А Тамара, качаясь и попутно врезаясь во всякие предметы, уже семенит вдоль стены. При этом не переставая визжать.
‒ Стоять!
‒ Лето! ‒ кричит мне Фрэнсис.
‒ И тебе стоять!! ‒ оглянувшись через плечо, ору я ему. ‒ Сама разберусь. ‒ Возвращаюсь в исходную, фокусируюсь на улепетывающей цели и, злобно пыхтя и подскакивая, принимаюсь преодолевать остаток расстояния прямо по стойке. ‒ Ну, все, женщина, ты меня выбесила.
‒ Мамочки!!! ‒ в панике пищит Тамара и безрезультатно дергает ручку двери в другом конце помещения.
Дурдом. Кто бы знал, что будет так трудно. Я тоже хороша, но и меня, наверное, можно понять. Не каждый день сообщаю близкому человеку, что вот она я ‒ миленькая и не дохленькая.
Видимо, время менять тактику.
‒ По твоей просьбе в школе я стащила рубашку преподавателя по этике, пока он был в бассейне, чтобы ты сумела подольше полюбоваться на его голый торс! ‒ По-моему, я не просто воплю это, а реву, словно взбешенный зверь.
Тамара перестает биться в дверь и резко оборачивается на меня, будто испуганный грызун, почуявший приближение проголодавшегося хищника.
‒ А еще я специально подбирала видюшку на этих долбанных сайтах, когда тебе стало интересно, как два мужика делают друг другу…
‒ А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Ошарашено смолкаю от такого ора. По всей видимости, кого-то проняло.
Тамара, зажав уши ладонями, сползает по двери и сжимается в объемный клубочек.
Интуиция подсказывает мне, что надо подождать. Спускаюсь со стойки, сползаю со стула и бреду к Фрэнсису. Встаю рядом и тоже подпираю собой стенку.
‒ Два мужика, да? ‒ кашлянув, протягивает он.
‒ Мы были зеленые и любопытные, ‒ огрызаюсь я.
‒ Держу пари, что чаще ты внушала ей идею, и первостепенное любопытство испытывала тоже именно ты.
‒ Эй, ты за кого меня вообще принимаешь, а?
‒ За манипулятора.
‒ Мне не нравится, что это фраза звучит как утверждение. ‒ Присматриваюсь к шевелениям в облюбованном Тамарой углу. ‒ Я могу тебя уволить или это прерогатива Виви?
‒ Ты можешь пожаловаться на меня Вацлаву. И тогда, уверен, он меня накажет.
Бросаю на Фрэнсиса взгляд исподлобья.
‒ Ты что, любишь получать наказания? На фига мне идеи подкидываешь?
‒ Я должен отвечать на твои вопросы. Это входит в мои обязанности.
С присвистом выдыхаю сквозь плотно сжатые губы.
‒ Ничего я этому придурку не скажу, ты же знаешь. Да и не думаю, что он будет так уж париться по всяким мелким капризам какой-то девки.
‒ Тебе уже давно стоило осознать, что подобное определение не относится к тебе ни под каким углом.
Громко фыркаю.
Да уж, я это и так поняла… Только вот вслух не буду говорить. Вдруг стошнит ненароком?
‒ Л-лето?..
Мгновенно срываюсь с места на зов этого тоненького неуверенного голоска.
Тамара дрожит и нервно покусывает цепочку подвески, придерживая ее обеими руками, словно малолетняя школьница, ожидающая сурового наказания за незначительный проступок.
Замедляюсь и остаток пути прохожу неспешным шагом, чтобы не спугнуть добычу… в смысле, невинное испуганное создание этого чудесного мира.
Пристраиваюсь на стуле и молча облокачиваюсь на стойку. Тамара, стоя напротив, вжимается спиной в полки.
Помещение погружается в тишину.
Хлоп!
К нам врываются два мальчика-официанта со швабрами наперевес.
‒ Тамара! ‒ пищит один из них и трясущимися руками выставляет швабру вперед.
‒ Все хорошо, ‒ хрипло говорит Тамара, хотя по ней не видно, что она так уж уверена в своих словах. ‒ У меня личная беседа. Оставьте нас.
‒ Точно? ‒ Второй не менее испуганный мальчик опускает «оружие».
‒ Да.
Официантики разворачиваются и синхронно вздрагивают, увидев Фрэнсиса. Пока они тут шумели, он не выдавал свое присутствие ни единым движением. Представляю их состояние, ведь при нынешней эволюции моего сопровождающего его вид даже в миролюбивой кондиции говорит примерно следующее: «завалю голыми руками».
Мальчишки, наперебой извиняясь, поспешно вылетают наружу, не забыв при этом захлопнуть за собой дверь.
