуды, два льняных кухонных полотенца и бумажные полотенца. Согревшись, мы отключили отопление, закрыли окно и открыли вино. Снег падал, свиваясь за окнами в плотные занавеси. Сняв крышку с кастрюли колбасок, тушенных с белыми бобами, шалфеем и томатами, мы решили есть из общей посуды. Ели жадно, откапывая куски колбасок и угощая друг друга. Еще была половинка бисквитного коржа, разрезанного вдоль и промазанного абрикосовым джемом, а сверху украшенного ореховым кремом. Мы разрезали бисквит испанским ножом, подровняли, потом еще немножко подровняли, пока не остался один клинышек странной формы. Нечего жалеть, сказали мы и доели. И запили граппой из богемских рюмочек.
Однажды вечером мы уговорили Пупу закрыть заведение и поужинать вместе с Барлоццо у нас дома. За супом из сессi и farro Барлоццо заговорил о la veglia. Когда-то так назывался обычай, позволявший крестьянам и их семьям собираться вместе в разгар зимы. Крестьянские хозяйства зачастую разделяло несколько километров, поэтому зимой соседи виделись по предварительной договоренности. La veglia не только помогала утолить голод сравнительно обильным ужином, но и удовлетворяла потребность в общении.
— Люди пробирались по снегам, неся все, что сумели наскрести в кладовых, — рассказывал Князь. — Кто приносил обрезок прошутто, кто пойманного на заре в силки дикого зайца, кто ягненка, кто часть охотничьей добычи, и все приношения складывались в котел над пылающим огнем. Капуста, картошка, травы, остатки вина и капли масла сдабривали жаркое, которое называлось scottiglia. И пока все это дружно тушилось, люди грелись у огня, передавая из рук в руки круглодонную флягу, в которой в золе вчерашнего огня тушились белые бобы с травами, маслом и вином. Каждый выливал немного бобов на толстый кусок хлеба, запивал собственным вином. В ожидании ужина по очереди декламировали Данте или рассказывали истории о привидениях. Здесь старики передавали молодым то, что когда-то узнали от своих стариков. А когда последняя крошка la scottiglia была доедена, а винные фляги пусты, как барабаны, хозяин, если мог себе это позволить, выкатывал из золы печеные картофелины и давал каждому из детей в карман, чтобы греть руки на долгом пути к дому через морозные холмы. Картошку полагалось оставить на завтра и утром съесть, размяв с горячей водой или капелькой молока. Я всегда съедал свою картофелину, лежа в постели: обдирал шелуху и ел, как яблоко. Я так любил картошку, что не мог дождаться утра, хоть и знал, что заслужу сердитый взгляд матери, когда буду завтракать кофе с молоком.