к расшалившемуся вдохновению. – Тебе нельзя об этом писать! Мало того что ты не был личным свидетелем указанных событий, мало того что на эту тему уже существует ряд книг и кинофильмов, так ты ещё и пытаешься составить конкуренцию бессмертному Леониду Соловьёву! Не отпирайся! Что бы и как бы ты ни написал – всё равно это будут сравнивать именно с Соловьёвым, ибо его роман заслуженно признан классикой. Пытаться сказать что-то новое о Багдадском воре и Ходже Насреддине – не только глупо и смешно, но безнравственно и преступно! Придумай своих героев, о них и пиши. Зачем же красть чужое?!» Всё справедливо, мне нечем было крыть… Моё вдохновение выкинуло белый флаг и почти месяц честно молчало, исправно соблюдая условия обоюдного перемирия. Я не воюю с Соловьёвым, не спорю с ним и уж тем более (упаси аллах!) не конкурирую! Ничего такого… просто через месяц вдохновение подло, по-партизански, сунуло мне карандаш в руку и пододвинуло стопку бумаги. Неделю или две мы с ним трудились втайне ото всех… Потом мой трезвый разум, полистав наши заметки, плюнул и махнул рукой: «Шайтан с вами! Делайте что хотите. Быть может, из всей этой белиберды что-то и получится. Но помните – я вас предупреждал!»
…Высший суд эмира вызвал всех четырёх пострадавших. Палач с удавкой, палицей и ятаганом уже стоял у «коврика крови». Эмир Багдада во что бы то ни стало намеревался выяснить правду. Следствие проводилось рано, примерно в девять утра, через день после Ночи Бесчинствующих Демонов (как я предупреждал, названий у этой ночи было множество!). Думаю, настала пора остановиться на личности эмира поподробнее. А то мы уже неоднократно упоминали об этом человеке, зачастую рисуя его самыми чёрными красками, хотя на самом деле вряд ли всё было так уж однозначно. Селим ибн Гарун аль-Рашид сел на трон, будучи вполне зрелым сорокалетним мужем, опытным в политике, дипломатии и воинском искусстве. Его приход во власть был абсолютно законным: отец умер своей смертью, иных претендентов на престол не оказалось, так что всё обошлось без интриг, заговоров и дворцовых переворотов. Новый эмир не задушил город налогами, не проявлял излишнего самодурства и наверняка являлся не худшим правителем, если бы не один пунктик – педантичность! Очень редкое качество для восточного человека, я вас уверяю… Так вот, ещё мальчиком Селим доводил до слёз всю прислугу требованиями чётко и неукоснительно исполнять все его капризы. Дальше – больше… Во времена его правления самым большим преступлением считалось нарушить букву закона! Даже не сам закон, а его скрупулезное, дословное толкование. Организовав первый в истории исламского мира «крестовый поход» против порока, он начал с искоренения воровства. Везде, во всём, вплоть до мелочей, независимо ни от чего, никаких прощений или смягчающих обстоятельств, за всё и всегда одна кара – казнь! Следующим пунктом намечалась борьба за нравственность. Полное уничтожение гулящих женщин, мгновенная смерть за любую измену мужу (формально требовалось лишь заявление супруга!); никакого кокетства, танцев живота; хождение по улицам только в чадре, полная покорность и безмолвие, иначе – обезглавливание! Представляю, что началось бы в славном городе Багдаде, если бы внимание эмира не было отвлечено досадной «заминкой в пути следования битвы с грехом воровства». Этой помехой и был наш общий знакомец, Багдадский вор – Лев Оболенский…
Селим ибн Гарун аль-Рашид на этот раз позволил себе надеть маску всемилостивейшего и добрейшего государя. Поскольку в городе начались неконтролируемые беспорядки, то разумней было не размахивать как попало разящим мечом правосудия, а с похвальным терпением выяснить обстановку, понять, где прячется корень всех зол, дабы пресечь его одним рубящим ударом. Прямо перед троном распростерлись ниц: глава городской стражи достославный господин Шехмет, его удалой племянник Али Каирская ртуть, почтеннейшая госпожа Далила-хитрица и её достойная дочь Зейнаб по прозвищу Мошенница. Эмир отдавал себе отчёт в том, что разговор будет долгим, а потому начал с небольшого вступления:
– Мои верные слуги доложили мне об удивительной ночи, когда двор Далилы-хитрицы превратился в позорище всего Багдада. Никто не спал, и все сбежались посмотреть на чудесное сражение белых и чёрных демонов, избивавших друг друга прутьями и подушками так, что перья взлетали выше минаретов. В Багдаде говорят, будто бы белых демонов породила целомудренная Зейнаб, показавшаяся всем в совершенно голом виде с христианским крестом во лбу. А чёрных произвела из своего чрева благопристойная вдова Далила, чей траурный наряд был исполнен исключительного бесстыдства. Предводителем белых почему-то оказался молодой батыр Али, напавший на своего же дядю Шехмета, принявшего сторону чёрных. Мои стражи взяли всех без разбору, не дожидаясь, пока война одного двора захлестнёт весь город. Остаток ночи вы провели в тюрьме и были выпущены лишь наутро. За следующий день и ночь все успели подумать о своем положении, которое подобно опасному хождению по зыбучим пескам. Одна роковая ошибка, и… – Повелитель выразительно указал мизинчиком на щербато-улыбчивого палача. – Я очень хочу знать, что же произошло на самом деле?
Четверо конкурсантов, перемигиваясь и перетыкиваясь локтями, решали, кто же начнёт первым. Желающих почему-то не было, хотя у каждого по-своему накипело. Тем паче что всех четверых на деле объединяла одна беда, в существовании которой они ни за что не хотели бы признаваться.
– Пускай начнёт высокородный господин Шехмет, глава городской стражи, отвечающей за спокойствие и порядок в моём, доселе спокойном, Багдаде!
– О светоч разума, вместилище справедливости и сосуд закона! Великий эмир, ниспосланный благословенным Аллахом (да продлит он дни твои бесконечно!) для устрашения врагов и наполнения радостью сердец всех истинных мусульман! – с несвойственной ему суетливостью пустился перечислять начальник багдадской стражи, но, вовремя уловив дрожание кончика носка левой туфли великого эмира, быстро прервал славословия и перешёл к делу. По мере его повествования лицо верховного правителя медленно, но верно вытягивалось книзу…
* * *
Аллах кретину не советчик.
Аналог данного заявления встречается практически во всех религиях мира
С вашего позволения, я не буду дословно цитировать весь рассказ одного из второстепенных героев нашего романа. С одной стороны, потому что сам не люблю дотошно длинных повествований, а с другой – потому что впереди есть гораздо более интересные истории. Да и, самое главное, ведь ни я,