И наша славная компания опять окунается в тишину. Это жутко раздражает, но, видимо, в моей ситуации помочь сумеет лишь идеальное терпение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Внезапно Тамара, которая все это время пугливо смотрела на меня, надувает щеки и издает стон.
‒ Лето? ‒ сипло спрашивает она.
‒ Да.
‒ Ты… прямо здесь и тут?
Не знаю уж, чем отличается «здесь» от «тут», но раз это важно, просто киваю.
‒ Лето?
‒ Да.
Неужели, по второму кругу пойдем?
‒ Мой любимый кофе?
‒ Ты не пьешь кофе, предпочитаешь напитки с его вкусом.
‒ Книга?
‒ Если тебя и можно застать с книгой, то поверх ее страниц все равно будет лежать какой-нибудь увеселительный журнал с комиксами.
‒ Не читаю я сейчас комиксы! ‒ Тамара, нервничая, сдвигает на бок ленту на волосах. ‒ Про моду покупаю.
Напряжено поджимаю губы.
‒ Мои… мои первые отношения?
‒ Не было. Красавчики не велись на твой шарм.
‒ Я с тех пор встречалась пару раз, не надо ля-ля, зараза! ‒ Тамара вспыхивает и с силой трет щеки. ‒ Моя… нет… мои…
Что-то не могу понять, выигрываю ли я в этой сумасбродной викторине или пока все зря?
‒ По моему мнению, у кого самая сексуальная задница?! ‒ выпаливает подруга и тяжело дышит, ожидая ответа.
А ее штырит не по-детски. Может, надо было все-таки ее пончиком вырубить? Для профилактики?
‒ У Виви. ‒ Потираю шею и, закатив глаза, повторяю: ‒ У Вацлава. Только от таких мыслей ты потом пару ночей заснуть не могла, потому что, с твоих же слов, он ‒ «адище во плоти», хоть и подросток.
‒ А-г-р! ‒ Тамара дергает руками и хватается за пышную прическу. ‒ Какого?.. Ты… ты… ты… тебя не должно здесь быть, да! Ты там! ‒ Она тычет пальцем вверх. ‒ Или вот там. ‒ Тычет в пол. ‒ Короче, за гранью житейской суеты. Отринь плохие мысли, забудь о незаконченных делах и воспари к свету!
А, может, ее молоточком приложить? Чтоб тоже к свету воспарила?
‒ Сдурела? ‒ сухим тоном интересуюсь я.
‒ О, черт, черт, черт! ‒ Тамара суетливо бросается то в одну, то в другую сторону и под конец тычет в меня в обвиняющем жесте сразу двумя указательными пальцами.
‒ Я так скучала, ужасно скучала!.. Я даже назвала кафе в твою честь!
Подпираю рукой подбородок и пристально смотрю на нее.
‒ Потрясающая честность, ‒ с ухмылкой оцениваю ее заявление.
Она пунцовеет еще сильнее.
‒ Заткнись! И умри там еще раз… скройся!.. Я несколько лет потратила на походы к психологам! А потом еще и психиатры подключились! Так что не собираюсь опять сходить с ума! С-с-сгинь!
‒ Слушай, мне реально приятно, что ты так переживала. Но теперь-то все нормально. Я снова здесь и все замеча…
‒ Да ничего не нормально! ‒ Тамара хватает один из стаканов, поворачивается ко мне спиной и принимается чем-то бренчать.
‒ Чего делаешь? ‒ миролюбиво любопытствую я.
‒ Мне надо выпить, ‒ угрюмо отзывается подруга.
‒ А… ну валяй.
Терпеливо жду окончания деятельной истерики.
Наконец, Тамара двигает к стойке стул, присаживается напротив меня и ударяет по прозрачной поверхности высоким стаканом с коктейлем, состоящим из разноцветных слоев. Сверху в горку взбитых сливок воткнута объемная печенюха.
Вот это, значит, у нее понимается под «выпить»?
‒ Если ты ‒ плод моего воображения, то признавайся сразу.
Неплохо идем. К идиллическому финишу, так сказать.
‒ Признаюсь сразу: я ‒ не плод и даже не воображение.
‒ Ты… ‒ Тамара тычет в мою сторону измазанной в сливках печенюхой. ‒ Даже выражаешься как она. И интонации такие же подбираешь. Ты… адский двойник.
‒ Адский подлинник. Давай врубай уже мыслительную деятельность.
‒ Хорошо. ‒ Подруга неожиданно успокаивается. ‒ Тогда выпей со мной.
Волшебство профессиональных манипуляций, и передо мной вырастает стакан с таким же, как у Тамары, содержимым. Разве что горка взбитых сливок меньше размера на три.