жизни мужа? Наверное, прогонит мысль.
Как заставить ее уделять время душе, семье, вечным ценностям, вместо работы, карьеры? Она, уже это знает, но упрямится, не хочет уступить!
Попробую только то, что, может быть поймет!
– Прекрати, не убивай, измени мое будущее!
Как сложно себя обратить, переменить! Не смогу!
Пускай будет как есть, как было. Болезни, страдания с сыном, скорби, смерти.
Пусть сам Бог меня исправит, я не в силах!»
Молодая Валентина приняла мысль, но Черный издали заметил бабочку, вмиг оказался рядом и как коршун отогнал подальше. Затем он раздулся, закипел бурлящей чернотой и с рычанием накинулся на крылатое, хрупкое существо, поглотив ее без остатка.
Бабочка очутилась внутри, в липком, вареве мрака, смеси уныния, злобы, горечи. Хотелось рыдать от раздирающей душевной туги.
Успела подумать: «Как он существует с такой болью? Вероятно, это и есть ад!» Мгла перекрыла дыхание и залила глаза.
Как только синекрылая красавица исчезла в пропасти зла, Черный вернулся и без усилий отнял попытку изменения жизни, а молодая Валя не сопротивлялась, позволяя действовать темной силе в душе.
Валентина Ивановна внезапно проснулась в своей комнатке. Не открывая глаз, ощутила сильную головную боль, попыталась встать, но ноги не слушались, в ушах шумело, кровать тянула назад, как сильный магнит, что притягивает к себе крошечную иголку. Снова легла. Услышала звук настенных часов:
«Да ведь сегодня Страстная пятница, пора идти на службу, а я здесь валяюсь!»
Открыла глаза, но темнота не исчезла.
– Что такое! – протерла кулачками.
Черная муть обволокла все кругом. Встряхнула головой и снова протерла, подождала несколько мгновений и заново открыла широко веки. Вместо икон в углу, стола и фотографии мужа на нем, в комнате обитала мертвая ночь, с мутными проблесками света вдали.
Встала, добралась до настенного выключателя. Щелкнула. Муть слегка посветлела, но темень продолжала жить в доме.
– Машенька! Ты здесь? Внучка! – крикнула Валя.
Подождала, прислушиваясь к тишине:
«Видать, в школе еще».
Голова раскалывалась на несколько частей от боли, мучила жажда.
«Попробую дойти».
Двинулась в сторону кухни, нащупывая край стены. Зацепила горячую печку.
– А-а-а! Господи! – слезы брызнули от острой боли.
Добралась до ведра с водой, нашла кружку и напилась.
Послышался шум открывающейся двери.
– Привет бабуль! Что делаешь? – произнес знакомый голос.
– Ничего внуча, терплю помаленьку.
– А я вот пятерку получила! Возьми, посмотри!
Валя ощутила тетрадку в ладонях:
– Не могу моя хорошая… Господь посетил новым испытанием.
– Да у тебя слезы, что случилось-то? – взволнованно коснулась руки Маша.
– А-а-а! Обожглась, побаливает. Ничего, пройдет скоро. Проведи меня пожалуйста, к кровати. Насмотрелась я за свою жизнь, пора и отдохнуть глазкам, – повернулась в сторону спальни Валя.
– Бабуль, ты не шутишь, надеюсь? Как же так? Может, врача вызвать?! – вела бабушку к кровати.
– Не нужен врач, да и не поможет он. Все будет как раньше. Наверное, уже и люди пришли, на скамейке есть кто там?
– Да бабуль, спрашивали, я сказала, что передам тебе.
– Ну вот и хорошо, позови. Правда, я… пока полежу, с головой что-то.
Послышались шаги, в комнату вошли двое, один тяжело дышал, вторая обдала ароматом дорогих духов.
– Присядьте мои хорошие, там стульчики должны быть, – Валя показала рукой в сторону табуреток.
Зашуршала одежда и двинулся стул.
– Добрый день, как я понимаю Валентина Ивановна? – не дожидаясь ответа, продолжила, – мы к вам из управления опеки. На вас поступила жалоба, по поводу содержания ребенка в сложных условиях, – проговорил мягкий женский голос.
– Милые мои, да вы сперва чайку попейте, с дороги, наверное? Машенька, здесь гости голодные, налей чаю, да куличик принеси. Мы вчера готовили, скоро Пасха. Сама я пощусь, а гостям можно! – улыбнулась Валя.
– Спасибо, мы не голодны. Ну… только… если настаиваете. Знаете, мы бы к вам не поехали, но уже вторая жалоба, поэтому вынуждены отработать, – произнес мужской голос.
Валентина лежала и молилась мысленно: «Господь, дай мне сил, научи как правильно поступить с Машей!»
– Судя по всему, вы сейчас не дееспособны и ухаживать за девочкой не можете. В таком случае нужно сформировать документы о помещении ребенка в центр временного содержания. Если ситуация не изменится, а она, скорее всего, в ближайшие два дня будет такой же, просим вас подготовиться к понедельнику.
– Как Бог даст, так и будет, – ответила Валя.
– Валентина Ивановна, вам и самой бы нужна помощь. Если желаете, мы посодействуем с интернатом для престарелых.
– Нет, милая моя, я уж здесь. Спаси тебя Бог.
– Вы своими глазами видите ситуацию… ой извините, – запнулась женщина, – вы понимаете обстоятельства, это только наша работа. Хотим принять меры, это будет лучше для девочки.
Заскрипел стул:
– Нам пора, Валентина Ивановна. Маша, до встречи!
Валя перекрестила гостей вслед и задумалась.
Весь вечер разговаривали с Машей.
– Бабушка, может мне уйти на время, они приедут, а меня нет?!
– Нет внучка, не грусти, так нужно, годы пройдут, многое поймешь.
– Но я не хочу в детский дом и к тетке не хочу. Мне нравится здесь, с тобой, понимаешь? Да и как же ты будешь одна?
– Родная, нужно потерпеть, я старая, да еще теперь слепая как крот, – Валя засмеялась, – а ты учиться будешь. Жизнь длинная, как дорога, но у любой дороги есть конец, а в Царствии Небесном нет окончания, Господь все устроит, верь Ему.
До ночи Маша плакала и держала бабушку за руку, а Валя утешала ее.
Не спалось, молилась в кровати, по звуку часов и кругу четок отсчитывала время. В три часа босые ноги зашлепали по кухне.
– Внучка! Это ты там ходишь?
Звякнула лямка входной двери и повеяло прохладой.
– Машуль, что случилось?
Через круг четок, ноги медленно протопали назад в спальню. До утра в комнате стоял холод.
Проснулась от соседского крикливого петуха, тело ломило.
– Бабуль, я блины приготовила и чай, как ты любишь из трав, сейчас кормить тебя буду!
Валя почувствовала теплую руку в своей ладони.
– Не хочется есть, ты сама лучше давай, – вяло ответила, сил на разговоры почти не осталось.
– Там за забором люди, что вчера приходили, я их снова назад отправлю, пойду!
– Нет! Пусть приходят! Я при силах пока, – попыталась улыбнуться.
Маша пробурчала, но пошла открывать калитку.
Весь день шли посетители, как никогда раньше, каждому из них требовалось утешение, излечение от болезней, приведение к Богу, Валя старалась как могла, но с облегчением вздохнула, когда Маша сказала, что больше никого за забором не осталось.
Наступала пасхальная ночь, около одиннадцати часов вечера Валентина усиленно молилась по четкам, внимательно удерживая мысль на словах, молитвенная теплота обволакивала целиком, придавала сил. Около